Новая надежда, старые обиды (ЛП) - Малком Энн - Страница 17

И я была зверски голодна.

От меня не ускользнуло, что у него дома больше никого нет. Броди не упоминал, что пропускает какое-нибудь застолье. Я хотела спросить, с кем он планировал провести праздник. Он был на дежурстве, и, если сейчас не вернулся на работу, и, похоже, у него не было никаких планов на этот вечер, кроме заранее купленного пирога.

Его отец все еще жил в городе, насколько я знала, но он не празднует с ним. Не удивительно, учитывая то, что я видела.

Я почувствовала укол жалости к Броди, сидящему здесь, в своем живописном доме, с собакой и без семьи.

Но быстро отогнала эту мысль.

Я ничего не знала о его жизни сейчас, но все равно не собиралась жалеть его. И я не собиралась задавать вопросы о его жизни. Я держала рот на замке, открывая его только для того, чтобы поесть. Как и Броди.

Неловкости не было. Мы сидели вместе, а между нами были годы паршивого прошлого, годы злости — с моей стороны, конечно. Он даже не вспомнил, что испортил мои подростковые годы. А еще я неудачно пыталась его соблазнит, давайте не будем об этом забывать.

Это самый нелепый в мире ужин на День благодарения. Но все же…

В колонках тихо играл Дин Мартин. У наших ног радостно пыхтела собака. За окном падал снег, на заднем плане потрескивал огонь. Столовое серебро звякало о тарелки. Каким-то образом все это заменило разговор, и ужин на самом деле был почти… приятным.

За исключением того, что все это время Броди не сводил с меня взгляд. Я ощущала его как тяжесть, сильную, неподатливую. Я отказывалась встречаться с ним взглядом, сосредоточившись на еде, на снегу за окном, на картинах в рамках на стенах. Я была готова даже считать плитки.

— Ты не сможешь, — ответил Броди на мое заявление.

Я нахмурилась, наконец посмотрев в его сторону.

Он закатал рукава, обнажив жилистые предплечья. Я попыталась не пялиться.

Раньше мне не нравились мускулистые мужчины. Мне нравились занудные дрищи, потому что так я не вспоминала о мальчиках, которые дразнили меня, изо всех сил стараясь проявить ядовитую мужественность.

И все же передо мной был тот самый парень, который дразнил меня, но его мужественность больше не была напоказ. От него веяло ею, как одеколон. И не пахло едко. Ни капельки.

— Могу, — вздохнула я. — Это свободная страна, и ты не можешь держать меня здесь.

Что-то изменилось в его лице, выражение, которое я не смогла определить.

— Я не держу тебя здесь. Погода удерживает, — он кивнул на улицу.

Я периодически выглядывала в окно, как какой-то сумасшедший, пялившийся в телевизор… но на самом деле не видя ничего.

Теперь я увидела, что снег падает быстро, и услышала свист усиливающегося ветра.

Это выглядело еще хуже, чем тогда, когда я вышла на улицу из дома.

— Но ты же горец, — воскликнула я. — У тебя есть грузовик.

— Да, но ты ценный груз, — его глаза быстро осмотрели меня с головы до ног, затем обратно. — В такую погоду можно совершать только экстренные поездки.

— Это экстренная поездка, — возразила я, игнорируя слова «ценный груз» и то, что я от этого ощутила.

На лице Броди мгновенно отразилось беспокойство.

— Почему? Что случилось? — он вскочил со стула и опустился на колени рядом со мной, как будто собирался осмотреть меня.

Я быстро вскочила, чтобы оказаться подальше от него.

— Со мной все в порядке… физически, — я подошла к окну, чтобы посмотреть на погоду. Все выглядело очень плохо. — Все из-за тебя! — я развернулась, чтобы начать расхаживать по комнате, как будто он виноват в погодных условиях.

— Уилл, ты не присядешь? — он наблюдал за мной, нахмурив брови.

Я проигнорировала это и продолжила топтать его уютный коврик в своих огромных и раздражающе теплых носках, глядя на падающий снаружи снег. Падение хлопьев приводило в бешенство. Возможно, это было бы успокаивающе, если бы я была тут наедине с горячим напитком, кучей печенья и стопкой книг.

А не с человеком, который мучил меня в старших классах, и которого я все еще ненавидела.

