Ученица олигарха (СИ) - Че Сергей - Страница 30

Пир обошел вокруг девчонки, разглядывая ее фигуру.

— Прекрасно… прекрасно… Папаша профессор, мамаша писульки пишет. Гарсон! — повернулся он к слуге. — Знаешь, что это значит? Во-первых, это значит превосходные гены. А во-вторых — физически развитый мозг. Даже если она им не пользуется, он все равно изначально более развит, чем мозги ее одноклассников, рожденных от дегенератов. И с более качественными вкусовыми характеристиками.

— Мой отец заплатит вам, сколько вы попросите, — пролепетала девчонка.

Ей никто не ответил.

Пир остановился за ее спиной, достал нож и медленно взрезал ее платье снизу доверху.

Платье сползло на пол, оставив девчонку голой. Она тут же прикрыла руками небольшую грудь и промежность.

Пир пощупал ягодицы и верхнюю часть бедер.

— Отлично.

— Вы хотите меня изнасиловать? Я не против. Не буду сопротивляться.

— Зря. Если жертва не сопротивляется, в изнасиловании пропадает смысл. Насильникам нравится сопротивление. Но тебе повезло. Мне плевать на все эти условности.

— Я буду делать все, что вы скажете.

— Это необязательно. Я сам все сделаю.

Он щелкнул пальцами.

Слуга подбежал к нему с подносом.

Пир взял с подноса толстый черный страпон с ремнями и завязками. Привычно и быстро приладил его к своему паху.

Девчонка скосила глаза.

— О, страпон. У меня тоже есть парочка. И один для анала. Класс. Давайте о них поговорим.

— Хочешь разговорами разжалобить похитителя? Приучить его к мысли, что ты тоже человек? Сама придумала или прошла курс «Что делать, если вас похитили?»

— Курс, — буркнула она.

Он взял ее за волосы и нагнул над столом.

— Спину выгни. Зад выпяти.

Она умело прогнулась в пояснице и не дожидаясь приказа раздвинула ноги.

Пир выдавил на страпон смазку, несколькими движениями заставил девчонку принять более удобную для него позу, и в два толчка загнал пластиковый фаллос в вагину.

Она охнула и застонала явно притворяясь.

— Сколько тебе лет? — спросил он, двигаясь в ней без энтузиазма

— Семнадцать.

— А пизда такая, словно тебе лет сорок и тридцать из них ты обслуживаешь казармы. Что с вашим поколением не так?

— У моего парня очень большой… Извините.

Он хмуро еще несколько раз дернулся, пробормотал: «К черту всё», нажал какую-то кнопку у основания фаллоимитатора, вцепился девчонке в бедра и натянул ее до упора.

Послышался глухой металлический лязг

Девчонка захрипела и дернулась.

Глаза закатились.

Она забилась в судорогах, закашлялась кровью, сползла со стола на пол и обмякла.

Пир сделал два шага назад.

Из головки фаллоимитатора торчало гибкое металлическое лезвие в полметра длиной. С лезвия обильно стекала кровь.

Валенсия зажала себе обеими руками рот, чтобы не закричать.

Пир брезгливо сдернул с себя страпон и бросил обратно на поднос. Лезвие сложилось и втянулось внутрь.

— Шефа зови, — буркнул он.

— Я здесь, хозяин, — объявил стоящий в дверях лысый толстяк в поварском костюме.

— Видел это мясо? — кивнул Пир на тело у него под ногами.

— Они приводили ее ко мне. Да.

— И?

— Я бы ее сравнил с прекрасной диетической телятиной. Очень нежной. Советую первое блюдо сделать из груди. Она недостаточно развита, поэтому не должна быть слишком жирной. Затем эскалоп из внутренней части бедер…

— Запеки мозги, — перебил его Пир. — А-ля прованс с белым вином. И добавь шафрана. Посмотрим, как потрудились профессор и блоггерка-писателька над мозгами дочки. Можешь запечь в горшке. Но лучше в черепе. И сделай трепанацию в затылочной части, как обычно.

Повар повернулся к столпившимся у клетки охранникам и знаком показал, что делать. Двое из них вбежали, подхватили тело и понесли к выходу, оставляя на полу дорожку из выдавливающейся толчками крови.

