Зеркало души (СИ) - Лазарева Элеонора - Страница 38

Вечерами ребята еле успевали умыться и поесть, сразу же валились спать. В эти дни в наших вагончиках было холодно и влажно. Правда за день всё же выветривалось и подсыхало, но уже по утрам мы поеживались от осенней прохлады, когда бежали по мокрым делам и в туалет. Вода за ночь остывала и была ужасно холодной. Стол под навесом немного разбух от мороси и стал влажным и темным. Сидеть на лавках было некомфортно, и мы уже не засиживались надолго. Если только не вопросы необходимые для решения на следующий день. А это были либо про планы работ, либо по быту. Попросили у Серафимы Степановны привезти нам еще по одному одеялу и советовались, как быть, если похолодает еще больше, а главное сушить отсыревшие постели.

— Так недолго и простуду подхватить. — жаловалась я Маше, после очередного мокрого дня. — Нужно подумать на счет буржуек, что ли.

Бригадирша обещала подумать и привезти еще одеял. Но до конца этой недели стояла солнечная и тихая погода. Мы вновь повеселели и опять собирались у навеса с патефоном и танцами. Одни играли в игры, другие слушали музыку. Иногда даже танцевали, если не очень уставали. Хотя молодые тела быстро адаптировались к трудностям сельской работы и находили силы на отдых и веселье.

Виктор не отставал от меня и уже все это заметили, а он и не скрывал, что ухаживает за мной. Только мне-то было не нужно такое его внимание. Оно несколько тяготило, а уйти от этого не могла, просто некуда. Кругом поля! Пару раз он ловил меня за кустами и пытался поцеловать. Я один раз не смогла увернуться, почувствовав сильный обхват сзади и неожиданность, позволив ему сделать ненужный поцелуй, и не вопила от страха, чтобы только никто не видел и не понял, а во второй, просто сильно оттолкнула и пригрозила, что получит по роже! Так и сказала! Пусть это было грубо, но зато действенно, как оказалось. Больше ко мне он не приставал, только смотрел тоскливо и курил. Маша была в курсе этих похождений и советовала мне держаться от него подальше.

— Мало ли что он задумает, — шептала она, гладя меня по плечу, когда я сидела, скукожившись после первого поцелуя, — а то еще и изнасилует. Кто их знает, этих деревенских ухажеров. Тем более здесь, вдали от поселка. Ты смотри, будь осторожна.

И я пошла ва-банк — сказала то, что должна была сказать не кисейная барышня, столичная студентка, а вполне самостоятельная девка, которой не нравится такое обращение. Да и он сам не нравился. Но сказала это не при всех, а ему одному. Он оценил и принял, но иногда я ловила на себе его внимательный взгляд и даже вздохи, особенно, когда просил с ним потанцевать. Я не отказывала, но делала это только один тур. Чтобы не так заметно было.

Следующий выходной ждала с нетерпением. Я была уверена, что письмо от генерала меня дожидается на почте. Так и случилось. Я пулей выскочила из помещения, сжимая долгожданный конверт в руке. Села на лавочку под кустом, чтобы никто не мешал, так как тут же толпились и гомонили другие студенты, и принялась читать.

Сейчас впервые увидела его почерк, и это было первое его послание ко мне. Уже много позже я сразу же узнавала его руку уже на конверте и даже предполагала, о чем он пишет. Теперь читала первые строки о его чувстве ко мне. Я полагала и знала, что бумага всё стерпит, но как могла она сдержать такие слова, которые мне не говорил еще пока никто, да и вряд ли скажет! Какие это были строки невозможно пересказать кратко, да и незачем, просто мне стало понятно, что он любит меня и я для него последняя «лебединая песня». А может и единственная! По крайней мере, я чувствовала себя именно такой.

Перечитав еще раз медленно, будто смакуя, потом сжала листок и задумалась. Чем же теперь обернется наша будущая встреча? Одно дело писать, другое видеть и находиться рядом, смотреть в глаза, жить в паре метров друг от друга. Это может кончиться только одним — нашей близостью и уже тогда этого не спрятать ни от кого. И что будет с нами? С его карьерой и моей учебой? И ему и мне придется нелегко и возможно даже сурово и жестко.

