Наставник (СИ) - Жигалов Александр - Страница 2

- Дура, - меланхолично отозвалась будущая баронесса, облизывая мизинец.

Мертвая дура.

Винченцо ведь слышал, как хрустнула шея.

Этот четкий звук заставил вздрогнуть. И… что дальше? Спросить? Промолчать? Сказать, что сама виновата. И ведь предупреждал же! Предупреждал! А она? Не послушала. Всегда считала себя самой умной. А теперь?

Хоронить?

И объясняться, потому что ушла она не одна. То-то барон смотрит хмуро, словно сожалея, что и сам Винченцо не помер.

А и вправду странно.

Он потянулся к силе. И сила отозвалась. Вернулась. Правда, сердце опять заныло, а баронесса погрозила грязным пальцем.

- Рано.

- Они… - Винченцо решил задать вопрос.

- Живы, - поморщился барон. – Хотя вот честно, не понимаю, зачем.

- Надо, - сказала невеста барона. И поглядев на жениха с жалостью, все же снизошла до объяснения. – Он тут. Мало. Не держать.

Она ткнула пальцем в потолок.

- Ты держать. Клятва. Я держать. Один и два, - она пальцы расставила, чтобы уж точно поняли. – Мало. Тело тут. Тоналле идти. Давно. И вернуться. Но мало. Слабо.

Девочка сжала кулачок и постучала по своей голове.

- Тейолии, - кулачок ударился в грудь. – Сидит. Крепко-крепко. Держаться. Огонь. Много. Иийотли как зверь. Тоже крепко. А тоналле ходить. И ходить далеко-далеко. Туда. Сюда. Туда. Хотеть совсем туда.

Она махнула рукой.

- Надо держать, а то уйти.

- Так… - Винченцо попытался сосредоточиться. – То есть дело в… душе? В сути?

- Тут, - девочка опять ткнула себя пальцем в лоб. – Тут жить тоналле. Она уходить. Смотреть. Есть люди. Они уметь смотреть. Далеко-далеко. Их тоналле ходить к богам. К другим.

- У нас аналогичные представления бытовали, о душе, но сейчас наука склонна считать, что так называемая душа суть одна из энергетических оболочек тела.

Девочка задумалась ненадолго, но все же кивнула.

- То есть, она у него… ушла? Произошло расслоение? Возможно… ментально он был силен, если сумел противостоять давлению Миары. И даже убить. Никогда не слышал, чтобы… впрочем, с другой стороны если, - рассуждать вслух было неожиданно легко. – Если с другой стороны… обряд не был завершен. И делался на иную кровь. Изначально. Миара пыталась перестроить, воспользоваться первичной структурой, но в подобных случаях нельзя быть уверенным, что обряд пройдет должным образом. Скорее всего это сыграло роль…

- Он убить врага. Сильного. Тейолии больше, - она подняла руку. – И тут тоже. Силы.

Рука легла на живот.

- Да, у нас тоже склоняются к тому, что энергетических оболочек несколько, и у магов их больше, нежели у простых людей, собственно, их плотность и насыщенность говорят о силе человека, его способностях…

Винченцо запнулся.

Все-таки сейчас не самое время для дискуссии.

- Главное, что наука признает существование людей, невосприимчивых к тем или иным формам воздействия. Вероятно, он относится к их числу. Возможно, в силу исходной примитивности…

- Сам ты, - отозвался барон.

- Извините, я никого не хотел оскорбить. Это просто выражение такое. Понимаете?

Вряд ли. Смотрят на него без понимания. Так, что хочется взгляд отвести. И почему-то стыдно, хотя сам Винченцо ничего дурного не сделал. Он вздохнул и продолжил.

- Итак, моя сестра… он убил её. Он действительно убил её. Я слышал, как хрустнула шея. А с переломанной шеей и магу сложно. То есть, у нее имелся шанс восстановиться, если бы шейные позвонки не были раздавлены, а она сохранила бы сознание, но она, как мне виделось, уже не могла сопротивляться. Это тоже странно.

- Тело. Убить. Тело вернуть, - девочка пошевелила пальцами, которые слабо засветились алым, но почему-то никто из присутствовавших в комнате не обратил на это внимания. Или они просто не видели?

Винченцо моргнул.

Нет. Ничего не светится. Пальцы обыкновенные, грязные только, как и сама баронесса.

- Женщина. Женщины стоят там и тут. Легко. Женщину проще. Мужчины уходят быстро. Её тоналле не хотеть идти. И остальное. Я позвать. Она вернуться. Легко.

