Инстинкт женщины - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 34

— Я помню. Именно поэтому я взываю к чувству вашего разума, полковник Чернышева. Вам нужно быть готовой к любой неожиданности. Очень хорошо вы напомнили ему, где именно вы виделись. Это произвело впечатление. Вы сделали все как нужно. Не сразу его вспомнили, а именно в конце разговора. То есть у вас хорошая память на лица, но все же — для вас встреча рядовая. В общем, все к месту.

— Наконец вы меня похвалили.

— Я вас не хвалил. Я просто высказываю свою точку зрения на состоявшийся разговор. Профессиональную точку зрения, Марина Владимировна. У нас есть серьезные подозрения, что они захотят проверить вашу легенду еще много раз. В том числе и вашего сына.

— Только не это, — попросила она, — я бы не хотела его впутывать.

— Мы тоже. Но они наверняка станут расспрашивать вас о сыне. Нам очень не хотелось бы впутывать его в эту операцию. Поэтому в Сорбонне появится другой студент, якобы ваш сын. Можно ожидать любой провокации, поэтому мы решили каким-то образом подстраховаться. Вам нужно будет познакомиться с «вашим сыном». Он похож на вашего настоящего сына, хотя старше его на четыре года. Вы можете с ним обговорить некоторые детали.

— Где он находится?

— В соседней квартире. Когда я уйду, вы можете пригласить его сюда и поговорить. Очень толковый молодой человек. Кстати, у него бабушка француженка. У вас не было в роду французов?

Она покраснела. Не стоило говорить Циннеру, кто именно был отцом ее ребенка.

— Он сотрудник милиции?

— Он учится в Волгоградской школе милиции.

— Хорошо, — кивнула она, — мне тоже кажется, что так будет правильно.

— У меня есть список вопросов, которые вы должны с ним обсудить, — сообщил Циннер, — я оставлю их вместе с кассетой. Вам придется сегодня ночью много поработать.

— Ничего страшного. Надеюсь, вы не станете советовать, как мне одеться на встречу с Кудлиным.

— Желательно строгий брючный костюм. Он абсолютно равнодушен к женщинам и поэтому должен видеть перед собой просто делового партнера. Поэтому минимум косметики, минимум макияжа.

— Учту, — устало кивнула она.

— Вас что-то волнует? — неожиданно спросил он. — Я чувствую, что вас что-то волнует. Или вас беспокоит предстоящая встреча с Кудлиным?

— Нет, конечно. Я боялась, что Андрей будет ждать меня и его могут заметить. Почему его нет?

— Вы же сами хотели, чтобы его больше здесь не было.

— Это вы его убрали? — заметно волнуясь, спросила она.

— Если вы могли подумать об этом, значит, подобные мысли и мне могли прийти в голову. Я тоже подумал об этом настойчивом молодом человеке. Ведь он мог испортить нам всю игру. Представляете, что может подумать Рашковский, если ему расскажут о столь юном воздыхателе. Он решит, что вы содержите альфонса.

— Вы же прекрасно знаете, что это не так.

— Верно. Но я не Рашковский.

— Куда вы убрали мальчика?

— Он не мальчик. Он молодой человек. Не волнуйтесь, с ним ничего не случилось. Просто его на сегодня убрали отсюда. Нет, это сделали не мы. Его позвали в университет. Там возникли какие-то проблемы.

— Это ваша работа?

— А вы хотели, чтобы он остался здесь и его убирали с помощью переодетых сотрудников милиции? Вам нравится, когда его бьют?

— Он опять приходил?

— А вы как думаете? — Циннер вздохнул. — Вы напрасно меня не послушали. Вы относитесь к этому слишком серьезно. Вообще у вас в стране непонятное отношение к сексу. Или безумные оргии, или непонятное, как это по-русски, ханжество. Я правильно употребил это слово?

— По-вашему, я ханжа?

— Не обижайтесь. Может, я недостаточно хорошо владею русским языком. Но я действительно не понимаю, почему вы так настойчиво отвергаете молодого человека. Одинокая женщина… Ну, ладно. Хотя проблема Камышева все равно остается. Мы попросим его отца вызвать парня в Аргентину. Хотя бы на месяц. Так будет спокойнее для всех нас.

