Так сошлись звезды (СИ) - Абалова Татьяна - Страница 2

– Огнешка сказала у разбитого молнией дуба ждать. Нужно вернуться к нему, – это опять басил тот, что был старше первого. Много старше.

Услышав имя матери, Яся вытянула шею, стараясь разобрать каждое слово.

– Чупрай, ты разве не чувствуешь запаха гари? Чей–то дом в деревне горит.

Все трое, не таясь, быстро пересекли пролесок и остановились на дороге, идущей вдоль капустного поля.

Яся тоже высунула голову из кустов, и ее резанула боль сродни удару в живот. На месте их крепкого дома дымились развалины, слабо освещенные редкими сполохами огня. Так тлеют в очаге угли, когда огонь насытился брошенными ему на милость сухими поленьями и затаился в ожидании новой подачки. И ни одной души вокруг, ни криков, ни плача.

Слезы навернулись на глаза девочки, а ее губы беззвучно позвали: «Мама! Мамочка!»

– Это Огнешкин дом. Мы опоздали, – в басистом голосе чужака слышалась грусть. – Говорил я лорду Торешу, надо ее силой уводить.

– Мы тогда не успели бы вывезти близнецов, – тихо произнесла женщина.

– А дочка? Чупрай, ты говорил, у нее дочка есть? Может, пойти разузнать? – голос юноши срывался.

– На вилы хочешь быть вздетым? Народ быстро поймет, почему чужак в деревне появился, – в женском голосе слышалась затаенная злость. – Нечего там делать. Нет Огнешки в живых, я точно знаю.

– И как у тебя получается? – Молодой обернулся к ней.

– Видишь белые сполохи огня на бревнах? Такие появляются, когда погибает огненная ведьма.

– Моя мама не ведьма! – Яся не выдержала и выскочила из кустов. Она никогда не прощала деревенских детей, дразнивших ее ведьмовской дочкой, и этим пришлым тоже не позволит наговаривать. – Моя мама целительница! И она жива, жива! Она придет! Придет!

Яся выкрикивала слова и толкала опешившую от неожиданности женщину в грудь.

– Тише, тише, родная! – Чупрай со спины обхватил Ясю руками и прижал к себе, не давая вырваться.

От ясиного бессилия злость обернулась слезами, и вскоре девочка горько плакала, вцепившись в мокрое от дождя платье незнакомки, а та гладила ее волосы, в которых запутались листики и колючие веточки.

Чупрай отошел в сторону. Он терпеть не мог женских слез.

– Как тебя зовут, милая? – в голосе женщины слышалась такая теплота и любовь, что Яся перестала плакать.

– Ясенька. Тетя, вы просто так сказали, что моя мама ведьма?

– Нет, Ясенька. Не просто так. Посмотри на меня. – Женщина села на корточки, чтобы быть вровень с девочкой, и развернула ладонь. В самом ее центре заплясал голубой огонек, осветивший лицо незнакомки. Ясе понравилась, что у нее добрые глаза, вздернутый маленький нос и теплая улыбка на пухлых губах.

– Ясенька, а ты ведь совсем не удивилась, что на моей ладони вспыхнул огонек?

Яся закрыла лицо руками. Она выдала себя! Сколько раз она видела, как мама разжигает печь, щелкнув пальцами! А ведь мама предупреждала, чтобы Яся никому не говорила, что она знает хитрый фокус.

– Разве простые люди умеют так делать? – продолжала женщина. – Нет, Ясенька, только ведьмы.

– Тетенька, значит, ты тоже ведьма?

– Называй меня Праскевой. И да, я тоже ведьма, как и твоя мама. Только я из Видящих, умею всего понемножку, поэтому мой огонек слабый. Но я различаю магическую искру в каждом существе. У тебя она тоже есть, но еще не проснулась.

– Я тоже ведьма?!

– Ведьмочка, пока маленькая ведьмочка.

– Кхе–кхе, – откашлялся Чупрай.

– Вот этот дяденька с большим пузом – Чупрай, он ведьмак–ядовед.

– Нет у меня никакого пуза. – Ведьмак втянул живот, но, не продержавшись и самой малости, с шумом выдохнул. На рубахе тут же образовался пузырь, словно туда положили подушку.

– А вот это Радмир. – Праскева протянула руку с огоньком в сторону вихрастого долговязого юноши, который, не ожидая, что его осветят, вытирал рукавом нос. Даже при таком неярком огне Яся разглядела, что Радмир покраснел до ушей. – Мы еще не поняли, какого он поля ягода. У нашей братии способности просыпаются в разном возрасте. Видимо, Радмир еще не вошел в пору зрелости.

