Белым по черному (СИ) - Даниленко Жанна - Страница 8

— Миша, мне очень нужно в душ…

— У меня есть, если ты помнишь.

— А мама твоя? Она и так обо мне очень невысокого мнения, а увидит в таком виде, и всё…

— Мама в Италии. Ты с ней не встретишься, по крайней мере — сегодня.

На душе у Оли потеплело — значит, у них будут ещё дни вместе.

— Хорошо, поехали к тебе.

Он снова поцеловал её, теперь уже в нос.

— Прости меня, девочка. — В одно мгновение выскочил из машины, пересел за руль и выехал с подземной парковки.

Оля не помнила, как они доехали до особняка, задремала, укутавшись в его куртку. Проснулась, только услышав звук раскрывающихся ворот, а потом проследила за поднимающейся и опускающейся дверью гаража.

Оля наблюдала, как Михаил включил свет и открыл с её стороны дверь машины.

— Хватайся за шею, буду тебя опять на руках через порог переносить. Это становится традицией.

Она обняла его, и он её внёс в комнату, поставив ногами на мягкий пушистый ковёр молочного цвета.

— Ну вот, теперь ты не замёрзнешь, — сказал ласково, — сейчас включу подогрев пола, чтоб босиком ходить можно было, и организую тебе ванну. Да и одежду постирать надо.

Оля смотрела на его брюки и представляла, что было бы, если бы они действительно поехали к ней и его увидели её родители. На штанинах отчётливо виднелись пятна крови. Ну да, она ж на коленях сидела. Божечки, что же с машиной? Её срочно надо отмыть! Правда, сил совсем не было, ни на что. И жутко хотелось спать.

Она попробовала сделать пару шагов в сторону гаража, но сверху раздался голос Михаила:

— Оля, поднимайся, ванна тебя ждёт.

Девушка разделась, с удовлетворением заметила, что её модная клетчатая юбка в складку совсем не пострадала, свитер тоже. Аккуратно сложив всё на стул, погрузилась в ароматную тёплую пену и почти уснула.

Она слышала Мишины шаги в ванной комнате, звук льющейся в душе воды, потом тишину.

Лежать с закрытыми глазами было невероятно приятно. События прошедшей ночи медленно вставали перед глазами. Оля смотрела на них как бы со стороны, оценивая свои ощущения, взвешивая поступки, и вдруг поняла, что ни о чём не жалеет. Только бы и Михаил тоже ни о чём не жалел и остался с ней надолго. Нет! Словом «надолго» она заменила другое слово — «навсегда». «Так вот она какая, любовь», — подумала Оля, счастливо улыбаясь.

Открыла глаза оттого, что Михаил снова поцеловал её в нос.

— Вода остыла, — произнёс он сидя на краю ванны, — пойдём в кроватку. Прыгай в полотенце, и я тебя отнесу.

— У меня ноги есть, сама дойду, — стараясь придать голосу оттенки возмущения, ответила она.

— Я помню, очень даже красивые ноги. Но я собираюсь носить тебя на руках, как в женских романах пишут. Вот так-то, маленькая соблазнительница.

— Ты больше не сердишься?

— На тебя? Нет. На тебя больше пятнадцати минут у меня сердиться не получается. Вставай давай и в полотенце.

— Ты хоть отвернись, я стесняюсь. — Оля почувствовала, как её лицо заливается краской.

— Поздно, заяц. Вставай, а то я тебя сам из воды выужу.

Они долго целовались, пока он заворачивал её в мягкую махровую ткань, а потом действительно подхватил на руки и унёс в спальню, положил на кровать, укрыл одеялом, а сам забрался с другой стороны.

Оля первый раз в жизни засыпала в объятиях мужчины. Его ровное и спокойное дыхание щекотало шею. Она повернулась, поглядела на спящего Михаила. И снова подумала, что ни о чём не жалеет.

Глава 7

Оля летела в университет просто на крыльях. Её так переполняли ощущения, что нужно было с кем-то ими поделиться. А с кем, если не с Людкой! Прошедшие выходные полностью изменили её жизнь и наполнили совершенно новыми для неё чувствами и эмоциями, которые называются счастьем. Вчера она пыталась дозвониться до Людки, но та была недоступна. Оля расстроилась. Ну не родителям же о том, что с ней в эти дни произошло, рассказывать.

