Да, господин министр - Линн Джонатан - Страница 68

– Послушайте! – вспылила она. – Я пришла сюда поговорить с Джимом!

– Вы с ним и говорите, – невинно улыбнулся сэр Хамфри.

– Но вместо него отвечаете вы!

Мне понятно ее раздражение. Иногда его стремление помочь приводит к обратному результату.

– У нас с господином министром единая точка зрения, – как ни в чем не бывало, отозвался мой постоянный заместитель.

– Чья точка зрения? Ваша? – возмущенно заявила мисс Литлер. – Послушайте (Это уже ко мне.), как мне стало известно из неофициальных источников, этот ваш комбинат будет производить химическое вещество, которое отравило Севезо и всю Северную Италию…

– Это заблуждение, – поспешил я ее разуверить, не давая сэру Хамфри вмешаться и сморозить очередную глупость. – Причиной катастрофы был диоксин, а мы имеем дело с метадиоксином.

– А разве это не то же самое вещество – только с приставкой «мета»?

– Да, конечно, – согласился я. – Но именно в ней и состоит все различие.

– Какое? Что означает «мета»?

Поскольку вопрос оказался для меня неожиданным (если не сказать – затруднительным), пришлось прибегнуть к помощи Хамфри.

– Все очень просто, – с готовностью откликнулся он. – «Мета» – заимствование из греческого.

(Как и все постоянные заместители, сэр Хамфри получил чисто гуманитарное образование. Обычно они изучают античную литературу, историю, философию, политику, экономику, языки. Однако не следует впадать в логическую ошибку, полагая, что постоянный заместитель министра административных дел должен быть специалистом в области управления. – Ред.)

Далее он пустился в пространные объяснения по поводу греческой приставки. В данном случае она якобы может означать «из диоксина», или «с диоксином», или «вместо диоксина» – в зависимости от того, значение какого падежа выполняет приставка «мета» – родительного или винительного, который в греческом иногда используется в качестве латинского творительного.

– Как вы, конечно, помните, господин министр, в греческом творительного нет, – заметил – впервые за все время – Бернард.

Я сказал, что не помню, и он пообещал к концу дня подготовить мне справку по греческой и латинской грамматике.

Честно говоря, я надеялся, что объяснения сэра Хамфри удовлетворят Джоан Литлер и она, подобно мне, не захочет показать собственное невежество. Увы, мне не повезло.

– Я ровным счетом ничего не поняла, – обезоружила она всех своей откровенностью.

Сэр Хамфри попробовал нейтрализовать ее высокомерным обращением.

– Ох! – вздохнул он. – Ведь это так просто!

Лучше бы он этого не говорил. Ее глаза зло блеснули.

– И все же будьте любезны объяснить конкретное отличие диоксина от метадиоксина.

Ничего себе вопросик! Я растерялся. Хорошо, что Хамфри опять пришел мне на помощь.

– Конкретное отличие? – переспросил он. – Элементарно – метадиоксин является инертным соединением диоксина.

«Может, хоть этого будет достаточно», – с надеждой подумал я. Так нет.

Она вопросительно посмотрела на меня, я – на Хамфри.

– Э-э… Хамфри, – сказал я, краснея, – лично мне ваше объяснение кажется исчерпывающим, однако… э-э… не могли бы вы для мисс Литлер сделать его… э-э… несколько популярнее?

Он обдал меня ледяным взглядом.

– То есть, господин министр?

Неужели снова искать правильный вопрос? Вот мучение! Но Джоан Литлер опередила меня.

– Что значит «инертный»? – спросила она.

Сэр Хамфри удивленно поднял брови. И в этот критический момент я вдруг отчетливо понял: ведь он тоже не имеет ни малейшего понятия о предмете нашего разговора.

– Инертный? – переспросил он. – Э-э… это значит «безобидный»…

Все в недоумении затихли.

– И мухи не обидит, – пробормотал Бернард.

Сделав вид, что не расслышал, я попросил его повторить, а поскольку он упорно молчал, я понял, что не ошибся.

– А что все это означает на практике? – после небольшой передышки снова ринулась в атаку Джоан Литлер.

