И возьми мою боль - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 42

– Ирада.

– Я так и подумал, что ты не русская. А меня Савелием.

– У вас есть телефон? – решилась девушка.

– Зачем тебе?

– Мне нужно позвонить в адресное бюро.

– В коридоре, – показал он на столик. – Ты знаешь полное имя того, кого ищешь?

– Нет, – растерялась девушка, – только имя и фамилию.

– Тогда адреса не дадут, – сказал Савелий.

Она задумалась.

– Можно я позвоню в Стамбул? – нерешительно спросила она.

– Куда? – изумился художник.

– В Стамбул, в Турцию. Я скажу, чтобы разговор оплатила другая сторона, – торопливо добавила Ирада.

– Тогда звони, – удивился художник еще больше.

Она вскочила и побежала в коридор. Начала быстро набирать номер. Она хорошо помнила и код страны, и код города. Трижды набор срывался. Он вышел в коридор и смотрел на нее. Девушка нервничала, хмурилась, волосы падали на лоб. Наконец с четвертого раза она попала.

– Здравствуй, тетя, – закричала Ирада.

– Вай, Ирада, – заплакала тетя. – Где ты находишься, откуда звонишь? Все твои родные с ума сходят.

– Я у знакомых, – она говорила по-чеченски, и хозяин дома ничего не понимал, – у меня мало времени, тетя. Пусть разговор будет за ваш счет, вы его оплатите. Только быстрее.

– Как мы его оплатим, – удивилась тетя, – ты ведь сама к нам позвонила.

– У меня мало времени, тетя, – крикнула девушка, – вышлите мне триста долларов на предъявителя. Хотя нет, без паспорта мне их не дадут.

– Твой дядя Адалят сейчас в Москве. Он полетел к твоему раненому отцу. Где ты находишься? Что мне им сказать?

– У друзей, – торопливо сказала девушка, – я тебя прошу, тетя, найди справочник отца.

– Какой справочник?

– Такую желтую книжку.

– Он забрал ее с собой. Что сказать Адаляту?

Девушка закусила губу. Она чуть не плакала. Потом вдруг решилась.

– Позвони ему, – сказала девушка, – пусть он найдет Стольникова. Запиши – Стольникова. И пусть приедет вместе с ним за мной. Но только вдвоем. Чтобы они никого больше не брали. Ты понимаешь, тетя, никого!

– Да-да, все понимаю. Ты где?

– Который сейчас час? – спросила девушка у хозяина квартиры по-русски.

– Половина четвертого утра, – посмотрел он на часы.

– В пять часов утра я жду их у станции метро «Новогиреево». Запиши название – метро «Новогиреево», – она сказала по буквам, – не перепутай, тетя. Позвони им.

– Ты сама можешь им позвонить, – вдруг сказала тетя, – я могу дать тебе телефон.

– Да, – согласилась девушка и вдруг вспомнила о человеке, оказавшемся предателем. А вдруг он будет там рядом с другими? – Нет! – крикнула она. – Звони ты сама. И скажи, чтобы они ничего и никому не рассказывали. Ты меня понимаешь?

– Понимаю.

– Какой у них телефон в Москве?

– Сейчас, сейчас, – заторопилась тетя и через минуту продиктовала номер. Ирада закрыла глаза, запоминая.

– До свидания, – сказала она и положила трубку.

Потом взглянула на художника. Поправила волосы. Майка после горячей еды и нервного разговора прилипла к телу. Под ней отчетливо проступали ее груди.

– Спасибо вам, – сказала она хозяину дома.

– Так ты не хочешь посмотреть мои рисунки? – иронически спросил он.

– Да-да, конечно, – сказала девушка, решив, что можно задержаться еще на полчаса. В конце концов он был так любезен с нею.

Художник повел ее в комнату. Повсюду висели его рисунки. В основном они были эротического плана, и девушка сильно смутилась, даже покраснела. Но один рисунок ей понравился. Это были наброски линий переплетенных тел мужчины и женщины. Она замерла около рисунка, когда вдруг почувствовала, как он встал за ее спиной.

– Нравится? – спросил он.

– Да, – кивнула она, – интересно.

И вдруг почувствовала на своей груди его руки. Она вздрогнула. Он прижал ее к себе, больно тиская грудь.

– Мы можем так же, – шепнул он ей в ухо.

Глава двадцать вторая

Прошло еще пять минут, и снизу позвонил один из оставшихся в автомобиле боевиков. Они стояли на другой стороне улицы, напротив дома ювелира.

