Падение Твердыни (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 11

— Я это понимаю лучше всех, сеньор Витале! — девушка посмотрела на меня красными, но сияющими от счастья глазами, — я буду молиться за вас каждую ночь, до самого вашего возвращения!

— Всё, аудиенция окончена, — я помахал рукой, чтобы они выметались, — пока я ещё не готов простить вас полностью, после случившегося, так что побыстрее сгиньте с моих глаз, пока я не передумал.

Молодые люди, так и держась за руки, низко поклонились и быстро выбежали из комнаты. Услышав, что хлопнула дверь, из соседней комнаты в проёме появилась первая любопытная мордашка.

— Идите сюда, у нас есть ещё часов десять, — похлопал я рукой по кровати, — будете отрабатывать в постели, свой заговор против господина.

Три тушки, вместо того чтобы испугаться, наоборот с весёлым визгом бросились в мои объятья, раздеваясь на ходу. На сердце почти сразу стало легче и спокойнее, всё же майя действовали на меня почище любого успокоительного лекарства.

***

16 декабря 1203 года от Р.Х., Пера, окрестности Константинополя

— Сеньор Энрико, я признаю ваш опыт и заслуги, но нам нужно заранее спланировать, как будем захватывать город. Вы же предлагаете атаковать охранные башни бухты Золотого Рога, что равносильно самоубийству, — Бонифаций Монферратский покачал головой, смотря на старого венецианского герцога, горячо доказывающего рыцарям, что хватит уже мириться с тем пренебрежением, которое оказывают им оба со-императора Византии, которых они своими руками возвели на так сильно качающийся последнее время трон великого Константина. Что Алекcиос IV, что его ослеплённый прежним императором, отец Исаак II, которого крестоносцы освободили из тюрьмы при первом взятии города, много обещали, но мало что делали.

— У нас слишком мало людей для этой высадки на гладкие скалы. Скольких на подступах к башне мы оставим? Сотню? Две?

— Сеньор Бонифаций, — Энрико покачал головой, они были вдвоём в шатре, поскольку остальным было ещё рано знать о том, что город крестоносцам придётся брать во второй раз. Обещания о выплате денег, которыми так щедро разбрасывался Алексиос IV, когда ещё не был императором, были быстро забыты, едва он уселся на трон Византии.

— Не опустим цепь, мы не подгоним галеры, а если корабли не смогут подойти ближе, нам придётся таскать припасы для войска на себе. Император не сильно стремится пополнять наши запасы продовольствия, как было обещано, поэтому нужно подстраховать наши тылы.

— Сеньор Энрико, вы посмотрите на стены! — Бонифаций, показал рукой в примерную сторону, где находился тройной ряд стен Константинополя, — нам нужно думать о том, как взять их, потеряв как можно меньше людей. А припасы мы можем доставить и на повозках, что реквизируем у местной знати.

Внезапно их спор прервал непривычный для уха грохот, гулким эхом прокатившийся по лагерю крестоносцев, а затем он повторился снова и снова. Оба переглянулись и Бонифаций непонимающе смотрел, как старый герцог схватился за голову.

— Судя по вашему виду сеньор, вы знаете причину этого странного шума? — спросил у него первый из предводителей войска крестоносцев.

— Более того сеньор Бонифаций, я теперь уверен, что плакали все наши планы, с появлением этого стихийного бедствия. Город теперь будет знать, что мы планируем его захват.

Не успел маркграф задать вопрос, откуда у герцога появилась такая уверенность, если они не говорили об этом пока никому, в шатёр вбежал запыхавшийся оруженосец, который поклонившись обоим лидерам похода, быстро от тарабанил сообщение, подтвердив слова Энрико.

— Милорд Симон де Монфор сообщает, что сторожевых башен больше не существует. Цепь, преграждающая бухту, перебита и утонула.

— Свободен Жан, — Бонифаций отпустил паренька, который убежал так же быстро, как и явился.

— Сердце мне подсказывает, что сегодня мне предстоит встреча с человеком, от которого остались весьма двойственные впечатления ещё в прошлую нашу с ним встречу, — нахмурился маркграф.