– Тетя Праскева, а вы откуда мою маму знаете? Я вас никогда в доме не видела.

– Мы отыскали Огнешку неделю назад, сначала письмо на порог подложили, потом Чупрай с ней встретился в Злыдень–лесу. Мы хотели забрать вас из деревни, но мама тянула, никак не могла решиться, думала, обойдется.

Видя беспокойство на лице Яси, Праскева немного помедлила, подыскивая слова.

– Ясенька, ты еще мала и не понимаешь, что происходит вокруг. А в Корр–У творятся страшные дела. Кто–то неведомый объявил войну и уничтожает ведьму за ведьмой, но сам не марает руки, толкает на гадкие дела тех, кто живет рядом. Ты же слышала, что ваше озеро поросло ядовитой тинь–травой? А откуда ей взяться, если она никогда здесь не водилась? Мы догадались, что следующей жертвой станет твоя мама, но опоздали. Людей натравили раньше.

– Скоро рассвет, уже птицы на ветвях тренькают. Пора в путь. – Чупрай протянул руку Праскеве, помогая встать. – Пошли, Ясенька. Нельзя возвращаться в деревню, убьют тебя там. Люди испугаются, что сотворили страшное, не захотят, чтобы правда о гибели невинной Огнешки до вашего лорда дошла.

Яся вспомнила лорда Бергаса, он приезжал к ним в деревню. Мама помогла ему излечиться от гнили, что была наслана злым недругом. Все пальцы сохранить не удалось, но хоть без руки не остался.

Она оглянулась на деревню, прежде чем вложила ладошку в руку Радмира.

Как могли люди, которым мама всегда помогала, стать ее убийцами?

Девочка нахмурилась, в ее глазах блеснул огонек обиды. Она чиркнула последним взглядам по плохо видимым в предрассветной тьме домам и шагнула в Злыдень–лес.

И никто из четверки не заметил, как за их спинами полыхнула синим пламенем спящая деревня.

Глава 2. Королевский тракт

Уже которую неделю обоз из трех крытых телег находился в пути, и не потому, что дорога до Восточных гор была долга, а потому, что передвигался он только ночью, прячась днем в окружающих королевский тракт лесах.

Когда Ясю привезли к стоянке, она спала. Чупрай слез со своего коня и помог развязать ремни, что прикрепляли девочку к спине Радмира, сидевшего на самой смирной кобылке. Удобно перехватив Ясю, Чупрай донес ее до одного из возков и уложил на соломенный тюфяк.

– Что так долго? – спросил воин, появившийся из–за деревьев, отделяющих поляну от большака. То, что он не простой крестьянин, было заметно: ладно подогнанная черная одежда плотно облегала мощное тело. Пришитые к куртке из хорошо выделанной кожи тонкие железные колечки, образуя сеть, делали ее крепче кольчуги. Там, где бьется сердце воина, крепилась пластина с изображением орла. К поясу штанов с помощью ремней и крюков подвешивалось немало оружия: от булавы с острыми шипами до небольших ножей, при взгляде на которые сразу хотелось спрятаться от их хозяина подальше. Голос воина, окрашенный раскатистыми звуками и протяжными шипящими, напоминал камнепад.

– Эх, Хушш, не успели мы. Огнешку сожгли, – отдышавшись после того, как напился вволю воды из кувшина, произнес Чупрай. – На ее дочку случайно наткнулись. Выйди из Злыдень–леса чуть левее, вернулись бы вовсе с пустыми руками.

– Да, лорду Тор–р–решу не понравится, что мы остались без огненной ведьмы, – Хушш произнес имя, покатав во рту звук «р».

– Не остались. Праскева разглядела, что в Ясеньке огонь проснулся. Видимо, смерть матери на нее подействовала. Рановато для ее возраста, бед натворить может. Ты всем передай, чтобы настороже были, малышку не задирали. Мало ли, вдруг рассердится и спалит наш обоз к мавкиной матери.

Напрасно тревожились путешественники. Яся поплакала по мамке, а потом прилипла к близнецам, которым от рождения было по паре годков. В заботе о них она нашла утешение. Чупрай с Праскевой вздохнули с облегчением: лучшей няньки малышам, таким же сироткам, как и Яся, не найти. Разгневанные порчей урожая пшеницы, сельчане утопили их родителей в реке, привязав тяжелые валуны к ногам, а близнецов оставили на берегу, боясь брать грех на душу. Они положились на реку, куда несмышленыши могли упасть сами, или на волков, чей вой все чаще слышался в лесах у деревни.