Жажда бессмертия (СИ) - Львова Мира - Страница 35

— Та-ак, унитаз и раковины засорила, холодильник выключила, посуду разбила. Чем бы еще его порадовать?

Она остановила взгляд на открытой банке краски и хищно улыбнулась.

— Коричневое белье тебе должно понравиться, — она схватила банку и пошла в спальню. Тонкая струйка коричневой краски полилась на пуфик, туалетный столик, ковер, комод, пока Светлана не добралась до кровати. Она скомкала постельное белье и обильно полила оставшейся краской.

«Может, пожар устроить? — задумалась она, но тут же отвергла эту мысль. — Посадят еще».

Светлана понимала, что злиться нужно на себя. Она своими руками разрушила безбедную спокойную жизнь. Но решила отомстить Карлу Борисовичу, в первую очередь за то, что он так легко отказался от нее. Во вторую, что не принял обратно.

— Прощай, Карлуша, — она закинула на плечо сумку, взяла чемодан и вышла из квартиры. Дверь назло оставила открытой настежь.

Денег на такси не было, поэтому пришлось тащить тяжелый чемодан до остановки. Через час она вышла из автобуса и увидела вдали родительский дом.

«Зря каблуки надела», — зло думала она, семеня по ухабистой дороге из разбитого асфальта.

Маленькие старые скособоченные домики в пригороде использовались городскими жителями, как дачи. Осенью, когда урожай был собран, двери и окна заколачивались до следующей весны. На длинной кривой улице оставались жить лишь те, кому идти было некуда, как матери Светланы.

С тяжелым сердцем она остановилась у калитки и посмотрела на дом. За три года дом еще сильнее провалился в землю с правой стороны. Заросший травой огород говорил о том, что и в этом году ее мать не удосужилась посадить даже картошку. Светлана потянула калитку, и та жалобно заскрипела. В окне появилось светло пятно, которое тут же исчезло и на крыльцо выбежала моложавая женщина с пышной химической завивкой на голове.

— Светка приехала, — всплеснула она руками и улыбнулась, обнажив нестройный ряд желтых зубов. — А что не предупредила?

Она спустилась с крыльца и попридержала калитку, пока Светлана втаскивала во двор чемодан.

— Здравствуй, мама.

— Здравствуй, доченька.

Они обнялись, и Светлана невольно сморщила нос от тяжелого запаха пота, перегара и сигарет.

— Ой, а что в чемодане? — женщина приподняла его и опустила вновь. — Консервы, что ли, привезла?

— Нет, мама, это вещи мои. Я приехала насовсем.

Мать озадачено уставилась на нее и сочувствием спросила:

— Бросил, да? Моложе нашел?

— Нет, — буркнула Светлана и поволокла чемодан к дому. — Я тебе потом расскажу. Надеюсь, ты не все продала, и мне будет на чем спать.

Женщина пожала плечами и пошла следом.

***

Карл Борисович с облегчением выдохнул, когда на мойке смогли удалить надпись.

— Спасибо, что отмыли. Я собираюсь продавать машину, — сказал профессор, когда оплачивал услугу.

— Да? — заинтересовался владелец мойки. — И за сколько?

— Не решил еще. Надо прикинуть, на рынок посмотреть. Машине чуть больше двух лет, совсем новую брал.

Тут он вспомнил, в каком восторге была Светлана и тяжело вздохнул. Он корил себя за то, что жестко с ней поговорил.

— Будете продавать, про меня не забудьте. Я заметил, какой аккуратный вы водитель. Ни соринки, ни пылинки, ни царапинки. Движок работает, как часы, и на спидометре всего восемь тысяч.

— Какой вы внимательный, — усмехнулся профессор. — Хорошо, дам знать. Спасибо.

Он попрощался и поехал к дому Марии. По пути заходил в магазин и купил продуктов.

— Машенька, ну, как ты?

Мария стояла в дверях и держалась за косяк.

— Также, спина болит. Но таблетки хорошие, помогают.

— Тебе легче? Может, на выздоровление идешь? — с надеждой спросил он.

Мария махнула рукой.

— Какое выздоровление, без таблеток жизни нет. Пока не выпью, хоть волком вой. Боли адские. Доктор сказал, что когда таблетки перестанут помогать, уколы выпишет. Проходи, чего в дверях стоять.