- А шея? Ей ведь шею сломали.

Баронесса пожала плечами, мол, и такое случается. С другой стороны, Миара всегда была сильной и себя-то точно исцелила бы, если бы получила шанс. И выходит, что получила.

- Понятно. Но зачем?!

- Говорят же, - проворчал барон, протянув невесте скомканный платок. Платок был украшен вышивкой, которая девочку весьма восхитила. – Привязать надо было. Душу там. Оболочку. Хрен поймешь. Но надо было.

- Да, - подтвердила баронесса, поднимая платок. И восхищенно цокнула языком. – Красиво.

Привязать.

Если… если логично рассуждать, хотя это сложно ввиду общей бредовости происходящего, но с другой стороны, обряд все-таки был проведен.

И кровью Миара поделилась.

А кровь – всегда связь.

- Значит… они действительно живы? – разум, наконец, выловил то, что и вправду имело значение.

- Пока да, - барон отобрал платок и, послюнявив, попытался оттереть особенно черное пятно на лице невесты. – Но это пока. Если он умрет, то и она тоже. Не будь я де Варрен.

- Де Варрен, - девочка коснулась его носа.

- Да, именно. И ты тоже.

Взгляд его, неожиданно тяжелый, совершенно недетский, остановился на Винченцо.

- Будь добр, донеси до своей сестры, что мне даже казнить её не придется. Сама сдохнет.

- Да, - подтвердила девочка. – Я крепко связать.

Винченцо молча поклонился.

- И да… ты тоже.

- Ты связать с ней. Она связать с ним. Все вместе, - девочка оскалилась и зубы её блеснули. Острые. Слишком уж острые. И длинные. – Хорошо. Больше. Крепче.

Веселее.

Глава 2

Глава 2

Миха то падал, то возвращался.

Понять бы еще, куда.

Вот город.

Большой и красивый. Знакомый. И чем больше Миха глядит, тем больше понимает. Проспект Независимости. Вечер. И долгожданная прохлада спускается на улицы. Еще не темно, но один за другим загораются фонари. Включается подсветка. И здания окутываются облаками теплого желтого света.

Машины.

Люди.

Он гулял там, по этим улицам, не раз и не два. С кем? С Лёхой. И Димкой, которого все называли Капец, потому как он постоянно вставлял дурацкую эту присказку. Димка еще носил спортивные штаны с лампасами и красные кроссачи.

Почему-то именно они врезались в память особенно сильно. Вот лиц Миха не помнит, а кроссачи эти дурацкие – так распрекрасно.

Несправедливо.

Что?

Все это.

И Ленкиного лица тоже не помнит. Пытается. Честно. У них ведь отношения. Давние и серьезные, она даже на свадьбу намекала, но пока исподволь, словно прощупывая его, Михину, готовность. А он отшучивался. И тогда Ленка надувалась обидой, словно шар.

Шары.

Он ей купил на день рождения букет шаров и еще дурацкого плюшевого медведя. И вновь память услужливо подсказывает, что медведь был розовым и огромным. А Ленка все равно обиделась и обозвала дураком.

- Физически он совершенно здоров, - этот голос не принадлежал Ленке. А кому?

Он все-таки бредит.

Только понять бы, что случилось. И когда. Они… гуляли? По проспекту? Или нет? Нет. Была чья-то днюха. Чья? Вадика. Точно. Из группы их. И он предложил потусить на даче. Все одно предки слились и дача осталась в полном Вадиковом распоряжении. А там баня имеется. И речка рядом.

Баню Миха тоже помнит.

И Ленку в синем купальнике. Она еще куталась в огромное полотенце и все вздыхала, что что-то там в этой бане с волосами случится.

Или с кожей?

Опять забыл.

Память – штука сложная. И вот подсовывает осколки какие-то. Мамка… мамка расстроится. Точно. И не важно, что у нее Серега остался с Пашкой, а еще Маринка замуж выходила и вроде как даже готовилась рожать. Она все равно расстроится.

Она ведь любила. Всех их. И Серегу серьезного, который всегда был отличником и заучкой, а теперь вот умудрился за границу уехать, что-то там он делал важное и нужное, наверное. Миха так и не вник. Серега был старшим и никогда не горел желанием с малышнею возиться. Пашка – дело другое. У них разница небольшая, а еще и характер тоже отличался. Пашка был шебутным и веселым.