– Он пришел, – доложил бандит Мироненко.

– Один?

– Да, один.

– Сукин сын, – пробормотал Мироненко, – решил обмануть. Приготовьтесь, – приказал он своим людям.

В дверь позвонили. Мироненко сам пошел открывать.

– Ты один? – криво улыбнулся он хозяину дома.

– Она здесь, – твердо сказал Наум. – Но я хочу иметь гарантии.

– Все торгуешься, старый друг, – понял Мироненко, – все боишься прогадать.

– А как бы ты поступил на моем месте? – спросил старик. – Смотри, сколько людей ты нагнал в мою квартиру. У меня столько гостей за полвека не было.

– Ладно, ладно, где девушка? – спросил Мироненко.

Но старик, отодвинув его в сторону, прошел к столу, где сидел Алексей Сыроежкин.

– Здравствуй, Леша, – печально сказал он.

Тот молча кивнул ему. От страха он не мог выдавить ни слова.

– Я ведь тебя предупреждал, – печально сказал старик. – Почему ты меня не послушал?

Сыроежкин дергался, пытаясь что-то сказать, но так ничего и не мог вымолвить.

– Господь карает человека, отнимая у него разум, – изрек, словно размышляя, старик, – от жадности ты потерял голову, Леша, предал меня, старого друга твоего отца, чуть не погубил девушку. Как ты мог, Леша, как ты мог стать таким? Если бы твой покойный отец узнал о том, каким ты стал, он бы умер второй раз.

– Хватит, – рявкнул Мироненко, – где девушка?

– В соседнем доме, – вздохнул старик, – если хочешь, пойдем за ней вместе. Но сначала пусть твои боевики выйдут из дома. Иначе я вас туда не отведу.

– Хорошо, – согласился Мироненко, – но это твое последнее условие, которое мы выполняем. Слышишь, Наум, последнее.

– Пошли, – сказал он, кивая боевикам, – а ты останься, – показал он на Лешу.

И вдруг остановился.

– Нет, – вдруг сказал он. – Так неправильно. Почему мы должны верить тебе больше, чем ты нам? Двое останутся здесь. Я вам позвоню, если все будет в порядке.

И он подмигнул тому, кого отзывал в соседнюю комнату.

– Дядя Наум, они вас обманут, – сумел наконец закричать Сыроежкин и тут же получил короткий болезненный удар по шее.

– Нет, – твердо сказал старик, – Господь не позволит им этого сделать. Пойдем, Гриша, нас с тобой ждут.

Первым из квартиры вышел один из боевиков. За ним вышли Наум Киршбаум, Григорий Мироненко и второй боевик. Двое других остались в квартире вместе с Сыроежкиным.

– Поедем в лифте? – спросил старик.

– Давай спустимся по лестнице, – улыбнулся Григорий, – в твоем возрасте полезно ходить.

– В моем возрасте уже нужно умирать, – заметил старик.

– Ну это ты всегда успеешь сделать, – усмехнулся Мироненко, доставая телефон и набирая номер оставшихся в машине. – Чего они так долго не отвечают? – буркнул он с раздражением. Наконец кто-то ответил, и он нервно спросил: – У вас все в порядке?

– Все нормально.

– Мы выходим, – он отключился и еще раз улыбнулся старику.

– Все проверяешь? – угрюмо спросил Наум.

– Время такое сложное, – серьезно ответил Мироненко, – доверять никому нельзя.

Они спустились по лестнице. Первым из подъезда вышел один из боевиков. Он оглянулся и сказал:

– Все в порядке.

Они вышли на улицу.

– Ты прав, – сказал, поворачиваясь к Мироненко, старик, – время сейчас плохое. И сегодня не твой день, Гриша.

Мироненко не успел даже ответить. Внезапно со всех сторон на них повалились какие-то люди. Они появились неожиданно и в таком количестве, что его боевики даже не успели оказать сопротивления. Рядом затормозили два автомобиля. Из них выскакивали сотрудники милиции.

– Быстро наверх, – приказал руководивший операцией полковник, показывая на окна квартиры ювелира, – там в квартире еще остались люди.

Сразу пять человек побежали по лестнице. Григорий с изумлением смотрел, как его людей выводили из первой машины.

– Ты... – зашипел он, поворачиваясь к Науму, – ты... милицейская сука, подставка, я тебя...