Мужчина, который слишком красив для своего же блага.

И спас меня от неминуемой смерти.

Затем одел меня в мягкую одежду, которая прогоняла холод из костей и приятно пахла.

— Зачем ты привел меня сюда? Почему ты не отвез меня домой после того, как нашел?

— До меня было ближе, — он приподнял плечо. — Погода ухудшалась. Нужно было обеспечить твою безопасность и отвезти в тепло. Сядь.

Я перестала расхаживать по комнате и сердито посмотрела на него.

— Буду делать, что захочу, ведь, очевидно, что я застряла здесь с тобой.

Уголок его рта приподнялся в игривой ухмылке.

— Я не кусаюсь.

Волна желания пронзила меня. Почему я думаю о его укусах? Или о его рте.

— Мне нужно вино, — заявила я, заметив винный шкаф рядом с книжной полкой.

Рывком открыв ящик в буфете и порывшись в нем, потом схватив штопор, я целеустремленно направилась к шкафу.

Взяла бутылку. На ней была французская этикетка.

— Дорогое? — спросила я Броди, который все еще наблюдал за мной. Не дав ему возможности ответить, я поставила вино на стол. — Надеюсь, что да, — сказала я, не глядя на него.

За стеклянной дверцей буфета в аккуратный ряд стояли бокалы для вина. Я рассеянно подумала о том, как организованно и красиво все выглядело, гадая, украсила ли это бывшая — или нынешняя — девушка. Не могла представить, чтобы Броди покупал бокалы для красного вина на длинной ножке и расставлял их.

Я плеснула вина в бокал, немного расплескав и не обращая на это внимания.

— Если ты выпьешь это, — он кивнул на вино, — мне придется следить за тобой всю ночь.

У меня пересохло во рту, и где-то еще стало влажно.

— О чем ты говоришь? — я фыркнула, сжимая ножку бокала.

— Возможно, у тебя легкое переохлаждение, — он подошел ко мне, доставая из шкафчика еще один бокал.

Телом слегка коснулся моего, его запах был ошеломляющим и опьяняющим.

Броди намеренно прижался своим торсом к моему, пальцы коснулись того места, где я все еще сжимала бутылку.

Я дернулась, ослабляя хватку, затем отступила назад, чтобы он мог налить себе вина.

— Не следует употреблять алкоголь, если у тебя переохлаждение, — продолжил он. — Но я могу только догадываться, чем закончилась бы моя попытка отобрать у тебя этот бокал.

Я крепче вцепилась в него. Я не была зависима от вина, но не собиралась позволять Броди указывать мне, что делать.

Должно быть, это отразилось на моем лице, потому что он усмехнулся. Звук был приятным.

— Да, я так и думал, — пробормотал он с улыбкой. — Тогда выпьем вместе, и я пригляжу за тобой, — он кивнул в сторону гостиной. — Думаю, по телеку показывают рождественские фильмы, если ты их любишь, можем посмотреть. Твоя мама, вроде, не сторонница традиций, но не знаю, как ты к этому относишься, — в его тоне было еще больше теплоты.

Я не хотела улыбаться. Но ничего не могла с собой поделать. Он говорил о моей матери с нежностью, которая должна была меня выбесить. Он прав. Мама не похожа на человека, который любит соблюдать традиции на Рождество. И во многих отношениях она была, скорее, религиозной.

Но в чем-то она была традиционной. Как и я. Я любила рождественские фильмы. И в нашем доме мы всегда украшали елку после ужина в честь Дня благодарения под музыку и один из фильмов на заднем плане.

Я подумала о ненаряженной елке в нашей гостиной, о коробке с украшениями, которую мама поставила сегодня утром с широкой улыбкой на лице.

Что-то острое пронзило живот.

— Ладно, кино, — уступила я. — Но никаких разговоров. И по разные стороны дивана.

Броди сжал губы, как будто сдерживал улыбку.

— Окей, босс.

От этих слов у меня внутри все сжалось. Между ног.

Я хмуро посмотрела на него, обойдя стол, чтобы добраться до гостиной. Шла долгим путем, чтобы мне не пришлось приближаться к нему.

Вот только у меня не было выбора, кроме как быть рядом с Броди Адамсом. Я застряла с ним в этом доме. И он заводил меня все больше и больше.