Путник. Капитан «Неуловимого» (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 14

- Присаживайтесь, - указал тот на стул перед столом, лейтенант не вышел и встал за спиной, облокотившись о стену двери, скрестив руки, тут майор представился. - Майор госбезопасности Клюев, следователь по особо важным делам. Вы, лейтенант Мальцев? Или кто другой, кто носит его фамилию? Расследование показало, что лейтенант Мальцев до войны и лейтенант Мальцев сейчас, это два совершено разных человека. Два дня назад, по нашей просьбе ваш отец прошёл перед вами в двух метрах, а вы его так и не опознали. Как не опознали родную мать и брата. С сестрой решили не проверять.

- О как, сразу в лоб, - усмехнулся я, и подняв руки беззвучно похлопал, аплодируя. - Я восхищён.

Честно скажу я подозревал что до такого дойдёт, актёр я так себе, постоянно роль Мальцева держать бы не смог, да и не знал я как тот себя вёл в жизни, моя индивидуальность прорывалась, так что я постепенно заставлял людей привыкать к новому Мальцеву, благо с переводом были в основном незнакомцы, но то что мне устроят проверку с его родными, вот это невольно восхитило. Почему-то, даже не знаю почему, но фотографий семьи у Ивана при себе не было, не нашёл. Как бы я его родных узнал, если никогда не видел? Так что юлить тут смысла нет, меня прижали, что ясно демонстрировали и теперь пристально отслеживали мои реакции и эмоции, как я себя поведу. Мои беззвучные аплодисменты того не смутили, понял, что я тяну время обдумывая что делать дальше. Молодцы. Отличную работу провели. Что ж, придётся раскрываться. Иначе не выйду отсюда.

- Это всё что вы скажите? Итак, как вас на самом деле зовут?

Я несколько секунд сидел и смотрел на майора, потом неуверенно поднял плечи, пожимая ими, после чего сказал:

- Я не совсем уверен, но мне кажется, Мальцев Иван Иванович. В первые я осознал себя как личность в конце мая, очнувшись в военно-морском госпитале в Риге. От соседа по палате, который в довольно резких выражениях высказался в мою сторону, я узнал, что я лейтенант Мальцев и являюсь командиром подводной лодки. С того момента прошло четыре месяца, никаких проблесков памяти прежнего Мальцева, а я не отождествляю себя с ним, ни разу не было. Я эти четыре месяца живу с чистого листа. Ещё в госпитале, я как представил себе, что рассказываю врачам о потере памяти, то видел себя в халате сумасшедшего с завязанными руками, в психиатрической больнице где мне ставят уколы доводя до состояния овоща. Бред конечно, но эта картинка была такой ясной, что я поклялся себе никому не рассказывать о потере памяти, или как её правильно называть, амнезии. Разве что в угол припрут, как сейчас это произошло. Меня исследовал пленный немецкий врач, настоящее светило из Берлина, он и поставил такой диагноз, сказав, что я уникум и он такое впервые встречает в своей практике. Памяти о прошлой жизни нет, а всю школьную программу помню, даже вроде на университет знания тянут. Речь у меня правильная, не нужно проходить адаптацию, обучение и выживаться в жизнь в обществе. Это действительно мне помогло, никто и не заподозрил что Мальцев изменился. Врач действительно хорошо поработал, и я выполнил своё обещание, отпустил его живым. Тот подписал согласие не участвовать в этой войне, снимет мундир и вернётся к мирной практике в Берлине.

- Значит амнезия?

- Она родная. Я даже рассказывать не хочу, как свои первые шаги делал в новом для меня мире. Сейчас со смехом можно вспомнить, а тогда реально страшно было. Никого из команды не знаю, я месяц потратил чтобы научиться с нуля управлять лодкой. Сделав всё достаточно просто, поручал командовать и управлять в учебных выходах старпому, якобы тому опыта набраться надо, а сам наблюдал и запоминал. Помогло, подводник я конечно средний, но опыт всё же имею. Перегон трофейной немецкой подводной лодки, да ещё вместо экипажа пятнадцать бойцов осназа, которые ни хрена не знают, и каждого носом ткнуть нужно какой штурвал крутить, или что нажимать. Я там один моряк был, чуть голос не сорвал… Или вот, на второй день как себе осознал, услышал английскую речь в порту, от британских моряков, которых отлично понял, для меня их речь звучала как родная. Я три дня с ума сходил, подозревая что я английский шпион, пока в письмах от родителей не узнал, что мать у Мальцева учительница английского языка. Это ладно, но я отлично говорю и пишу на немецком. В письмах об этом ничего нет, знал ли Мальцев этот язык, я не знаю. И это только по этим двум языкам, но я не знаю известны ли мне ещё какие, времени проверить не было. Общались в основном на русском да немецком.

