Ученица олигарха (СИ) - Че Сергей - Страница 26

— Нельзя, — покачал головой босс. — Сразу догадается, если шума не услышит.

— Ну тогда не знаю, — начальник повернулся к Валенсии. — Деточка. Я хочу, чтобы ты понимала, куда идешь. В той стороне тебя ждут почти три десятка самых опасных маньяков и серийных убийц мира. Ты им очень понравишься, если они до тебя доберутся.

Паника в голове уже вопила во все горло.

— Слушайте, — Валенсия сглотнула. — Если там так опасно, может…

«Стоять, курица! — вылезла вдруг из темноты бабка. — Это уже интересно. Надо узнать, кого они там прячут.»

Валенсия замолчала.

— Может, что? — спросил Крейн.

— Может сделаем это побыстрее? — выдавила она и зажмурилась.

— Ты молодец, — босс потрепал ее по голому плечу.

— Слабоумие и отвага, — пробормотал начальник тюрьмы и повернулся к своим людям. — Поднимайте второе отделение тяжелых. Могут понадобится.

Первые ворота со скрежетом отъехали в сторону.

***

Нанесенная по центру прохода белая линия казалась бесконечной.

И бесконечными казались вопли, вой и грохот решеток.

Одетые в белые арестантские комбинезоны зэки бросались на решетки, тянули к Валенсии кривые руки с похожими на когти корявыми пальцами, таращили глаза и орали так, что голова шла кругом.

Валенсия едва поспевала за идущим впереди боссом, а идущий сзади Крейн то и дело подталкивал ее в спину. Ноги заплетались. Глаза не видели ничего, кроме белой линии.

Сквозь сплошную стену воплей и визгов, звериного рычания и жадного чавканья иногда прорывались осмысленные фразы, и тогда Валенсия пыталась идти еще быстрее, лишь бы оказаться подальше от этого осмысленного.

— Какая жирненькая, какая хорошенькая…

— Ноги, ноги! Оставьте мне ее ноги!

— Девочка, подари мне свою попу. Она ведь тебе больше не понадобится.

Один настойчивый бился головой о решетку с такой силой, что прутья раздвинулись, голова протиснулась наружу и заорала, вращая безумными глазами:

— Я тебя помню, сука! Я приду за тобой!

Кто-то тянул к ней сквозь прутья свой язык. С языка капала слюна.

Валенсия уже сто раз пожалела, что согласилась и была уверена, что пожалеет еще сто раз. Ей нестерпимо хотелось оказаться отсюда подальше, и чтобы вместо чулок были бесформенные штаны, а вместо блузки — спецовка из брезента. И чтобы куда-нибудь пропали все эти сиськи, бедра, ягодицы и все остальное, что делает ее куском вожделенного мяса.

— Грудинка, окорок и ляжки… Грудинка, окорок и ляжки, — повторял кто-то свои любимые части туши.

— Я порежу твой зад на мелкие кусочки, — мечтал другой. — И добавлю веточку розмарина.

— Я тебя просто трахну, — пообещал третий. — Иди ко мне.

— Трусы поменяй, — разумно посоветовал четвертый. — Они дырявые. Пизду видно.

И тут же все по соседству взвыли еще громче.

— Пизду видно! Пизду видно!

Впереди вдруг раздался дикий грохот.

Одна из решеток сорвалась с петли и повисла боком.

В образовавшийся проход, истошно вереща, стал остервенело протискиваться жилистый лысый мужик. Подскочившие охранники затолкали его прикладами обратно и вызвали по рации ремонтную бригаду.

В одной из последних камер, сложив руки на груди, неподвижно стоял плечистый бородач и смотрел на Валенсию с таким видом, будто уже купил ее на аукционе и скоро подойдет забрать свою собственность.

Ее передернуло.

Последние метры зоны заключения они преодолели бегом.

Остановились у дверей с большой цифрой «два»

— Там что?! — чуть не задохнулась от возмущения Валенсия. — Опять то же самое?!

— Нет, — сказал босс. — Там он один сидит.

Крейн вдруг взял ее за плечи.

— Хочу еще раз тебе сказать. Не верь ни единому его слову. Он паук. А его слова — паутина. Он так жертв ловил.

— Но вы же от него какую-то информацию получаете. Значит, верите.

— Это другое. Он знает, что если соврет нам, то окажется в яме на хлебе и воде и без подарков. А он слишком любит комфорт. Мы с ним вынужденные союзники. А ты — его дичь.

— Спасибо, — поморщилась она. — Очень приятно.

— Извини. Но лучше такая правда, чем приятная ложь. Готова?