Хотя вечером, когда Миша её привёз домой и поднял все многочисленные пакеты в квартиру, папа с мамой только переглянулись. А он им в красках разрисовал историю с каблуком и потом вкратце про шопинг. А главное, что благодаря новым сапогам их с Олей воскресные планы претворились в жизнь. Мама же пригласила его пить чай, и он согласился…

Удивительно всё это было для Оли. Но ей очень понравилось. И больше всего то, что не надо ничего скрывать от родителей, прятаться, обманывать. В этом была своя изюминка. Всё официально и дозволено. Вообще, с Мишей ей позволялось всё.

Конечно, мама напомнила перед сном, что интим до свадьбы недопустим. И что она очень надеется, что Оля об этом помнит. А ещё прочла лекцию о том, что Михаил взрослый мужчина со своими потребностями и Оля должна обладать достаточной стойкостью, чтобы не уступить ему в его желаниях.

Ага, это Оля-то должна обладать стойкостью. Та самая, которая сама Мишу и соблазнила. Смешно же! И кто бы рассказывал ей о стойкости! Если посмотреть дату регистрации родителей и день рождения Димки — самого старшего Олиного брата, то очевидно, что замуж мама вышла глубоко беременной. Вот этого Оля пока не хотела. Ей ещё учиться и учиться. Да и новой близости немного побаивалась, хотя все говорят, что больно только первый раз…

И это всё она собиралась рассказать подруге. Только встреча оказалась совсем не такой, как рисовала себе в фантазиях Оля.

— Ну ни фига себе! — округлив глаза, изрекла Людка, показывая пальцем на новые сапоги.

Оля лишь пожала плечами.

— Прикинь, у меня в субботу в клубешнике каблук пополам сломался, пришлось вчера новые сапоги покупать. Только Миша был против каблуков и настоял на этих ботфортах. Сказал, что на земле лучше стоять твёрдо. Он мне ещё не такие высокие сапоги зимние взял, с джинсами носить.

— Тоже Балдинини? — На Людкином лице отражались смешанные чувства: восхищение, удивление и зависть.

— А юбка новая от кого?

Она задрала Олин свитер и полезла смотреть этикетку.

— Dolce & Gabbana? Италия? Не подделка? Ты что, миллионера подцепила? Ну ты, мать, даёшь!

Людка залилась смехом и остановиться никак не могла.

— Ты чего, Люд? — растеряно спросила Оля, не понимая причины веселья подруги.

— Да как чего?! Ты богатого мужика в затрапезный клуб водила, ну, по его меркам — затрапезный.

— Да нет, ему понравилось, он, правда, не танцевал, но на меня, знаешь, как смотрел! Просто пожирал глазами. Прикинь, он столько денег вчера потратил, сказал, что ко дню всех влюблённых подарки. И главный критерий — ему нравится, как я в этой вещи выгляжу.

Оля с улыбкой вспоминала события прошедшего дня, и так хотелось поделиться своим счастьем с подругой — пусть тоже за неё порадуется.

Она в подробностях рассказала, как проснулась в районе обеда в его кровати и застала Мишу за компьютером, он заказывал разные вещи для неё с доставкой на дом. Как разогрел голубцы, приготовленные его мамой и замороженные в морозильной камере, и они вместе ели и разговаривали, как начали приезжать курьеры и она мерила вещи, то одну, то другую; прохаживалась перед ним, будто профессиональная модель, а он сидел в кресле, снимал её на телефон и выбирал то, что ему нравилось.

А ещё рассказала, что они решили провести остаток воскресного дня дома и никуда не поехали. И как пили чай с её родителями вечером, тоже сообщила.

Людка не проронила ни слова, смотрела в окно, не на подругу, и понять, о чём она думала, не представлялось возможным.

Оля же ничего не замечала.

— Так было у вас всё-таки, или он тебе за красивые глаза подарки делал? — ехидно спросила Людка, но и тут Оля не увидела подвоха.

— Да, было… всё было. И я не жалею.

— Короче, девственность ты за шмотки продала. Не продешевила? — Людка смотрела зло. Сказала, как ударила.

— Зачем ты так? Ты же говорила, чтоб удержать мужчину, надо с ним спать… — Оля не понимала, ничего не понимала.

— Так я про мужчину, а Миша твой — кошелёк, а не мужчина. Ему хоть лет сколько? Не противно-то со стариком?