Каста Неприкасаемых (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 28

После такой открытой угрозы где-то там в глубине дома повисло напряженное молчание. Эта напряженная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием, давала мне почти визуальное ощущение двух человек, стоящих друг против друга. Горящий ненавистью взгляд Лириана и упертая непоколебимость, написанная на лице квестора.

Предгрозовое безмолвие вдруг нарушилось едва слышными шагами и характерным цоканьем крохотных каблучков. Длинный подол прошуршал по полу, и грудной голос Ильсаны нарушил напряженную тишину.

– Мой милый Фарон, вы абсолютно правы, никто не может требовать от преданного слуги нарушения его прямого долга. Ты обязан сообщить нашему отцу о нарушении приказа. – Небольшая пауза, показавшая мне разящую улыбку Ильсаны и вновь зазвучавшие слова. – Вот только будь принципиальным до конца и доведи до него сведения обо всех нарушениях, царящих в этом доме.

– Что, милостивая госпожа, имеет в виду? – В заполошности вопроса прозвучала явная встревоженность квестора, а насмешливая ирония ответа показала надменное превосходство, звучащее в каждом слове Ильсаны.

– Я говорю о том, что к своим грехам праведник должен относиться еще более сурово, чем к проступкам грешников. Если уж ты решишь доложить отцу о произошедшем сегодня ночью, то не забудь также рассказать, откуда у твоей малолетней любовницы взялось вот это ожерелье. – Еле слышимый жест руки и звук шагов двух или трех человек. Затем возня, похожая на то, будто ведут насильно удерживаемого человека и вновь голос Ильсаны. – Ну, милая, расскажи нам, откуда на твоей шейке столь дорогое украшение.

Минутное молчание, и в тоне Ильсаны появилась ледяная угроза, лишь прикрытая фальшивой заботой.

– Не бойся. Обещаю, никто тебя не тронет, если ты скажешь правду.

Ловлю испуганный девичий вскрик и настоящий ужас непонимания в звучащих причитаниях.

– Я не виновата! Господин квестор сам мне подарил! Я ничего не просила! Я не…

Шорох руки, останавливающий поток оправданий и скользящая ядовитой змеей ирония Ильсаны.

– Как я тебя понимаю, Фарон! Даже такому чудовищу как ты иногда хочется простой человеческой теплоты, а тут такой соблазн. Смазливая, совсем юная, а еще очень жадная и готовая на все. – Эффектная пауза перед вынесением приговора и как удар хлыста хлесткое завершение. – Никто тебя не осуждает, разве что ее родители, но это пусть будет на твоей совести. У меня всего лишь один вопрос, откуда у нашего честного квестора взялись деньги на такой дорогой подарок?

Фарон не желает сдаваться и сходу отметает все обвинения.

– Я служу господину уже больше двадцати лет и могу позволить себе…

Его прерывают, не давая договорить, но это уже Лириан.

– Не пори чушь, Фарон! Никому не интересно, что ты можешь себе позволить. Твоя скупость всем известна и отцу тоже. Как ты думаешь, какая первая мысль посетит его, когда мы отвезем ему эту девку. – В звучащем голосе сквозит откровенная издевка. – Правильно мыслишь. Несмотря на все двадцать лет твоей беспорочной службы, первое, о чем подумает наш отец, будет – скурвился Фарон. Скрысятничал на потеху своей шлюхи!

По наступившей тишине понимаю, что квестор так же, как и я, сейчас думает о том, что Лириан не так уж и неправ. Вспоминаю свое первое утро в доме спафария – камеру пыток, жуткие орудия, разложенные на кожаном фартуке и равнодушно-ледяные глаза палача. Мысленно соглашаюсь со своими воспоминаниями: «Да уж, если у Дидала появятся сомнения, то развеять их он может и столь радикальными методами».

Раздумье Фарона затягивается, а это значит, что скорее всего он сейчас уступит. Так и есть, слышу откашливание, а затем каркающий голос.

– Хорошо. Я готов согласиться с разумными доводами. Не стоит тревожить по пустякам столь великого и занятого человека, как спафарий Дидал Ашшур. – Еще одна пауза, а за ней слышу выдвигаемое условие. – Но надеюсь, вы понимаете, что это одноразовое соглашение, и в дальнейшем, я не смогу покрывать ваши опасные игры. Если в ваших планах есть повторение вчерашнего случая, то вам лучше совсем забрать неприкасаемого с виллы. Я не буду препятствовать, забирайте. Забирайте со всей ответственностью, лежащей сейчас на мне.

