Книга пяти колец. Том 2 (СИ) - Зайцев Константин - Страница 52

Захват за ее тонкую шею и рыча, как дикий зверь, от боли я вбиваю свой лоб в ее лицо. Раз за разом.

Каждый следующий мой удар был все медленнее и слабее. Мое тело окутывала слабость. Мир был словно в тумане. С каждым мгновением я чувствовал, что теряю способность управлять своим телом.

— Вот видишь глупый мальчик. — Некогда красивое лицо, исказила улыбка от которой меня не смотря на слабость пробрала дрожь. — Ты мог умереть приятно и не испытывать столько боли. С каждым ее словом я чувствовал как меня покидают силы все быстрее и быстрее. Я бессильно висел наколотый на четырех паучьих лапах, а некогда человеческие пальцы паучихи гладили меня по лицу. — Такой красивый, что тебе стоило быть чуть сговорчивее? Был бы сейчас жив. — я пытался сказать хоть слово, но из моего горла вылетал только хрип. — Тссс не шуми. Мне не нравится когда шумят, — когти вонзились еще глубже и меня притянуло к ней ближе.

Я чувствовал как ее язык властно, по хозяйски, проникает в мой рот и не мог ничего сделать. Жвалы пробили мои щеки впрыскивая новую порцию яда. Она наслаждалась от моей беспомощности, а я ничего не мог сделать от бессилия.

— Жаль, что все так вышло, — она еще раз погладила меня по лицу. — Не беспокойся, я и до этой сновидицы доберусь. У нее такая сладкая кровь. А с тобой красивый мальчик все кончено. Такой сильный, такой яростный и такой вкусный. Из тебя бы вышел отличный любовник. — сказав это меня отшвырнули к подножью жертвенника с такой силой, что боль пробилась даже сквозь пелену бесчувствия и слабости. — А теперь ты всего лишь еда. Поваляйся, яд размягчит тебя. Не люблю жесткую плоть.

Валяясь словно сломанная кукла на каменном полу у меня из глаз медленно капали слезы. Впервые в жизни я не мог ничего сделать. Я проиграл какой-то твари. Меня захватила жалость к самому себе и единственным светлым пятном во всем это была радость от того, что Мэйлин успела уйти.

«Ученик, вставай и сражайся. Ты еще жив, значит не все потеряно». Каркающий голос предка требовал невозможного. «Ты чемпион Великого клана Воронов. Встань и докажи, что ты истинный боец. Докажи, что ты чемпион». Мои мысли путались от слабости и яда. Взгляд словно блуждал между реальностями.

Кроваво-красная вспышка и перед моими глазами сидел в позе лотоса Тинджол. В его взгляде не было ни малейшего сочувствия.

— Вставай и сражайся слабак. Не заставляй меня верит, что мелодия моей души не может заставить звучать песнь крови, войны и победы. — его голос звучал словно хлыст.

— Как? Я не могу даже пошевелиться от яда, а эта тварь словно не чувствует моих ударов.

— Путь Крови, это путь контроля! Ты позволил яду взять верх, ты поверил в его силу и поэтому валяешься тут перед глазами статуй блохастых выродков, словно перепивший крестьянин в канаве. — Презрение сквозило в каждом слове предка.

Внутри меня закипала пульсирующая ярость. С каждым тактом она становилась все сильнее и сильнее и неожиданно я понял, что могу пошевелить пальцами.

— Осознал ученик? Эмоции дают силу, но лишь контроль учит правильно ее использовать. Покой — это ложь. Есть только страсть! Научись управлять страстями и ты станешь куда могущественнее. — его голос звенел в моих ушах набатом и каждое слово словно впечатывалось в мою душу. Ярость и желание победы, желание быть самым лучшим требовали от меня встать. Тело лишь жалкий сосуд для мощи духа. Я чувствовал как яд в моей крови медленно испаряется соприкоснувшись с мощью безудержного желания вновь сразиться с этой тварью и победить.

— Как мне ее победить Учитель, — неожиданно я осознал, что впервые так назвал Тинжола.

— Смотри… — мой разум словно разорвался на тысячи кусков.

…

Незримым духом я кружился вместе со стаей воронов в осеннем небе наблюдая за стоянкой большого отряда воинов. Стяги в центре лагеря с танцующим журавлем говорили о его клановой принадлежности. В самом центре, игнорируя всех, сидел скрестив ноги, в позе лотоса, мужчина в богатых доспехах с традиционной самурайской прической. Не знаю откуда, но я точно знал, что два дня назад ему исполнилось тридцать пять весен. Простой тяжелый клинок покоился на его коленях.

