Да, господин министр - Линн Джонатан - Страница 7

– Простите за вторжение, господин министр, но Номер Десять в панике. Там только что ознакомились с текстом вашего выступления и спрашивают, почему мы не представили его для «согласования».

– Что вы им ответили? – нетерпеливо спросил я.

– Сказал, что мы действуем в духе открытого правительства. Кажется, это только подлило масла в огонь. ПМ срочно требует вас к себе.

Все это может иметь для меня самые печальные последствия. Спросил Хамфри о возможном развитии событий. Он только плечами пожал.

– Премьер-министр дал, премьер-министр взял.

Ноги у меня вдруг стали как ватные, во рту появилось противное ощущение горечи. Выходя из кабинета, я услышал, как сэр Хамфри вполголоса произнес: «Да будет благословенно имя премьер-министра!» Или мне только так показалось?

Мы втроем – Хамфри, Фрэнк и я – быстро шли по Уайтхоллу. Мимо Сенотафа[13] (как символично!). Прямо в парламент. Там за креслом спикера должна была состояться моя встреча с ПМ.

(Собственно, «за креслом спикера» не следует понимать буквально. На самом деле это помещение палаты, где премьер-министр и лидер оппозиции, оба главных Кнута[14], лидер палаты общин и прочие встречаются, так сказать, на «нейтральной территории» для решения текущих вопросов. Там же расположен и кабинет ПМ. – Ред.)

Нам пришлось подождать несколько минут у кабинета ПМ. Затем появился Вик Гульд, наш главный Кнут.

– Послушайте, Хэкер, – вместо приветствия обратился он ко мне. – Знаете, кто вы? Колючка в заднице! (Вик искренне гордится своими ужасными манерами.) – ПМ лезет от ярости на стену, готов лбом потолок прошибить. Кто вас тянул за язык?

– У нас открытое правительство… – начал было Фрэнк.

– Заткнитесь, Вейзель, вас-то кто спрашивает? – оборвал его Вик.

Хам! Типичный главный Кнут!

– Визел! – с достоинством поправил его Фрэнк.

– Он прав, Вик, – вступился я. – У нас открытое правительство. Это наше предвыборное обещание избирателям. Один из главных козырей. ПМ тоже за открытое правительство…

– Открытое, но не зияющее! – отрезал Вик (по-моему, не очень остроумно) и добавил без всяких церемоний: – Пора бы уж научиться дипломатическим тонкостям и такту, олух вы этакий.

Боюсь, кое в чем он прав. Чувствовал себя, как побитый пес, тем более что меня отчитали в присутствии Хамфри и Фрэнка.

– Кстати, сколько вы уже ходите в министрах? – неожиданно поинтересовался Вик.

Нелепый, идиотский вопрос. Он отлично знает. Зачем спрашивает? Наверное, для большего эффекта.

– Полторы недели.

– Тогда не исключено, что вы попадете в «Книгу рекордов Гиннесса». Воображаю заголовки в газетах: «РАСКОЛ В КАБИНЕТЕ ПО ВОПРОСУ О ТОРГОВЛЕ С США! ХЭКЕР ВОЗГЛАВИЛ БУНТ ПРОТИВ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА!» Вы ведь этого добиваетесь, не так ли? – Он резко повернулся и ушел, не простившись.

Затем из кабинета ПМ вышел сэр Арнольд Робинсон, секретарь кабинета. Сэр Хамфри спросил, есть ли новости.

Сэр Арнольд повторил то же, что и Вик, только на языке Уайтхолла:

– Ваше выступление немного огорчило господина премьер-министра. Он интересуется, действительно ли оно уже передано в печать.

Я объяснил, что дал указание отослать текст ровно в полдень. Сэр Арнольд сердито сдвинул брови и подчеркнуто ледяным тоном обратился к сэру Хамфри:

– А ваше поведение просто необъяснимо! (Я за всю свою жизнь не слышал, чтобы один государственный служащий столь резко обращался к другому.) Как вы могли допустить, чтобы ваш министр предпринял такой серьезный шаг, не согласовав его прежде в соответствующих инстанциях?

– Господин министр и я, – начал Хамфри, поворачиваясь ко мне как бы за поддержкой, – верим в открытое правительство. Мы хотим распахнуть окна пошире для свежего ветра перемен, так ведь, господин министр?

