Новая надежда, старые обиды (ЛП) - Малком Энн - Страница 15

Все это было настолько нереально, что я даже не знала, что сказать и что делать. Не могла контролировать свои мысли, мои зубы просто стучали друг о друга.

Броди дернулся.

— Надо снять с тебя эту одежду и погрузить в теплую воду, — сказал Броди, направляясь к ванне.

Его голос был твердым, глубоким, теплым. Тепло — это хорошо. Тепло сейчас очень заманчиво, ведь казалось, что даже мои кости замерзли.

— Ты можешь стоять? — он посмотрел на меня сверху вниз, его голос был мягким, нежным.

Я сглотнула от близости его лица, его губ. Чувствовала себя маленькой и уязвимой, и мне это не нравилось.

— Да, конечно, могу. Не нужно было меня так далеко тащить, — уверенно заявила я.

Или пыталась казаться уверенной. Мой голос звучал хрипло.

Броди с минуту озабоченно смотрел на меня, как будто собирался поспорить, но, к счастью, просто кивнул, и у меня не было сил на ругань. Я резко почувствовала сильную усталость.

Как будто я сделана из тонкого стекла, Броди осторожно поставил меня на ноги, поддерживая, пока разворачивал одеяло. За всю мою жизнь никто не обращался со мной так нежно.

— Ты в порядке? — пробормотал он, удерживая меня руками за бедра.

Я проглотила комок в горле.

— Конечно, — солгала я.

Его хватка на моих бедрах усилилась, и эти места горели.

Мое тело покачнулось, когда Броди отпустил меня, и он тут же дернулся, как будто собирался поймать.

— Я в порядке, — отрезала я, облокотившись на край ванны.

Броди поджал губы, явно недовольный, но оставил меня в покое. Он повернулся к крану, затем звуки льющейся воды заполнили тишину.

Несмотря на тепло в комнате, я вздрогнула, глядя на дымящуюся воду.

У Броди была широкая спина, мускулистые плечи. Я перевела взгляд с воды на его длинные, большие руки, когда он проверял температуру.

Я облизала губы.

Броди обернулся.

— Я принесу тебе кружку горячего какао и бутылку воды. Сейчас вернусь.

Прежде чем я успела что-либо сказать, он схватил меня за плечи и подтолкнул, не грубо, но твердо, на широкий бортик ванны, чтобы я села.

— Жди тут.

Наверное, мне следовало поспорить. Спросить, где мы — хотя я почти уверена, что это его дом, — потребовать, чтобы он отвез меня домой, но не было сил.

К тому же, дома я бы оказалась наедине с обеспокоенной и чрезмерно любящей мамой и все еще злым братом. Мне пришлось бы столкнуться с любовью, заботой, гневом.

Но заслужила я только последнее.

Поэтому не стала спорить с Броди. Я ни о чем не думала, наблюдая, как медленно наполняется большая ванна. Не думала о ругани, о словах, которые оказались правдой, о кладбище, где лежало тело моего отца. Я не думала о своей разрушенной жизни. Даже не думала о том факте, что я смотрю на ванну Броди Адамса.

Здесь мило.

Я подпрыгнула, когда крупная фигура двинулась рядом со мной, поставив дымящуюся кружку и бутылку воды рядом с уже наполненной ванной.

Броди закрыл кран, его карие глаза встретились с моими. И снова, они были напряженными, наполненными заботой… теплыми.

— Тебе помочь с одеждой? — спросил он.

Я моргнула. Затем нашла в себе гнев.

— Нет, мне не нужно, чтобы ты раздевал меня.

Броди поднял руки, сдаваясь, и, хотя он выглядел обеспокоенным, клянусь, что он прятал улыбку.

— Вон там халат, можешь надеть, — он кивнул на темно-зеленый клетчатый халат, висящий на обратной стороне двери. — Я оставлю для тебя свежую одежду.

Я поджала губы, удерживаясь от того, чтобы поблагодарить его за доброту. И удержалась от того, чтобы съязвить. Моя одежда не промокла, но казалось, что она вся в сосульках, поэтому я не хотела надевать ее обратно, после ванны.

Мы смотрели друг на друга, его глаза все еще светились теплотой.

Мой желудок скрутило.

— Оставишь меня? — спросила я, мой голос больше не хрипел.

— Я буду прямо за дверью, если понадоблюсь.