Повар поклонился и вышел следом.

За его спиной в дальнем углу зала виднелась открытая дверь. Там ярко горел свет, был виден бок холодильника и широкая плита с жаровней.

Валенсии снова пришлось зажимать себе рот, чтобы не вскрикнуть.

Над жаровней виднелась полустертая пентаграмма и торчали из стены окровавленные деревянные клинья.

***

Голова шла кругом.

Все вокруг качалось, словно в шторм на море.

Какие-то черные тени преследовали ее. Она видела их боковым зрением, но стоило обернуться, и они исчезали.

Воздуха не хватало, и увидев снова узкие зарешеченные окошки, она рванулась к ближайшему, сунула нос сквозь ячейки сетки и жадно хватанула чуть более свежий воздух.

В неверном пляшущем свете факелов внутренности шахты казались призрачными. Каменная лестница то пропадала, то появлялась вновь. Скрипели цепи, и раскачивалась платформа подъемника.

На подъемнике возвышалась черная сгорбленная фигура в длиннополой хламиде и с корявым посохом в руке.

Фигура вдруг резко обернулась, словно что-то услышав. Из-под надвинутого капюшона сверкнули красным огнем глаза.

Валенсия в ужасе отпрянула, свернулась в клубок, уткнув голову в коленки, и каждую секунду ожидая услышать приближающиеся шаги.

Тишина стала совсем мертвой.

Осмелев, Валенсия подняла голову.

Ни подъемника, ни черной фигуры в шахте не было. Только подрагивали, двигаясь, свисающие цепи.

Она поползла по вентиляции дальше, возвращаясь по своим следам, заглядывая в ответвления тоннеля. Все они заканчивались либо тупиками, либо таким сужением, что дальше ползти было невозможно.

Наконец, она добралась до первой развилки и свернула в продолжение первого тоннеля. И через десяток метров уперлась в стену. Шахта вентиляции уходила вертикально вверх и никаких лестниц или торчащих скоб в ней не было.

Оставался только один путь.

Темный, грязный, заросший паутиной правый тоннель пугал.

Валенсия старалась не думать о размерах пауков, оставивших столько паутины. Просто ползла, выставив перед собой руку и собирая противные липкие ошметки.

Паутина скоро кончилась, словно ее насовали специально.

Ползти стало легче, но после очередного поворота она остановилась и захныкала в голос, опустив руки.

Путь преграждал большой вентилятор. Быстро крутящиеся лопасти со свистом рвали воздух.

Она никогда не плакала. Даже в тот раз, когда остальные девки мудро сбежали, и ей одной пришлось отрабатывать в сауне с десятью залетными уркаганами. Она была уверена, что ее убьют, но не ревела. Может поэтому и не убили.

Не плакала даже когда погибли родители.

Даже в детдоме, когда в двенадцать лет ее приволокли к директору, который уже месяц пускал слюни на ее округлившиеся внезапно формы, и тот два часа мучил ее вялым писюном, пока наконец не лишил девственности.

А тут вдруг разревелась, как маленькая, размазывая слезы и сопли по чумазой мордашке.

Она так на себя разозлилась, что со всей силы треснула кулаком по стенке тоннеля.

Раздался щелчок

Вентилятор откатился в сторону.

Она не успела обрадоваться.

Дальше в тоннеле царил полный мрак, и в этом мраке сверкали чьи-то красные глаза.

Послышалось глухое рычание. Потом вой, от которого заледенело сердце.

Монстр бросился к ней, быстро приближаясь. Уже можно было разглядеть вытянутую, почти человеческую морду. Больше всего он напоминал гигантскую крысу-переростка.

Она вспомнила.

Именно это красноглазое чудище она видела прошлой ночью за стеной.

Страха не было, словно он весь вытек вместе со слезами и соплями.

Она хладнокровно дождалась, пока огромная крыса не приблизится вплотную, и когда та прыгнула, разинув пасть, снова ударила кулаком по стенке.

Вентилятор выскользнул обратно и тут же застрял лопастями в жилистой грязной туше, перерубив твари позвоночник.

Крыса взвыла и издохла.

Валенсия присмотрелась.