Я молча кивнул, не в силах вымолвить и слова. Тогда сэр Арнольд впервые за все это время обратился непосредственно ко мне:

– Послушайте, господин министр, все это хорошие партийные словеса. Однако вы ставите премьер-министра в весьма затруднительное положение.

Более угрожающую фразу на языке сэра Арнольда трудно себе вообразить.

– Но… как же с лозунгом «Открытое правительство»? – нерешительно спросил я.

– Полагаю, вопрос об открытом правительстве на данный момент закрыт, – последовал сухой ответ.

Тут сэр Хамфри высказал мои наихудшие опасения, тихо пробормотав:

– Может, имеет смысл набросать прошение об отставке? На всякий случай, разумеется.

Хамфри по-своему пытается помочь мне, я понимаю, но моральной поддержки, столь необходимой в критической ситуации, от него ждать не приходится. Оставалось только одно. И я решился.

– А нельзя ли все это… замять?

Сэр Хамфри, надо отдать ему должное, был просто ошеломлен. Он даже не сразу понял, что я имею в виду. Странно, но иногда чиновники поразительно наивны.

– Замять? – переспросил он.

– Да, замять.

– Вы хотите сказать, – наконец-то догадался он, – не дать делу ход?

Фраза «не дать делу ход» в общем-то не вызвала у меня особого восторга, но, следует признать, именно это в конечном итоге я и имел в виду.

Затем Хамфри сказал что-то вроде: «По вашему мнению, нам следует принять более гибкое решение в рамках изложенных вами основных принципов „открытого правительства”».

Эти государственные служащие обладают поразительной способностью выражать самую простую мысль таким образом, чтобы она казалась невероятно сложной.

Это настоящее искусство, которым мне обязательно надо овладеть. Вот ведь Хамфри сформулировал мою мысль так, что создается впечатление, будто я и не думал изменять свое решение!

В это время на горизонте неожиданно показалась спасительная конница в лице мчащегося во весь опор Бернарда Вули.

– Важное сообщение, – запыхавшись, произнес он. – В силу некоторых обстоятельств, возможно, придется пересмотреть наши позиции…

Из его торопливых слов следовало, что без межведомственного «согласования» обойтись все-таки не удалось, поскольку автоматически сработал цензорский надзор. А это значило, что все в порядке!

Короче говоря, текст моего выступления в печать передан так и не был. Благодаря счастливому для меня стечению обстоятельств, его переслали только в канцелярию премьер-министра. Режимный отдел МАДа не получил специальных инструкций на его отправку без согласования с ПМ и МИДДСом и поэтому действовал в соответствии с последним распоряжением о заигрывании с американцами.

Конечно, Хамфри невдомек, какое облегчение я испытал. А он еще и извинялся:

– Виноват во всем я, господин министр. Система цензорского надзора была введена еще до эры «открытого правительства». И я, непонятно почему, забыл о ней. Остается только надеяться, что вы простите мне эту оплошность.

Понимая, что в данной ситуации чем меньше слов, тем лучше, я решил быть великодушным.

– С кем не бывает, Хамфри, – сказал я. – В конце концов, никто из нас не застрахован от ошибок.

– Да, господин министр, увы, – согласился сэр Хамфри.

2

Официальный визит

Постепенно убеждаюсь, что справиться со всем этим просто невозможно. Дни насыщены до предела. Бесконечные речи, которые надо готовить и произносить. Вечером неизменные красные кейсы, набитые документами, докладными и служебными записками, распоряжениями, прошениями и письмами. Все нужно внимательно прочитать. И это лишь часть моих каждодневных обязанностей!

Собственно, здесь, в министерстве, я пытаюсь выполнять функции своего рода директора очень крупного и важного предприятия. Правда, в отличие от него, я не обладаю ни навыками управления, ни опытом подобной работы. Карьера политика – плохая школа для практического руководства.

И в довершение ко всему, как будто управлять гигантской корпорацией – пустяковое дело, я уделяю этому сложнейшему и ответственнейшему процессу совсем немного своего рабочего времени – в перерывах между бесконечными дебатами в парламенте, голосованиями, партийными совещаниями, заседаниями кабинета и его комитетов и т.д. А когда же делать главное дело – руководить своим министерством? Я просто в отчаянии.