Я нахмурилась.

— Не понадобишься. Никогда.

— Посмотрим, — он поджал губы, прежде чем покинуть комнату.

Я уставилась на дверь, желая поспорить с ним. Не понимаю, почему я чувствовала себя возбужденной, ведь у меня, наверное, легкое переохлаждение. Я сказала себе, что горячая ванна и горячее какао согрели меня. А не тот взгляд, которым одарил меня Броди, выходя из комнаты.

ГЛАВА 9

УИЛЛОУ

Я долго оставалась в ванне, доливая воду каждый раз, когда она остывала, до такой степени, что уровень воды был опасно близок к тому, чтобы выплеснуться на кафельный пол. Какая-то мелочная часть меня хотела продолжать наполнять ванну, пока та не переполнится и оставить лужи по всему полу.

Но я не злая. Я бы чувствовала себя слишком виноватой, а потом мне пришлось бы убирать беспорядок. Мне и так слишком много чего разгребать надо. Поэтому, в конце концов, я заставила себя вылезти из ванны. Мышцы ныли, истощение охватило мое тело, так что даже простое вытирание показалось непосильным подвигом.

Я обернула чужой халат вокруг своего тела. Он был мягким от многократной стирки пах Броди и стиральным порошком. Я глубоко вдохнула ткань, и только потом поняла, что делаю.

Нюхать халат Броди Адамса — ненормальное поведение. С другой стороны, я чуть не погибла в сугробе, так что позволила себе немного расслабиться. Я даже не корила себя за то, что понюхала спортивные штаны, которые он оставил у двери.

Спортивки не сидели на мне, как на тех женщинах в фильмах, которые носят одежду своих парней. У меня пышные бедра и задница, и я высокая, так что его штаны не были смехотворно широкими. Но мне пришлось пару раз подвернуть их, чтобы закрепить на бедрах. Кофточка была свободная, кроме области груди. Я натянула сверху вязаный свитер и носки, а потом потратила время на то, чтобы высушить волосы полотенцем, насколько смогла.

Посмотрела на свое отражение. Хотя я все еще была бледна, на щеках появился румянец. Небольшие синяки под глазами остались, но я больше не выглядела так, будто вот-вот умру. Однако все еще чувствовала усталость, мои конечности казались свинцовыми.

Желание запереться в этой ванной на все оставшееся время было очень привлекательным, но, в конечном счете, не победило. Мне предстояло пройти через многое, прежде чем смогу найти способ уснуть сегодня. Сначала придется встретиться лицом к лицу с Броди, а потом со своей семьей. Поэтому, аккуратно сложив использованное полотенце, повесив коврик на ванну и вытерев все капельки воды, мне ничего не оставалось, как открыть дверь.

Она вела в длинный коридор, по которому Броди нес меня. Слева была еще пара дверей, одна в конце, наверное, там его спальня.

Дикое желание пойти налево и заглянуть в его комнату одолевало, пока звук справа не привел меня в чувство. Это был звон кастрюли, доносившийся снизу.

Мои ноги в носках протопали по коридору, а затем вниз по лестнице. Справа от лестницы находилась большая кухня, слева — гостиная с камином.

Собака, которую я слышала, оказалась шоколадным лабрадором, и она все еще отдыхала на лежанке, но ее голова была повернута ко мне, а хвост постукивал, виляя.

Я люблю собак.

Моя семья тоже.

Они всегда были у нас. По крайней мере, пока я не переехала. И наша последняя старая собака, Никс, черный лабрадор, умерла тогда. Папа перед смертью говорил о том, чтобы завести нового щенка.

Но потом уже и вовсе не хотелось.

Очередной звон из кухни привлек мое внимание. Там стоял Броди с кухонным полотенцем, перекинутым через плечо.

В какой-то момент он сменил рабочую форму и теперь был одет в спортивные штаны и кофту Хенли, как та, что на мне.

На нем она сидела в обтяжку. Настолько, чтобы были видны скульптурные бицепсы, твердые, как скала, грудные мышцы и идеальный пресс, похожий на стиральную доску.

Я сглотнула, когда он поднял взгляд. Он все еще был обеспокоенным и напряженным.

Я вцепилась в перила лестницы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Хорошо, — прохрипела я, потом прочистила горло. — Я в порядке. И готова отправиться домой.