Дикарь (СИ) - Жигалов Александр - Страница 97

— Значит, замуж ты больше не собираешься? — заметил Винченцо как бы в шутку.

— Не знаю. Надо с женихом определиться, — отшутилась Миара.

Она вцепилась в эту, темную, разодранную корку, зубами, едва не урча от жадности. Но и на такое неподобающее поведение никто не обратил внимания.

Винченцо покачал головой.

И сделал глоток.

Вода показалась ледяной, перехватила горло, и Винченцо закашлялся.

— А знаешь, — Миара посмотрела на него презадумчиво. — Пожалуй, ты прав. Мне стоит отдохнуть. И тебе не помешает. Завтра… завтра будет.

Она поднялась и оперлась на руку Винченцо. Поклонилась баронессе, которая ответила едва заметным кивком. И в этом вновь почудился призрак заговора.

— Какой-то ты нервный стал, дорогой брат, — Миара заглянула в глаза. — Я дам тебе хорошее успокоительное.

— Спасибо.

— Береги себя, — у двери на женскую половину Миара поднялась на цыпочки и коснулась губами лба. И поверь. Все будет хорошо.

— Конечно.

— А врать ты так и не научился.

Она коснулась пальцами его губ.

— Не делай глупостей…

Миара покачала головой и отступила.

— Иди.

И Винченцо подчинился.

Мелькнула мысль вернуться в залу, где гудела музыка и веселились люди, но он понял, что музыка эта, и люди, и все-то там несказанно раздражает. Да и лишним он будет там.

Не только там.

В городе.

У мешеков, до которых Винченцо так и не добрался, здесь, в этом богами забытом замке, везде-то он лишний. И найдется ли во всем мире место, которое он, наконец, сможет назвать домом?

Странные мысли.

Тяжелые.

Он сам не понял, как оказался в подвалах.

Темнота.

И ощущение пустоты в груди. Пламя факела дрожит, оползает, грозя того и гляди угаснуть. И тогда темнота подберется близко. Она присматривается к Винченцо. Она готова попробовать его на вкус, заглянуть внутрь. Что там обнаружится?

Шепот в голове.

Или в ушах.

И острое, почти непреодолимое желание сломать преграду. Наверное, хорошо, что дар его оказался заперт, иначе Винченцо не удержался бы. Он и теперь не удержался, саданул по серебряному металлу кулаком. Дурак. Но боль хотя бы отрезвила.

— Нет, — сказали ему. И Винченцо обернулся.

Девочка в грязном бархатном платье сидела на ступеньках. Волосы её короткие и жесткие торчали иглами. В них запуталась паутина и какой-то мусор. Из-под драного — и явно не случайно — подола торчали тонкие ноги.

Босые.

— Здравствуй, — сказал Винченцо.

Девочка склонила голову.

— Здравствуй, — повторила она, как показалось, с насмешкой. И встала. — Большой. Больной. Здесь.

И снова постучала, правда, на сей раз по его лбу. А он и не заметил, как эта девочка оказалась рядом. От нее пахло пылью и розовым маслом.

— Ты заблудилась? — осторожно поинтересовался Винченцо, пытаясь задавить нехорошие предчувствия. — Пойдем, я отведу тебя наверх.

— Дурак, что ли?

Она чуть склонила голову набок. А глаза черные-черные, и жуткие до того, что хочется отпрянуть с криком, но Винченцо не сумел отвести взгляд.

Палец был горячим.

Очень горячим.

Настолько, что показалось, будто он слышит, как шипит кожа. И запах паленой плоти ощущает.

— Ты собираешься меня убить? — уточнил Винченцо. Странно, но страх прошел. Напротив, он чувствовал огромное облегчение.

— Дурак, — сказала девочка.

— Ты другие слова знаешь?

— Знаю.

Жар проникал внутрь. Наверное, это было совершенно неразумно, стоять и позволять этой пигалице делать то, что она делала.

— Запутаться, — сказала она со вздохом и как-то совсем уж по-взрослому. — Плохо?

— Плохо, — неожиданно для себя согласился Винченцо. И ведь не соврал. — Поможешь?

— Надо?

— Тебе решать. Я… не понимаю, что со мной происходит. Наверное, и вправду запутался. И здесь тошно. Почему у меня сил нет, а у тебя есть?

— Есть.

— Я чувствую. Ты мне голову прожжешь.

— Нет.

