Индиран Диор и тайна затерянного храма (СИ) - Кимури Мария - Страница 19

— Без них моложе, — кажется, за маской усмехались. — Тем лучше. Ты понял меня, нимри.

Что слово "нимри" обозначает эльфов на некоторых старых диалектах Всеобщего, она знала. Мэйтар безразлично молчал, только воздух вокруг него словно накалился.

Тяжелая решетка захлопнулась за людьми. Без человека в золоченой маске дышать сразу стало легче, словно он невидимой рукой давил на сердце. Остались снаружи двое с ружьями, но это было… обыденно даже по сравнению с тем, в маске. Ну и когда от мужчин вроде этих отделяет решетка, сразу делается спокойнее. Идти с ними и чувствовать их руки на себе было весьма противно.

Хорошо, они не подозревают, что очки ей на самом деле не нужны.

Подумав, она исключила "идиота" и заорать и произнесла сухо на синдарине, чтобы не понимали охранники:

— Я очень надеялась, что вы сбежали от них.

Открыв глаза, по-прежнему словно светящиеся в сумраке подземной комнаты, Мэйтар ответил так же холодно:

— Я рассчитывал, что это вы сбежите от них, или я зря выигрывал время. Кстати, ваш выговор неверен.

Он сам при этом говорил странно твердо, чтобы понять, нужно было определенно привыкнуть.

— Почему?

— Потому что глотаете согласные, как в теперешнем Всеобщем. В синдарине все читается так, как пишется, и стяжения звуков нет.

— С удовольствием возьму у вас несколько консультаций, если будет возможность, — вздохнула Аэлин. — Мы нашли и выпустили наших студентов. Они ушли. Ну, я надеюсь.

— А что помешало вам? Я полагал, вы не из тех, кто воображает себя эпической героиней и лезет в драку.

— Один человек застрял в стене и не дал пройти, а потом нас догнали.

— Индиран?

— Исчез в суматохе. Хотя бы здесь его нет.

Мэйтар кивнул, повел плечами. Насколько могла Аэлин разглядеть, привязали его чуть ли не кожаными ремнями к тому столбу. Боялись, даже несмотря на кое-как перевязанное его плечо. У нее самой уже все заболело, особенно запястья от перетяжки и локти от непривычной позы. Это сбивало успокоительное чувство нереальности.

— Вы что-то поняли… Я хочу сказать, из вашего настоящего опыта?

— Ничем не могу утешить. Все плохо, — сказал Мэйтар ровно.

— Понимаю, культ, жертвы и все такое. Я о другом.

— Если о другом, то управление зверями и эти жрецы в масках говорят мне, что они действительно получили доступ к остаткам древнего темного колдовства. По меньшей мере. Очень дурно это пахнет. Во всех смыслах.

— Да, меня очень настораживает это сходство с описаниями нуменорского культа, — Аэлин не стала добавлять, что в том культе жертв сжигали живьём. Ее собеседник наверняка знал это лучше нее. Кстати…

— Кстати, если все равно есть время и нечего делать. Ведь вы были Линдаром Нарионом, верно?

Донёсся негромкий смешок.

— Ваше любопытство… восхищает, — лицо Мэйтара стало сосредоточенным, словно он пытался сделать что-то, незаметное для нее. — Должен сказать, раз уж так, что я был не слишком хорошим археологом.

— Вы что… Просто знали?! — воскликнула она. — И про Имладрис, и про библиотеку?!

— Положим, я не знал, сохранился ли архив после всех лет. Для этого и нужно было его раскопать.

— Может, вы ещё и знаете, кто и с чего сделал список "Нолдолантэ" для Харадзо-Даро?

Настала несколько смущенная тишина.

— Я сам, — сказал Мэйтар сухо. — По памяти.

Очень плохо это укладывалось в голове — полторы тысячи лет библиотеке, которую ей довелось видеть своими глазами, полторы тысячи лет свитку пергамента, который выставлен в музее под стеклом и на который дышать лишний раз боятся — и вот это живое, которое сидит рядом, глазами сверкает. Хотя представить его в харадской белой накидке и бурнусе среди пустыни — да без проблем, воображение хорошее. Вот он подъезжает верхом на гнедом жеребце к белым палатам библиотечного крыла, проходит в тишину залов переписки, садится за стол, берет письменный прибор — она сама раскапывала такой в одном из боковых залов, бамбуковые заостренные палочки для письма в подставке, чернильница, нож для очинки писчих палочек, линейка и свинцовый карандаш для разметки строк — и разворачивает новый пергаментный свиток… Так, стоп, это уже бегство в фантазии, а еще надо многое узнать.