– Вы имеете в виду прикладную химию? – спросил я. (У меня степень по экономике.)

– Вот именно, прикладную.

Я повернулся к своему постоянному заместителю. Происходящее меня начинало даже занимать.

– Что это означает в смысле прикладной химии, Хамфри?

Он, как профессиональный игрок в покер, даже глазом не повел и покровительственно заметил, что объяснить это на дилетанском уровне попросту невозможно. Решив подыграть ему, я спросил:

– Вы сами-то разбираетесь в химии, Хамфри?

– Естественно, нет, господин министр. Я кончил стипендиальный класс! – гордо ответил он.

(В любой английской государственной школе – под «государственной» следует, конечно, понимать «частную» школу – стипендиальный класс означает класс «с гуманитарным уклоном». Если же речь идет об элитарной школе, то там можно вообще обойтись без точных дисциплин. – Ред.)

– Кстати, не могли бы вы заодно объяснить мне, что такое «соединение»? – игнорируя слова сэра Хамфри, продолжала Джоан.

– Вы что, тоже химию не изучали?

– Нет, а вы?

Совершенно неожиданно ситуация из драматической превратилась в комическую. Выходило, что ни один из нас ничего не смыслит в предмете, который мы так горячо обсуждали. Смех, да и только. Джоан, Хамфри, Бернард и я пытались решить проблему государственного значения, хотя более несведущих в данном вопросе людей, пожалуй, не сыскать во всей Великобритании!

(Примечательно, что никому из присутствовавших и в голову не пришло позвонить сэру Уолли Макфарленду. Впрочем, кто он такой? Всего лишь специалист и председатель национализированной отрасли промышленности, о которой идет речь. – Ред.)

Я смущенно, словно провинившийся школяр, улыбнулся.

– Гм, надо бы, конечно, хоть что-нибудь узнать об инертных соединениях…

Не оценив юмора, Хамфри предпринял еще одну отчаянную попытку спасти положение.

– Соединение – это… скажем, вы все наверняка знаете, что такое «сложные проценты», не так ли? (Мы с Джоан синхронно кивнули.) Процент соединяется с процентом, счет растет, и все счастливы. Собственно, в этом и заключается смысл «соединения». Предельно просто.

Я пристально посмотрел ему в глаза: неужели он надеется, что этот номер у него пройдет? Затем перевел взгляд на Джоан Литлер. Она тоже вопросительно поглядела на Хамфри. Но на этот раз не возразила.

Воспользовавшись моментом, я решил поскорее закончить тягостную беседу.

– Итак, подводя итоги, следует с удовлетворением отметить, что в принципе наши точки зрения совпадают и мы едины в своем намерении претворить упомянутый проект в жизнь…

– Я такого намерения не высказывала, – запротестовала Джоан.

Снова тупик! Ну как доказать ей, что у диоксина и метадиоксина ничего общего, кроме сходства в названии?

Я лихорадочно пытался найти хоть какую-нибудь образную аналогию.

– Вот, к примеру, Литлер и Гитлер. Мы же не сравниваем вас с Гитлером потому только, что у вас схожие фамилии!

Я, конечно, понял, что допустил ужасную бестактность, но было уже поздно. Слово не воробей…

– Это не имеет отношения к делу! – вспыхнула она.

– А что же имеет? – обратился я к ней, заранее зная, каков будет ответ.

– То, что комбинат будет в моем избирательном округе!

В целом я понимал ее тревогу, но, если Хамфри сказал мне правду, она опасается совершенно напрасно.

– Ваш округ только выиграет, – успокоил я ее. – Новые рабочие места, заказы, деньги… Разве что эти бесноватые пошумят – из общества по охране природы. Если все взвесить, вряд ли это будет нам стоить больше каких-нибудь двухсот голосов.

– Я прошла большинством в девяносто один голос, – сухо заметила она.

Как же я упустил это из виду?! Она безусловно права. Мне совершенно ни к чему ставить под удар неустойчивый округ, особенно если в парламенте его представляет ЛПС ПМ!

– К тому же не следует забывать, – продолжала она, – что по соседству еще три избирательных округа и все неустойчивые, с большинством куда менее двухсот голосов.