— Понятия не имею.

Двери раскрылись.

Здесь царил полумрак.

Второй зал был по размеру таким же, как и первый. Но вместо бетонных отделений с камерами была лишь одна большая прозрачная конструкция из толстого пуленепробиваемого стекла, установленная на небольшом возвышении.

Вокруг нее было расставлено какое-то оборудование. Змеились кабели. Вдоль стен сидели человек пять охранников.

Конструкция была освещена изнутри ярким желтоватым светом. Там стоял письменный стол, шкаф с книгами, широкая кровать, торшер, кресло.

В кресле сидел человек.

Увидев их, он встал и подошел к стеклянной стене.

На нем были пижамные штаны в цветочек, Строго выглаженная белая рубашка и узкий черный галстук.

Валенсия нахмурилась, вспоминая. Она где-то видела этот галстук.

Человек пригладил ладонью седоватые волосы, улыбнулся и сверкнул толстыми очками.

Валенсия отшатнулась.

Она вспомнила эту улыбку. Ею до сих пор матери пугали девочек.

Перед ними стоял Мистер Галстук, профессор филологии Митридат Пир, самый кровавый серийный маньяк в истории человечества. Больше пятисот девушек в возрасте от 14 до 19 было на счету этого улыбчатого господина. Изнасилованных, зарезанных, зажаренных и съеденных.

Мистер Галстук снова улыбнулся, не спуская с нее глаз.

— Позвольте представить, — сказал босс, шагнув вперед. — Валенсия — это Оракул. Оракул — это Валенсия.

Взгляд маньяка скользнул ниже, откровенно пожирая ее тело.

— Здравствуй, Валенсия, — сказал он тихим шелестящим голосом, рассматривая ее бедра. — Я тебя ждал.

Глава 11. Кулинария

«Ну, наконец-то тобой займется настоящий повар. Уж он-то наделает из твоих жиров блюда высокой кухни. Филе дез Омм а ля шалот. Миротон Провансаль, окорок по-тамбовски и прочую фуа гру. Жаль, не поделится, сам все сожрет.»

Бабка захохотала мужским басом.

«Нет, но каково, а? Оракул — Митридат Пир! Кто мог такое предположить? Теперь понятно, откуда у них…»

Бабка замолчала.

«Баушка?»

Молчание.

«Баушка? Откуда у них что?.. Баушка?»

Впервые за пару лет бабки в голове не было. Темнота была пустой.

Валенсия в нерешительности встала на пороге.

— Что-то не так? — вкрадчиво спросил Пир. — Ты боишься?

А то нет, урод, — промелькнуло в голове.

— Давай я буду с тобой откровенен, — сказал Пир. — Валенсия… Да, я людоед. С твоей точки зрения это ужасно. С моей нормально. Ты красивая девушка с нежным, тающим во рту мясом. Я бы с удовольствием тебя попробовал. Во всех смыслах этого слова. Но, увы, для коитуса я негоден из-за таблеток. А заниматься кулинарией здесь невозможно по понятным причинам. Тебя даже пожарить не на чем. Сырое мясо я не ем. Так что, тебе нечего бояться.

— Я пройду? — тихо спросила она.

— О, да, конечно. Прости.

Пир поспешно отступил в сторону.

Она прошла к столу, стараясь не поворачиваться к нему спиной.

Его голодный взгляд продолжал блуждать по ее бокам и бедрам.

— Но если помечтать… Ты же позволишь помечтать? Здесь это мое любимое занятие… Сперва я бы поставил тебя на колени, повернув к себе попой. И долго бы трахал, наслаждаясь видом твоей дрожащей задницы и представляя, как она будет выглядеть в запеченном виде. С хрустящей золотистой корочкой и толстым слоем сала на срезе. Во время коитуса я бы удерживал тебя за поясничные мышцы. Они у тебя выдающиеся из-за тонкой талии и широких бедер. Там самое нежное мясо, и оно наверняка с тонкими прожилками жирка, судя по твоей комплекции и небольшому лишнему весу. Поэтому после совершения коитуса, я бы сделал из них вырезку. Немного отбил и пожарил. Практически без специй. Только небольшое количество соли, перца и оливкового масла. Вкус твоей плоти мягкий и свежий. Я это чувствую даже сейчас, по запаху. Забивать его травами и специями — преступление. Также, как и пережаривать. Минуты две на сильном огне с каждой стороны, думаю, будет достаточно. Таким образом получится два превосходных блюда. Запеченный окорок и стейк из вырезки с минимальной прожаркой. Это было бы прекрасно. Особенно под хорошее вино.