Их невинный подарок (СИ) - Кучер Ая - Страница 46

Кусаю губу, чтобы не заговорить. Не выпалить глупости, собственные надежды, которые никому не нужны. Ник или Клаус ничего мне не должны, не обещали. И то, что мне хочется их помощи, никак их не обязывает.

Мозгами я понимаю, а вот душа… А душа обрывается от мысли, что это наша последняя встреча. Мужчины никогда не играли в рыцарей, не притворялись лучше. Я знала, какие они, когда отвечала на поцелуи, когда ощущала трепет от касаний.

Красивая, хах.

Жаль, что не умная.

Я сбрасываю ботинки, прижимаю к себе ноги. Оба мужчины заняли передние сидения, больше не пытаются оказаться ближе ко мне. Переговариваются между собой, но я не вслушиваюсь. Это больше не имеет значения.

Ничего не имеет смысла.

На языке вертятся миллионы фраз, которые мне хочется сказать. Хоть как-то разрушить молчание, которое сейчас напоминает пытку. Что угодно, на секунду избавиться от одиночества.

Мой отчим вас убьет.

И толку от этой угрозы? Устинов, скорее, убьет меня за то, что не сдержалась и «раздвинула ноги». В его мировоззрении именно девушки были виноваты, не так ли? Нужно только надеяться, что ночного развлечения хватит для того, чтобы меня отпустили с миром. Прокляли пару раз, а потом изгнали из семьи.

Вы изначально это планировали?

То, что мужчины представляли «подарком», могло быть частью плана. Слишком легко они предложили остаться в этом доме, идеально сложилось. Ещё и вывернули так, словно это ради меня делали.

Но теперь, зная больше о мужчинах и нашей первой встрече… Не сомневаюсь, что всё это было спланировано заранее. Хотели со мной переспать? Провести лишь немного времени? Не понимаю их, не разберу.

Мне жаль за мои слова.

Я целовала, потому что это казалось правильным, не для выгоды.

Хочу, чтобы вы больше ко мне не приближались!

Мы ещё увидимся?

Я вас ненавижу.

Я не хочу, чтобы мы уезжали. Можно спрятаться в этом доме до конца жизни? Пить кофе, целоваться и забыть обо всём?

Столько всего внутри, надо лишь произнести вслух. Хоть что-то… Но я молчу. Глушу в себе все протесты и вопросы, прикрываю глаза. Это ведь не имеет значения, да?

– Не спи, красивая, мы почти приехали, - голос Ника прорывается в сознание, тревожит. – Ты уже успокоилась?

– Я и не психовала. Разве такое было?

– Значит, не успокоилась.

– А чего вы от меня ожидали? Извините, что не свечусь от счастья, что меня везут к сводным братьям. Как-то не тянет проводить это утро в кругу семьи.

– Встречный вопрос, красивая. А чего ты от нас ждешь?

– Ничего. Вы мне ничего не должны.

Встряхиваю головой, прячу взгляд. Мне нужно сохранить хотя бы капельку гордости, независимости. Сделать вид, что это ничего не затронуло в душе. Ничего не поменялось за сутки, не разрывает теперь на кусочки.

Охаю, когда машина вдруг резко тормозит. Сжимаю пальцами ремень безопасности, озираюсь по сторонам. Только-только начинает светлеть, но вокруг всё равно ничего не разобрать. Дорога, деревья, никаких домов не заметно.

– Мы… Мы разве уже приехали?

– Почти, - Клаус рявкает, рывком открывает дверь. – Посиди пока.

Мужчины выбираются на улицу, ничего больше не объясняют. Бросают меня здесь, вариться в собственных догадках. Вижу, как вспыхивает огонек. Дважды.

Серьезно? Они остановились покурить, растягивая эту пытку? Лучше бы уже спихнули на руки моим братьям, меньше забот и переживаний. Но нет, слишком просто.

Силуэты отдаляются, едва могу разглядеть их. Бросаю взгляд на руль, нет времени думать. Может быть, это моя последняя надежда сбежать, а? Нельзя терять момент.

Вот только ключей нет, Клаус предусмотрел всё. А мог бы сделать новогодний подарок! Хоть как-то помог. Или Ник. Тот говорил же, что помощь вовремя нужно увидеть и принять. Только от мужчин я её не заметила.

Быстро натягиваю ботинки. Тянусь к ручке двери, задерживаю дыхание. Сердце колотится, свой ритм выстукивает. Так громко, что вся страна услышать может.

Это глупо.

На грани самоубийство.

И без шанса на успех.

Но я себя не прощу, если сейчас не постараюсь. В последний раз не сделаю всё для того, чтобы оказаться свободной. Даже если где-то сейчас навернусь в лесу или обморожение получу.

Плевать.

Дергаю ручку двери и бросаюсь прочь, пока мужчины не заметили.

Снег хрустит под ногами, проваливаюсь в огромные сугробы. И ботинки тяжелые, так сложно бежать. Небо чуть светлеет, вижу поселок на горизонте. Не близко, но если постараться…

Там люди, кто-то да поможет. Пусть полицию вызывают или ещё что-то, но не отдают обратно Нику и Клаусу. В этот раз я не могу сглупить. Ждать от кого-то спасения?

Нет. Видимо пора спасать себя самой.

Не слушаю выкриков мужчин в спину, не обращаю внимания на то, как щиплет кожу от мороза. Одежда, которую я в спешке забирала из дома легкая, не для бега по ночным дорогам.

Только сейчас это меня не волнует. Потом, всё потом. И холод, и усталость. И то, как горят легкие от бега, не успевают получить такой необходимый кислород.

– Карина, твою мать!

Злой голос Клауса только заставляет ускориться. Из последних сил броситься к деревьям, стараясь не погрязнуть в валунах снега. Вперед, ещё немного. Мне нужно продержаться всего несколько минут, не подпустить мужчин ближе.

А после своим криком перебудить всю деревню, пусть все знают, что происходит. Кто-то должен ещё праздновать, хоть один человек! Или быть в состоянии вызвать полицию, хоть так.

Всего немного.

Ноги подкашиваются, неудачно ступаю. От боли на глаза накатывают злые слёзы. Жгут, до основания разъедают. Я пробежала не так много, а уже не могу. Понимаю, что замедляюсь.

Нет, нельзя.

Ещё минуту.

Вот чуточку.

И…

– Я тебя выпорю.

Угроза тонет в моем крике, когда чья-то ладонь сжимает моё плечо. Рывком тянет назад, сбивает с ног. Шатаюсь из-за резкой остановки и боли в лодыжке, а всё равно пытаюсь освободиться.

– Угомонись, красивая.

– Сам угомонись!

Кричу в лицо Клауса, когда тот толкает меня к дереву. Мужчина часто дышит, его лицо покраснело от бега или от злости. Хватка у него крепкая, и чем сильнее я сопротивляюсь, тем сильнее он прижимает меня к дереву.

– Пусти! – толкаю, а толку ноль. Что с горой соревноваться. – Отпусти меня! Я не хочу, я не поеду! Ясно?!

– Не заставляй меня тащить тебя силой.

– Не тащи. Просто дай мне уйти, а? А отчиму соври, что не поймал. Или что я…

– И что ты делать будешь, а? Давай, красивая, расскажи свой гениальный план, - голос Клауса звучит ровно, почти беззаботно. Но я чувствую, сколько там ярости спрятано. – Будешь ждать психа на какой-то фуре или подснежником станешь? Пока весной не откопают. Вариантов выжить у тебя нет.

Я понимаю, что Клаус говорит правду. Первое января, мало кто будет проезжать мимо. Ещё меньше – адекватов среди них. Но я не верю, что выхода нет. Бросаю взгляд в сторону поселения, старых одноэтажных домов.

Всегда есть варианты! Надежда на спасение.

И если бы мне только позволили уйти…

– Блядь, Карина, - выдыхает мне в лицо, сжимает подбородок пальцами. – Заброшенная деревня, никого там нет. Ни одной, сука, живой души. Весь твой план – херня собачья.

– А у меня выбор был?! У меня ничего нет, - задыхаюсь, не хочу плакать при нем, но не сдерживаюсь. Глотаю соленые слезы, а продолжаю кричать: – У меня, черт тебя дери, ничерта нет! Ни одного варианта! А я не хочу. Не хочу то, то отчим затеял. Не хочу к братьям, я… Я не буду! Так что да, тебе силой придётся меня тащить и запихивать в машину, потому что я не согласна! Не поеду. И не…

– Почему не поедешь? Разве наше «сотрудничество» не успешно завершилось? Всё, как ты хотела.

– Клаус, тормози, - Ник останавливается в нескольких шагах, напряженно наблюдает за нами. – В тепле поговорите.