Но руку она не убрала. Винченцо явственно ощущал тонкий палец там, внутри. А еще понимал, что стоит, согнувшись, что иначе она бы не достала. Но он не помнил, как сгибался. И стоять неудобно. Вообще все тело закостенело.

Однако, как ни странно, становилось легче.

Внутри.

Исчезло это ощущение безысходности. И тоски. И желания сдохнуть. Загрохотали и заткнулись барабаны, а из носу что-то потекло. Кажется, кровь.

— Спасибо, — выдавил Винченцо. — Что бы это ни было, спасибо.

— Пожалста, — ответила девочка, сосредоточенно вглядываясь в его лицо.

А ведь она некрасивая.

Слишком темная кожа, которая здесь, внизу, кажется почти черной. Плоское лицо. Узкие глаза. Резкие черты и с возрастом вряд ли они станут мягче. След татуировки, которого хочется коснуться, прочесть странные незнакомые символы.

Но он просто стоит.

Смотрит.

— Ты маг.

— Да.

— Маг убить мама.

— Вряд ли это был я. Да и мстить ты не собираешься. Так?

— Не ты. Найду. Поможешь. Ты мне, я ты.

— Помогу, — согласился Винченцо. — Только вряд ли выйдет толк.

— Почему?

— Твоя мама ведь не отсюда? Так? Я еще не встречал полукровок, даже на приграничных землях. Значит, она жила там, в империи. Верно?

Девочка кивнула.

А она хорошо понимает речь. Куда лучше, чем ему представлялось.

— И была не из простых людей, если кто-то рискнул связаться с магами, чтобы убить её. Это… непросто.

— Да.

— И дорого. Если бы ты знала, до чего непросто кого-то убить. Так что… это был яд?

— Нет.

— Проклятье?

— Да.

— Проклятийников немного, но они свято хранят свои тайны. И тайны клиентов. Я не хочу обещать невозможное.

— Помочь?

— Постараюсь.

— Хорошо, — нажим усилился. — Закрыть глаза. Быть больно.

И не соврала ведь.

Было очень и очень больно.

Винченцо очнулся на полу. Тело сотрясала мелкая дрожь, с которой он не мог справится, хотя и пытался. Стоило пошевелиться, и боль вернулась, правда, не такая оглушающая.

И барабаны смолкли.

И… внутри в голове пустота странная. Непривычная.

Винченцо закрыл глаза, потому как даже неровный свет факелов выжигал глаза. Он поднял было руку, пытаясь заслониться от него, но рука слушалась плохо.

— Голова, — раздался голос. Девочка сидела рядом, устроившись прямо на камнях. — Голова тяжело. Править.

Винченцо промычал что-то невнятное.

Боль утихала. Вспышками.

И с нею, если подумать, можно свыкнуться.

— Что… ты… сделала?

— Тут, — палец ткнулся в голову. — Чужое. Одно. Два. Три. Четыре. Старое. Держало. Убить.

Она все-таки не настолько хорошо говорила.

— На кровь.

— Кровная клятва, — Винченцо продолжал лежать, раздумывая, сумеет ли вовсе подняться или останется таким вот, беспомощным и слабым. — Отцу. Миара поставила новую печать. Поверху. Закрыла.

— Ага. Новое. Сверху. Плохо. Убрать.

— Ты убрала?

— Да.

То-то ему настолько погано, странно, что Винченцо вовсе выжил.

— И другое. Запутало. Теперь голова поправить, — ободрила его девочка и протянула руку. — Будешь здоров. Сильный. Помогать.

— Я помню, — он коснулся темных исцарапанных пальцев. — Что ты здесь вообще делаешь?

— Сила. Слышишь?

— Я ничего не слышу, голова разламывается, — он сумел сесть. И пальцы перестали трястись, что было, несомненно, хорошо… очень хорошо.

Отлично даже.

Твою ж…

— Та. Другая. Твоя кровь. Путать.

— Ты про Миару? Да, с ней сложно, но она мне сестра. У тебя есть сестры?

— Нет.

— А братья?

— Нет.

— Не знаю, посочувствовать тебе или позавидовать.

Девочка фыркнула. Кажется, она не нуждалась ни в том, ни в другом. Но если ей верить, Миара-таки не удержалась, покопалась в его голове. А верить ли? Сестре или этой вот, темнокожей и черноглазой? Что Винченцо о ней знает?

Ничего.

И помощь её как бы не оказалась чем-то иным.

И…

Он потер виски.