Я сидела молча, зажав в руке конверт, когда ко мне на лавку плюхнулись Машуня со своей тенью Ленкой. Они успели побывать в магазине, прикупить перекус и узнать о фильме, который будут крутить в клубе для нас. Он назывался «Разные судьбы», как рассказали они с восторгом, так как Лена видела его, а Маша и я не удосужились посмотреть. Она попыталась кое что пересказать, но Маша одернула её, сказав смеясь, что сами, мол, увидим. Я же просто вздрогнула от такого известия. Ведь в том фильме был тот самый романс, который пел мой генерал. Фильм был мне незнаком, слишком старый для моего времени, но сейчас я очень хотела его и увидеть и боялась, чем же он поразит меня. А что именно так и произойдет — не сомневалась.

Баня и перекус прошли как в угаре. Я вся горела желанием посмотреть фильм. Еще никогда я так не стремилась в кинотеатр, как этим днем! Еле дождалась! И мои страхи были не напрасными — я увидела то, что не должна была видеть — свою судьбу! То есть, те события, которые были показаны в этом кино, очень похожие на мои, только без жены героя романса. А вот слова, мысли и героини и окружающих, меня просто убили! Теперь я знала, как будут говорить и видеть наши с генералом отношения, если всё выльется наружу.

— «На каждый роток не накинешь платок!» — тут же вспомнились мне слова моей бабки, когда я жаловалась ей на сплетни, выходившие от моих школьных подруг. — Но ты будь выше. И запомни — «Стыд не дым — глаза не выест». Поговорят и замолкнут.

Многому она меня научила еще в юности, когда жизнь уже показала свои зубы. Теперь же мне предстояло увидеть их в этом времени. Единственное что могло нас спасти — это мой опыт прошлой жизни. На это теперь вся надежда.

Девчонки еще долго обсуждали такой разноречивый фильм, раскладывали его по частям и по полочкам, решив, что героиня сука и сволочь, когда наврала про мужа, а тот слишком мягкотел, что не смог дать отпор, что пара Соня и Степа молодцы и правильно живут, а вот композитор Рощин тварь еще та.

— Старик, а туда же! — восклицали мои сокурсницы. — А она? Дура и хищница! Правильно её назвал Рощин! Захотела всё и сразу! А потом металась от Феди к Степе, и к тому же композитору! Вот и осталась ни с чем! Так ей и надо!

То есть фильм захватил всех и даже мальчишки проходились по образу красивой актрисы нехорошим словом и девчонки их даже не останавливали, как всегда делали при матерке. Здесь всё было к месту!

И только Маша, искоса смотрела и помалкивала, понимая меня, догадываясь о моем к генералу отношении. Видимо её чуйка угадала и мои чувства к нему, и его внимание ко мне. Да только теперь, особенно после просмотра моего «будущего» состояния, она не могла ничего сказать и только отводила глаза от попыток узнать её отношение ко всему этому балагану.

— Теперь и она не на моей стороне. — думала я, тоскливо. — Этот фильм сильный аргумент не в мою пользу.

Я стискивала зубы и говорила себе, что не позволю вмешиваться в свою судьбу ни студкомитету, ни комсомольской организации, как это было в кино. Я буду стойкой до конца! На этом и успокоилась и даже улыбалась всем, когда пошли шутки и подколки, как всегда, после бурного обсуждения.

Виктора уже не было с нами. В этот раз он остался в поселке. Его заменил тот самый тракторист, который был в прошлый раз вместо него сторожем на стане, когда мы уезжали в совхоз. Виктор появился тогда с патефоном, а тот уехал с той же машиной, что привезла нас. И сегодня мы уже не слушали пластинки и не танцевали, а вечером после ужина вновь пошли споры по фильму. Мне было неловко, и я ушла спать. Там, в вагончике, спрятала письмо, прочитав его еще несколько раз. Уснула не сразу, только после того, как за стеной начался дождь.

— Завтра опять будет слякоть. — мелькнула мысль перед самым провалом в темноту.

Всю ночь лил холодный дождь и даже с утра не прекращался. В вагончик прокралась влага и холод. Мы едва согревались под двумя одеялами. Вставать не хотелось. Но Маша подняла нас всех и меня в том числе. Я после муторной ночи, еле открыла глаза. Но вспомнив, что надо помогать подруге, вскочила и с бодрым припевом: