Длинный (СИ) - "AlexOTimm" - Страница 8

Длинный между тем приблизившись к дощатому сооружению, лихо раздавал приказы несуществующим помощникам, разгоняя их в разные концы улицы с наказом, ежели что сразу же бежать обратно и сообщать о любом шевелении. Дедок вначале ругавшийся и требующий выпустить его наружу, услышав раздаваемые приказы притих и замер прислушиваясь. Длинный же раздавая распоряжения создавал впечатление, что здесь находится не вдвоем с Лехой, а по меньшей мере с десятком беспризорников. Леха же своим топотом изображал массовку, то шумно отбегая от приятеля, то тихонько возвращаясь и опять топая ногами убегал в другую сторону. Закончив со всем этим, Длинный приблизился к домику уединения и вполголоса произнес.

— Короче так дед. Мы сейчас немного тебя пограбим. Но ты не беспокойся, в накладе не останешься, твою долю потом заберешь в кустах за сараями. А сейчас сиди тихо и не рыпайся. Тебе же лучше, сразу поймут, что ты здесь не причём.

— Но как же, сынки, меня ж посодют! Да и провоняю я здесь, аки козел.

— Придется потерпеть старый, а мы тебе в долю водочки подкинем, в утешение. Ты закури пока, все меньше вони будет, да и самому приятней.

После этих слов друзья быстро прошмыгнули в сторожку и снеся замок, оказавшимся здесь по какой-то причине мощным ломом, проникли на склады, взяв себе для освещения керосиновую лампу, стоящую в сторожке.

Склады представляли собой царство изобилия. И если бы не возраст и объем приготовленных мешков, отсюда можно было вывозить товары в течении нескольких суток. Первым делом приятели наткнулись на форменную военную одежду. Последняя была выпущена еще до революции и уже вышла и моды, да и в Красной армии использовалось нечто другое, но приятелям, вполне сгодилось и это. Они тут же скинули свои шмотки и переоделись в найденные вещи включая и исподнее. Свои же вещи, тут же заняли место в мешках, все же разбрасываться ими не следовало. То, что некоторые одетые вещи оказались слегка великоваты, было не так страшно. Чуть дальше обнаружилась и обувь. Сапоги к сожалению, оказались слишком велики на детскую Лехину ногу, но вполне приличные хоть и грубоватые с виду ботинки все же отыскались. Облачившись во все новое, они продолжили свои исследования. Следующей находкой оказались табачные изделия и бакалея, а чуть в стороне ящики со спиртным. Вернувшись чуть назад, Длинный взял пару кальсон и завязав в узлы штанины сложил в них несколько бутылок водки, мыло, спички, несколько пачек табаку, несколько банок мясных консервов и около килограмма соли. После чего вручив это Лехе отправил того, припрятать кальсоны за сарай. А на его удивленный вопрос зачем, все равно ведь дед не выберется из скворечника, ответил.

— Запомни раз и навсегда. Если пообещал, то обязан выполнить, чтобы тебе это не стоило. Не можешь выполнить не обещай! С тобой откажутся иметь дело если твои обещания не станут исполняться.

И прежде чем Леха отправился выполнять распоряжение, добавил, чтобы тот огляделся, нет ли каких изменений снаружи, чтобы случайно не нарваться на кого постороннего. Пока Леха бегал прятать подарок деду, Длинный заполнил оба вещмешка и к Лехиному возвращению уже находился в сторожке и выписывал какие-то бумаги. Как оказалось, пристройка играла роль не только места для сторожа, но и для кладовщика. И стоило Длинному заглянуть в стол, как он увидел целую кучу различных справок, бумаг, выписок и тому подобной мелочи. А самой главной находкой оказались несколько чистых листов бумаги с поставленными на них печатями, штампами и чьей-то подписью. Учитывая то, что шел всего лишь 1921 год, это было бесценным подарком. И потому Длинный тут же взяв бумагу и выписал две справки, на себя и Лепеху. Правда один лист вначале был испорчен. Все же последний раз Длинный пользовался перьевой ручкой еще в начальных классах школы. К тому же у этого тела, не было навыков чистописания. Но взяв другой лист и стараясь не торопиться все же удалось накарябать нечто удобоваримое, вспомнив кстати и имя достаточно известного революционера, сменившего двух жен, и записав себя и Леху его детьми.

Разумеется, это была фальшивка, да и по большому счету, трудно было счесть эти справки за документы. Но учитывая бардак, творящийся в стране, вполне можно было при случае предъявить и эти бумаги, сказав о том, что им выдали именно это, а они в силу малолетства просто не знали, какими именно должны быть настоящие документы. Разумеется, все это детский лепет, но с другой стороны вполне может прокатить, пусть не в крупном городе, но где-то уездном городишке, вполне. Тем более, насколько Длинный помнил историю, сейчас встретить грамотного милиционера было достаточной редкостью. И в милиции служили порой те, кто хоть как-то мог разобрать печатный шрифт и поставить вместо крестика какую-то закорючку на подпись. Поэтому любая бумажка, снабженная круглой печатью, уже могла сойти за документ. И чаще смотрели именно на печать, нежели на то, что было написано в бумаге. А большего от нее и не требовалось.

Водрузив на голову друга найденную на складе буденовку, он повесил ему за плечи изрядно потяжелевший вещмешок, экипировался точно так же сам, и приятели, прикрыв за собой двери склада побежали в сторону станции по пути предупредив деда о том, что за сараями его ждет небольшой подарок.

— Ты только сразу его не забирай, а то все на тебя спишут — Добавил Длинный.

На железной дороге им повезло, на выходных стрелках стоял товарный состав, ожидая встречного поезда, где выбрав один из его вагонов с тормозной площадкой, друзья прекрасно устроились и вскоре уже двигались куда-то в ночь под стук вагонных колес.

Глава 4

— Ты хоть расскажи, что набрал? — спросил Лепеха, с восторгом затягиваясь дорогой папироской «Герцеговина Флор», поданной ему приятелем.

— Не расстраивайся, нам надолго хватит. Приедем посмотришь.

— А зачем мы куда-то едем?

— Ну ты сам подумай. Кто-то обнес склады. При этом дед сторож обязательно расскажет, что слышал детские голоса, топот и чьи-то распоряжения. На кого подумают?

— На Кривого.

— Верно, но заметь. У Кривого ничего не найдут. Ну что-то конечно найдут, думаю он еще тот хомяк, но не совсем то, что хотели. И вдруг в городке появляемся мы. Такие красивые, сытые и в новой одежке. Да и он первым делом на нас укажет. Рассказывать, что будет дальше?

— Да, Длинный ты прав. А куда мы едем?

— А хрен его знает, но судя по всему куда-то на юг. Да кстати, как тебя в детстве звали?

— Лехой. — удивленно произнес приятель. — Ты что не знал?

— Я не про то. Фамилию помнишь? А имя отца?

— Сабуров я, а отца Михаилом звали, а что?

— Да ты у нас дворянин оказывается, да еще и с громкой фамилией.

Леха слегка насупился, от как ему показалось неуместной иронии Длинного, а тот между тем продолжил.

— В общем расклад такой. Я тут наткнулся на кое-какие бумажки, в общем с сегодняшнего дня ты хотя и Леха, но уже Шумилов. И отчество у тебя Николаевич. Запомнишь?

— Да запомню, а зачем?

— Ну ты сам подумай. Одеты мы прилично. Кое-какой денежный запасец у нас есть, так что на комнатку снять, вполне хватит. Нет, если конечно хочешь вновь мыкаться по подвалам, можно и так, но зачем? Побудем детьми лейтенанта Шмидта. Вполне себе нормальное прикрытие.

— Какого-такого Шмидта? Ты же говорил Шумилова.

— Не обращай внимание. Как ни будь расскажу.

Произнес Длинный улыбнувшись.

— Ты другое внимательно слушай и запоминай.

И Длинный начал рассказывать жизнеописание одного из четырнадцати Туркестанских Комиссаров, расстрелянного в январе 1919 года, во время мятежа Константина Осипова. Благо, что в свое время Семену пришлось заучивать его биографию, чуть ли не наизусть, чтобы сдать зачет по истории партии во время учебы в Горном институте.

Николай Шумилов родился в 1875 году в семье рабочего в городе Златоусте Златоустовского уезда Уфимской губернии. В молодости работал чернорабочим на железной дороге в Златоусте: в бригаде по ремонту путей, в паровозном депо. В начале двадцатого века, вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию, ту самую, что победила и сейчас находится у руля. Прошел долгий Революционный путь и в 1908 году оказался в Ташкенте, где и устроился слесарем в Ташкентские железнодорожные мастерские. Потом его сослали в Егисейскую губернию вместе с ним в добровольную ссылку последовала его вторая жена Лукерья Ивановна Солькина. Именно там в 1911 году родился ты Алексей. С 1917 года твой «отец» член Ташкентского комитета партии, с сентября член Исполкома Ташкентского совета. С сентября 1917 года член ВРК. Участник Октябрьского вооружённого восстания в Ташкенте. Начальник Ташкентского железнодорожного управления, затем заместитель народного комиссара путей сообщения Туркестанской Советской Федеративной Республики, член Военно-политического штаба Туркестанской республики. Николай Васильевич Шумилов был расстрелян 19 января 1919 года по приказу военного комиссара Туркестанской Республики К. П. Осипова во время Ташкентского антисоветского мятежа.