С напряжением жду ответа и грустно вздыхаю, не сомневаясь каким будет этот ответ:

«Вот и конец твоей райской жизни, Юни. В чем ты там клялся?! Никогда больше не выйдешь на арену! Сейчас тебя сдадут Лириану со всеми потрохами, и куда он тебя отправит?!»

Вместо брата ответила квестору Ильсана.

– Такой вопрос без отца не решить, а у него сразу же возникнут подозрения.

По части выхода из самых сложных дворцово-дипломатических ситуаций, Фарон, бесспорно, лучший. Это и понятно. Двадцать лет бессменно руководить «империей» Ашшуров и все еще оставаться в мире живых, такое по плечу только гению. Его резкий голос, достигший моих ушей, лишь еще раз подтвердил эту истину.

– Я сам напишу господину о том, что по вашей просьбе отправил неприкасаемого на виллу Сорби. – По какому-то неуловимому звуку чувствую, как глаза Фарона вцепились в лицо Лириана. – Ведь это поместье совсем недавно ваш отец подарил вам. Вы там еще не были и теперь решили провести там полную ревизию и заняться хозяйством. У вашего отца подобное желание вызовет одобрение, а способности неприкасаемого в таком деле будут весьма уместны. На первое время этого объяснения будет вполне достаточно, а в дальнейшем вы уж выкручивайтесь сами.

Слышу шаркающие удаляющиеся шаги квестора, а затем вновь его голос, ставящий последнюю точку.

– И вот еще что, если все-таки решите забрать неприкасаемого, то свое желание вы должны озвучить мне при свидетелях.

Заслушавшись, не замечаю, как открылась «черная» дверь кухни, и оттуда высунулась круглая физиономия стряпухи.

– Эй, ты че там застыл?! – Ее голос заставил вздрогнуть от неожиданности. – Только приехали? А где второй то?

Мой обостренный неведомой силой слух воспринимает ее слова как чудовищный грохот обвала, разрывающий барабанные перепонки. Хочется упасть на землю, заткнуть уши и сжаться в позу эмбриона.

– Эй, ты чего, оглох что ли?! – Горная лавина начинает понемногу трансформироваться в человеческие слова. Вижу шевелящиеся губы и с трудом улавливаю смысл.

– Ты че пришел-то, есть хочешь? – На широком скуластом лице появляются усталые морщинки.

Не в силах выговорить ни слова, утвердительно киваю головой и получаю густо посыпанную солью краюху.

– Так бы и сказал сразу, – ворчит надо мной стряпуха, – а то мычишь как немой, кто тебя разберет.

Благодарно кланяюсь и заглатываю хлеб большими кусками. Усиленная работа челюстями разгоняет головную боль и понемногу проясняет мозги.

«Кажется, отпустило! – Облегченно выдыхаю и, поблагодарив еще раз великодушную тетку, неспешно бреду в сторону своего сарая. – Что теперь делать? – Стучит в висках краеугольный вопрос. – Если меня отдадут Лириану, то возможности отказать ему уже не будет никакой. Он бросит меня на ринг, где придется убивать на потеху толпе, и где, рано или поздно, меня выведут на чистую воду».

Несмотря на конкретный вопрос, Гор не торопится включаться. Видимо, у него тоже нет готовых рецептов, и мое сознание, пробираясь сквозь панические сполохи, находит пока единственный выход: «Бежать!»

Вот тут сразу просыпается демон.

Куда ты собрался бежать, кретин?! С твоей кастой тебя сдаст страже первый же встречный!

Его издевательская безапелляционность бесит, и я зло кричу в ответ:

– Оскорблять, конечно, проще всего! Может быть сам что-нибудь путное предложишь?!

Моя вспыхнувшая ярость тут же наткнулась на встречный отпор.

А с чего бы это мне тебя спасать? Я что-то не помню, чтобы ты принял протянутую руку дружбы.

«Дружбы?! От такой дружбы кони дохнут!» – В сердцах ворчу про себя, совершенно позабыв, что любые мои мысли для демона открытая книга, и его реакция не заставляет ждать.

Значит, вот ты как! Кони, значит, дохнут! Тогда выбирайся из своего дерьма сам. Ты же у нас такой умный, а я подожду. Тысячу лет ждал и еще тысячу подожду! Буду смотреть на твой изъеденный червями труп и повторять – а ведь мог бы жить, глупец! Жить и радоваться жизни. Какой горький урок!