- Интересная история. Мальцев немецкого не знал. А как вы объясните покупку шлюпки?

- Я же вроде как моряк, а на вёслах ходить не умею. Учился. На руках мозоли заработал, но вроде что-то получаться стало. Всё своим умом доходил, с инструктором быстрее бы усвоил. Ещё осмотрел как другие матросы на вёслах ходят и повторял ночами. Это ещё ладно, вы бы видели, как я запоминал словарь морских терминов. И надо было его писать и людей путать?

- М-да, - майор явно был растерян, он ожидал многого, но явно не такого признания.

Это да, не правду же ему рассказывать, а амнезия должна сработать. И да, Взор показал, что установленный в кабинете микрофон подавал звук в другой кабинет, где сидели и слушали трое. Одного я сразу узнал, всесильный нарком НКВД. Похоже я заинтересовал его, потому и объяснения давал тщательно их продумывая, под видом сумбурного оправдания.

- Ладно, допустим всё так и было, проверим, но как на тебя вышел этот вербовщик? До или после?

- Конечно до. Он очень сильно удивился, когда я его не опознал. Именно вербовщик первый узнал о потере памяти, вы вторым. Это через неделю произошло после того как я госпиталь покинул. Оказалось, не ответил на сигнал и не забрал посылку с новой информацией. Как будто бы я знал. Тот со мной встретился лично и всё разрешилось. Он предъявил корочки порученца Верховного Главнокомандующего товарища Сталина.

- Когда произошла эта встреча?

- Пятого июня.

- В то время товарищ Сталин ещё не был Верховным Главнокомандующим. Это произошло в августе.

- Я тоже об этом подумал и поинтересовался. Мне объяснили, что пока информация об этом не подана гражданам Советского Союза. Так вот, тот предъявил документ за подписью Мальцева, это его подпись, я столько её изучал и пытался скопировать, сразу узнал. Это было согласие на работу в Ставке Главнокомандующего. Я оказался перед выбором, рассказать об этом особистам нашего учебного дивизиона, или промолчать. Если рассказать, вскроется информация о потере памяти, но мне начала нравиться работа подводника и терять её не хотел, с дорогой стороны мне было любопытно что это за работа на Ставку.

- Курировать работу террор-групп.

- Да. Также я выступал как посредник. Бойцы являлись закрытым подразделением, их лица видел только я. Так что с окруженцами или военнопленными, что мы освобождали из лагерей, вооружали, помогали припасами и отправляли в сторону передовой, общался только я. Специально с собой форму морского командира носил, переодевался перед общением, а так как и все бегал в пятнистом камуфляжном комбинезоне. Разве что тельнику не изменял, его вместо рубахи носил. Когда группы отозвали, вернулся, ну и дальше начал с нашими работать. Адмирал ухватился за возможность представить флот как эффективную боевую единицу, что и сделал, предъявив трофейные боевые корабли. Формально он прав, я числюсь за Балтийским флотом и участвовал в абордажах. Только я сразу предупреждаю, товарищ майор госбезопасности, всё что я вам сейчас говорил, тут в кабинете и останется. Если информация об амнезии разойдётся, меня же снимут с командования лодкой, а я только-только её получил. Хотя и сам пригнал в Ленинград. Я разработал методику подводной войны и хочу применить её на практике, я не могу упустить такой шанс. Если вы спросите опытных подводников, они все как один вам скажут, что невозможно с посторонними людьми, которые впервые спустились в недра подводной лодки, совершить довольно сложный перегон по акватории где ведутся боевые действия, я бы раньше тоже так сказал, однако я это сделал и лодка стоит у причала в Ленинграде.