Она поплелась на кухню, держась за стену. Карл Борисович разделся и пошел следом.

— Я тебе продуктов купил. Если что-то нужно, то говори — не стесняйся, — Карл Борисович выложил продукты в холодильник и по просьбе Марии включил чайник.

— Как у тебя дела? Что на работе?

— А-а, — махнул он рукой. — Я на пенсию ухожу. Еще два дня и «до свидания». Буду больше времени с тобой проводить. Ах, — спохватился он. — Я же выяснил кое-чего. Оказывается, они сбросились. У них новенький — Чан, об этом рассказал. А Вера сказала, что ему повезло упасть в определенный день. Что это за день, я не знаю. Но думаю, что в какой-то апрельский день. Чан сказал, что уже полгода там.

— Апрельский день, — заинтересовалась Мария. Она нарезала тонкими ломтями сыр и раскладывала его веером на тарелку.

— Да, теперь надо узнать, что за день? — он выключил свистящий чайник и вытащил из шкафа две кружки.

— У меня вон календарь за дверью висит, — кивнула она. — Там все праздники красным цветом выделены.

Карл Борисович налил чай и подошел к календарю:

— Кроме Пасхи, здесь и Радоница есть, и Благовещение, — он начал задумчиво приглаживать вихор на затылке. — А может, это вовсе не праздник? Может, обычный будний день?

Мария открыла пакет с печеньем и позвала профессора к столу.

— А ты уверен, что в апреле? Вдруг в марте или в мае?

— В том-то и дело, что не уверен. Вообще не знаю на что опереться. Меня беспокоит, что все так медленно движется. А вдруг, я вообще не узнаю, что это за день? — он поджал губы и уставился в кружку.

— И что из этого? Нашел о чем горевать, — она сделала бутерброд с сыром и протянула ему.

— Машенька, ты что, не поняла? Я ради тебя это делаю. Хочу спасти тебя.

Мария перевела разговор в шутку, сказала, что ее совсем не интересует бессмертная жизнь, тем более с таким занудой, как профессор. Он посмеялся вместе с ней, но от задуманного не хотел отступать. После чаепития профессор попрощался и сразу поехал в гостиницу.

— Так-с, чем занимаетесь? — Карл Борисович выключил магнитофон и подсел к радиоприемнику. Однако ничего интересного там не происходило: кто-то ел, кто-то играл в настольную игру, вдали насвистывал Духовой, он же Оливер. Профессор включил запись на магнитофоне. Однако и там, кроме повседневных забот, ничего особенного не обсуждали.

«Ну ничего, я терпеливый. У нас еще полгода в запасе есть, — махнул он рукой и начал переодеваться. Вдруг уронил брюки и испуганно прижал руку ко рту. — А если, Маше хуже станет? Может, я зря время трачу и лучше отправить ее лечиться? Точно, так и сделаю: продам квартиру, машину, кое-какие проекты и глиняную коллекцию».

Карл Борисович наскоро перекусил, лег в кровать и уснул под звуки неспешных разговоров. Ему приснилось, что он отгадал нужный день и взобрался вместе с Машей на телевизионную башню.

— Нож. Ты нож положил в мешочек? — забеспокоилась Мария и с опаской посмотрела вниз.

— Положил. И не только нож, — он показал на кожаный чемодан, битком набитый разными вещами. — Пошли, нас ждут.

Он радостно улыбнулся и спрыгнул, увлекая за собой Марию и кожаный чемодан.

***

Раздражающий звук будильника заставил проснуться. Карл Борисович вылез из-под одеяла и зябко поежился.

— Что так холодно-то? — он надел поверх пижамы халат, посмотрел на улицу и опешил. Все, на что падал взгляд, покрывал тонкий слой снега. — Ух ты!

Он открыл форточку и вдохнул свежий морозный воздух. За суетой и хлопотами, он редко замечал смену времен года, только когда надо было сменить колеса и ботинки. Профессор наскоро позавтракал галетами с паштетом и, по пути на работу, заехал в шиномонтаж. Пока работники шиномонтажа меняли колеса, он сел на лавочку и вспомнил сон.

«Хорошая идея с чемоданом. Только надо побольше купить или несколько чемоданов с собой взять. И телевизионная башня подойдет для такого дела. Интересно, как взобраться на самый вверх? Может, заплатить кому-нибудь? Или втихаря пробраться?»