Медленно, словно любимую женщину, он умасливал свой нодати. Похоже он находился в неком медитативном состоянии. Каждое его движение было наполнено целостностью и достоинством. «Дайдодзи Кантубуро — Меч, рассекающий пустоту. Один из лучших военачальников Великого клана Журавля. И один из самых справедливых людей в Нефритовой империи моего времени. Мой давно поверженный враг, знакомством с которым я горжусь. Смотри!»

Через ворота лагеря посмеиваясь шла группа бойцов, за собой они вели юного парня связанного словно мумия. Ему оставили свободными лишь ноги. От солдат отделился один воин с знаками полусотника знамени разведки и направился прямо к сидящему мужчине.

Подойдя на расстояние пяти шагов, воин склонился в уважительном поклоне и стал ожидать когда его господин соизволит заметить присутствие своего подчиненного. Мужчина достал шелковый платок и аккуратно вытерев меч убрал его в такие же непримечательные ножны как и сам клинок. Поднявшись на ноги он произнес:

— Говори. — голос самурая просто поражал своей силой и властностью.

— Господин, мы поймали желторотика Ворона. Совсем молоденький, едва на крыло встал.

— Потери? — длинные пальцы сжали рукоять нодати.

— Трое господин, — полусотник склонился еще ниже и казалось хотел исчезнуть с глаз своего владыки, но не смел даже лишний раз дышать.

— Приведи. — раздалось короткое слово-приказ.

Короткий жест и солдаты тут же привели пленника, толкнув его в спину, чтобы он предстал перед их хозяином. Мальчишка с густой гривой нечесаных черных волос гордо и без малейшего признака страха смотрел прямо в глаза самурая.

— Храбр. Или глуп. Ты знаешь кто я? — пальцы мужчины перебирали длинную рукоять нодати.

— Меч рассекающий пустоту. — в голосе парня послышалось легкое уважение. — Третий клинок империи. — губы самурая тронула легкая улыбка.

— Уже второй. Назови имя.

— Тинджол сын Дава. — подбородок парня оказался вздернут еще выше. А в моей голове прозвучал голос предка. «Именно тут я понял свой путь. Смотри и ты найдешь свой».

— Сильное имя. Ты на нашей земле. Твой выбор смерть, выкуп или поединок?

— По законам империи, я Тинджол сын Дава требую право поединка. И пусть Боги и духи дадут мне шанс спастись.

— Чем он убивал? — глаза самурая уже смотрели на полусотника.

— Кинжал господин.

— Ты забрал у клана три жизни. Трое выйдут против тебя. Победишь и ты в праве уйти. Три дня тебя не будут преследовать.

— Так велит закон. — Тинджол склонился в коротком поклоне.

— Верни ему кинжал.

Полусотник вытащил из-за пояса чуть изогнутый кинжал и передал его моему предку, одновременно приказывая его развязать. Не прошло и десяти минут как в центре образовалось кольцо из воинов. А из строя вышло трое поединщиков избранных для испытания поедником. Ничто не меняется, люди всегда хотят хлеба и зрелищ.

Первым вышел красивый юноша, чуть старше Тинджола, с катаной в дорогих ножнах на поясе. Длинный меч против короткого ножа, это же самоубийство. Стоило этой мысли сформироваться у меня в голове, как тут же раздался голос предка. «В моей время, каждый сражался только со своим оружием в руках. Никто из Журавлей даже не подумает дать презренному Ворону свое оружие. Смотри внимательно и извлеки из этого урок».

Оба поединщика сели на колени в паре метров друг от друга. Меч рассекающий пустоту взял в руки клинок и поднял его над головой. Интуитивно я понимал, что стоит ему опустить меч и бой начнется. Яркий отблеск осеннего солнца на идеально отполированном лезвии нодати и оно тут же падает вниз.

Со скоростью молнии катана вылетает из разукрашенных ножен Журавля тут же нанося удар, но моего предка уже нет на месте. Прямо с колен он скользнул вперед оказываясь лежа у самых ног противника. Короткий замах и его кинжал пробивает стопу врага, а сам он не поднимаясь с земли, словно змея скользит дальше продолжая наносить удар за ударом по ногам.