— Вы как обычно проницательны сеньор, Бонифаций, — чуть склонил в ироническом жесте голову Энрико Дандоло, — помню, как вы мне рассказывали, про то, что были в свите Генриха VI, когда сопровождали Витале при захвате вами Сицилии.

— Да он нас в заложниках держал, сеньор Энрико! — возмутился Бонифаций Монферратский, — и казнил беднягу Маркварда фон Аннвайлера прямо на моих глазах.

— Поверьте мне, дорогой маркграф, — Энрико покачал головой, — с тех пор он стал ещё более непримиримее и жёстче. Пока меня не было в городе, он устроил в Венеции восстание горожан и вырезал половину аристократии, которая мешала его планам.

— Вы какие-то чудеса рассказываете сеньор Энрико, — ещё сильнее озадачился Бонифаций от подобных новостей.

— Поехали, маркграф, для начала его поприветствуем, — Энрико приглашающе протянул руку в сторону выхода, вежливо пропуская младшего по возрасту, но равного по статусу в этом походе, — а уж потом объясним ему, что мы ещё пока не воюем с городом.

— Перестаньте сеньор Энрико, — Бонифаций не попался на эту простейшую уловку с проявлением вежливости, — я всё равно не позволю вам повести воинов в атаку на стены. Ваша потеря будет для нас фатальной, так что идите первым, как и положено вам по титулу.

Венецианский дож, досадливо пощёлкал языком.

***

Оба лидера подъехали ближе к берегу, ожидая в окружении большой свиты в основном французских рыцарей, большинство из которых и так знало, некоторые и лично, флаг развивающийся на верху высоких мачт огромного корабля, ставшего близко к берегу, поскольку глубина бухты позволяла это. Очень скоро на воду были спущены четыре лодки и на берег сначала высадилась сотня бойцов, а затем прибыл и сам Венецианец.

Маркграф и герцог переглянулись, увидев высокого, крепкого в плечах подростка, который был вовсе не похож на того ребёнка, которого Бонифаций запомнил по сицилийскому походу. Сейчас это был уже взрослый, сформировавшийся мужчина, с упрямо сжатыми губами и острым взглядом серых глаз. По одному его слову, сотня людей перестраивалась в одну ему понятную формацию, и то, с какой скоростью это было сделано, вызывало как уважение, так и понимание, что с тех пор, как этот ребёнок командовал многотысячным войском наёмников, опыта и власти у него стало только больше. Увидев приблизившихся всадников, он тем не менее в мгновение слетел с лошади, и на лице появилась первая улыбка.

— Отец!

Герцог аккуратно слез со своего скакуна и почти сразу попал в объятья сына.

— Витале! Не так сильно! Раздавишь! — взмолился он почти сразу.

— Я так рад видеть тебя, отец, — на лице подростка сияла искренняя улыбка, — а то от кислых рож в городе, у меня началось несварение.

— Понимаю, поскольку сам перестал читать сообщения из Венеции, чтобы спокойно спать по ночам, — Энрико хмыкнул и повёл его к также спустившемуся с лошади Бонифацию, с большим интересом, как, впрочем, и все его остальные рыцари, и вассалы, рассматривающие знаменитость не только Венеции, но и всей Европы.

— Поэтому просто мне скажи, город пока ещё цел?

Молодой парень заразительно рассмеялся.

— Город цел отец, но мама со мной не разговаривает, боюсь и с тобой теперь тоже. Всё так закрутилось, что я воплотил к нашим, ещё и пару своих идей, уверен, они тебе тоже понравятся.

— С этим мы разберёмся позже, — улыбнулся герцог, — Витале, хочу познакомить тебя с маркграфом Монферратским.

Молодому человеку стоило бросить только один взгляд на представленного, как он тут же узнал Бонифация.

— Мы знакомы отец, маркграф был в свите Генриха VI, когда мы совместными усилиями, героически захватывали императору Сицилию, — Витале склонил голову, но не более.

От этих слов Бонифаций громко хмыкнул, но не стал развивать опасную тему дальше, лишь кивнул головой.