— Может быть, — согласилась она. Ей было приятно, что Андрей все-таки пришел, несмотря на вчерашний разговор. Марина поднялась и заставила себя пройти в спальню, чтобы переодеться. Циннер остался сидеть на диване.

— Включите микрофон, — попросила Марина, — я послушаю, о чем они говорили.

Циннер достал и включил микрофон. Послышался голос Кудлина:

— Валентин, это говорит Леня… — Она начала снимать платье, прислушиваясь к разговору. Когда Кудлин сообщил, что Чернышеву должна знать родственница Рашковского, сразу стало ясно, что тот заинтересовался этим. Однако Валентин Давидович был достаточно осторожен и поэтому спросил:

— Может, нам ее подставили?

Она замерла, но, слушая разговор, продолжала раздеваться. Когда она сняла наконец колготки, Рашковский дозвонился до своей тетки.

— Тетя Лиза, добрый день, — услышала она голос Валентина Давидовича. — Это я, Валя.

Теперь шел разговор между взволнованной звонком столь известного племянника Елизаветой Алексеевной и самим Рашковским. Она уже успела надеть домашнюю одежду, когда услышала, как Елизавета Алексеевна со вздохом говорит:

— Очень умная женщина. Жаль, что у нее не сложилась личная жизнь…

— Как это — не сложилась? — в голосе Рашковского был интерес.

— У нее нет мужа… — начала объяснять Добронравова.

Когда Марина вышла из спальни, Рашковский спросил:

— Она с кем-нибудь живет?

— Кажется, это самое главное, что интересует мужчин, — недовольно пробормотала Чернышева, усаживаясь в кресло.

Разговор закончился, и Рашковский отключился. Затем он снова позвонил Кудлину. И предложил еще несколько раз все проверить.

— Интересные разговоры, — согласилась она, взглянув на Циннера.

— Будет еще интереснее, если я вам скажу, что их разговоры прослушивает еще кто-то. В МВД считают, что Рашковского очень плотно ведет ФСБ. Вы меня понимаете? Вполне возможно, что нам придется защищать вас не только от бандитов, но и от сотрудников контрразведки.

— Они его подозревают?

— Он слишком известный человек. Поэтому любой новичок, появившийся в окружении Рашковского, будет очень плотно проверяться. И у нас могут появиться новые проблемы. Хотя мы, кажется, предусмотрели все возможные варианты.

— Если его все подозревают, почему просто не арестуют? — спросила Чернышева. — Для чего нужны все эти игры?

— Где конкретные доказательства? Кроме того, всех интересуют его международные связи. В управлении по борьбе с организованной преступностью хотели бы знать всех членов преступного синдиката, который он возглавляет. Я уже не говорю о всех счетах его организации. Но боюсь, что ФСБ начала серьезную игру против него.

— Почему вы так думаете?

— Помните, я говорил вам про Форина, исчезнувшего свидетеля покушения на Рашковского. Контрразведка сразу же провела обыски в домах Рашковского, Фомичева, Кудлина. Но самое интересное, что почти сразу погиб некий Суходолов, друг Форина. В этот же вечер. Бандиты так оперативно не работают. Вы меня понимаете?

— Что вы хотите этим сказать?

— Пока не знаю. Но я психолог и обязан уметь анализировать поступки людей, понимать их мотивацию. Боюсь, что мы даже не представляем, в какую сложную игру пытаемся вставить свою операцию.

— Вы боитесь?..

— За вас, — кивнул Циннер, — и не потому, что вы мне так нравитесь. Я не люблю, когда не могу понять правил игры. Более всего меня всегда страшила непредсказуемость человеческих поступков.

— Именно поэтому вы пытаетесь все рассчитать, даже предлагаете мне покрутить любовь с этим парнем.

— Ох, какая вы злопамятная, — пробормотал Циннер. — Я оставляю вам вопросник. Ваш «сын» сейчас находится в соседней квартире. Когда я уйду, он к вам придет. Постарайтесь обговорить с ним все детали. Как можно больше деталей. Впрочем, мы его немного натаскали.

Он поднялся с дивана.

— Вы даже не предложили мне кофе, — упрекнул он ее на прощание.

— Я не считала вас гостем, — призналась она, — скорее хозяином. Вы так бесцеремонно вошли. Я думала, что скорее вы предложите мне кофе.