— Вы знали ее… Наизусть? С оригинала?

— Да. Но, как вы понимаете, — заметил Мэйтар, — я не смогу это доказать ученому сообществу. Аргумент "я там был" они не примут.

Очень многозначно прозвучало это "я там был". Лучше пока думать, что это относится к свитку и библиотеке.

— И правда, — согласилась она, пытаясь хоть немного размять немеющие пальцы, — только представить себе лицо господина Гварета, которому вы пытаетесь доказать свое личное участие в пополнении библиотеки Харадзо-Даро — да он примется звать лекарей, не успеете вы закончить! Если только жизневеды не утащат вас раньше…

Она осеклась.

— В зверинец, — сказал Мэйтар с сарказмом.

— И как вас зовут… на самом деле?

— Это неважно.

— Хм. Я представляю теперь, как вы смеялись над рассуждениями про Аркенстон и Сильмарилл.

— Знай я то, что знаете вы, — голос Мэйтара вдруг сделался неожиданно мягким и теплым, — я и рассуждал бы, как вы. А не как Индиран. Слепое доверие древним источникам — не самая лучшая вещь. Если бы у вас не сохранилось Алой книги, не открыли список «Нолдолантэ», затосохранились бы восторженные летописи почитателей Саурона из начала Четвертой эпохи или морготопоклонников конца Второй — во что бы он верил и что мечтал найти? Подлинную золотую маску Саурона Черного?

— Это говорит тот, кто постарался открыть заново для нас Нолдолантэ?

— Заметьте, я не настаивал публично на том, что поэма отражает истинную историю. Только на неподдельности рукописи.

— А она отражает? — спросила Аэлин немедленно.

Проводник замолчал. Фонарь светил все тусклее, и в этой темноте его лицо странно отчетливо выделялось в сумраке, неправдоподобно красивое и тонкое. Как ожившая статуя из Имладриса.

— Это рассказ о прошлом, как видел его автор и участник событий, — сказал он, наконец. — Как сами понимаете, пристрастный.

— Не говорите мне, что вы еще и автора знали.

— Не буду, — отозвался Мэйтар покладисто, и ее пробрал мороз в этом душном и теплом подземелье. Сколько же лет существу рядом с ней? Почему оно вообще говорит с ними на равных, а не закрылось подальше от всех под каким-нибудь холмом, чтобы смотреть на людскую суету свысока, как в легендах Рун и верховьев Андуина?

Но молчать было… Слишком сложно.

— Может быть, вы и возраст крепости в северном Линдене можете подсказать? Вдруг я ее ошибочно датировала ранним Нуменором?

— Ну, какой ранний Нуменор в глубине материка? — сказал Мэйтар с легкой укоризной. — Пусть даже бывшего материка… Это действительно крепость Первой эпохи. Я даже знаю, чья.

— Но там же нашлись монеты и знаки рода Элросов! — искренне возмутилась Аэлин. — Полностью совпадают с клеймами вещей из королевского Музея Гондора!

Кажется, Мэйтар тихо вздохнул.

— Почему вы уверены, что восьмиконечная звезда — это знак рода Элроса?

Вопрос так звучал, будто Элрос в той династии был один.

— Потому что сейчас так считается, — ответила она с некоторой иронией, — в ученом сообществе.

— На основании того, — продолжил Мэйтар с той же иронией, — что считанные известные предметы, отмеченные этим знаком, записаны в уцелевших архивах как вывезенные из Нуменора и принадлежавшие основателю королевского рода. Разве есть доказательства, что они были изготовлены в то время или по приказу короля?

— Разумеется, нет! Все, что мы о них вообще знаем, это отметки в остатках архива Телконтаров!

— Тогда подумайте о том, что это могут быть более древние предметы, сохраненные королем Элросом.

— Династией Элросов, — привычно поправила его Аэлин.

— Не то, чтобы я рассчитывал, — медленно заговорил Мэйтар, — что это уйдет за пределы дурацкого храма. Но иногда очень, очень хочется поправить некоторые вещи.