В поисках Витослава (СИ) - Лактионов Владимир - Страница 18

— Ты еще не догадался? Тот, кого ты видишь перед собой, не совсем Гагтунгр, вернее совсем не Гагтунгр. Я — лишь его проекция в твоем сознании.

— А Сераф?

Гагтунгр улыбнулся и развел руками.

— Разговаривая со мной, Серафом, или кем-нибудь еще, ты, на самом деле, беседуешь с самыми глубинными слоями своей психики.

— Что или кто тогда Парус?

— Ну, это совсем просто… Это цветок, в смысле, растение, высшее растение… Можешь его так называть. В привычных для тебя мирах высшие ступени развития занимают животные, в неведомых тебе — случается, что и растения.

— Кто его посадил? Люди?

— Конечно, нет. Его спора, подгоняемая звездными ветрами, проделала немалый путь, пока не достигла Геи. По времени это совпало с появлением переселенцев — Ядринца с его людьми, и, возможно, это произошло не случайно.

— Где сейчас эти люди?

— В раю.

— Так уж и в раю?

В мире, в котором они сейчас пребывают, воплощаются самые дерзновенные мечты и заветные желания. Там можно все и ничто не слишком. Считай, что это Вальхалла.

— Я чувствую подвох…

— Совершенно верно. Через некоторое время они попадут в место, полное обмана, отчаяния и боли, где их души пройдут закалку и только после этого предстанут пред теми, кто вправе решать их дальнейшую судьбу.

— Перед архонтами?

— Архонты — это не то…

— Я был у них в пещере. Это потрясающе!.. А перед кем?

— Ты задаешь слишком много вопросов. Еще не время получать на них ответы. Ты уже понял, что проходишь такой же, как и они, курс обучения, но экстерном?

— Догадывался. А что Афиноген?

— У него тоже не все просто… скоро ему придется делать выбор: или остаться протоиереем, или так же с головой окунуться в неведомый мир… Ты можешь ему помочь, и для этого ничего особенного не требуется. Просто будь более активным и ничего не бойся.

Он хитро подмигнул, обернулся вороном и выпорхнул в открытое окно, и это было окно кухни моей городской квартиры. Я обернулся: позади меня стояли Афиноген, принц Вассаго и король Баал, и выражения их лиц наглядно говорили, что они прыгать в окно явно не собираются. Света с широко открытыми глазами застыла в проеме кухонной двери. Обессиленный, я опустился на табурет.

XIV. Репетиция

— Ну вот, торжественно заявил король, — теперь поговорим. Уже вечер… Пропустим ночь? Ни у кого нет возражений?

Он щелкнул пальцами… и настало завтрашнее утро. Я прислушался к себе: самочувствие говорило о том, что я прекрасно выспался. Что ощущала Света, мне было не понять. Во всяком случае, дверной проём она так и не покинула.

— Ты все еще продолжаешь делить мир на хорошее и плохое? На демонов из преисподней и ангелов из поднебесья? Первые стремятся похитить человеческую душу, вторые — ее спасти… Не кажется ли тебе, Владимир, что эта, пахнущая нафталином история, придумана людьми и для людей? Человечество существует что-то около — ни много, ни мало — двухсот тысяч лет. Разделение мира на рай и ад — всего три тысячи. Люди, как могли, стремились постичь тайны строения вселенной, но не сумели быть в мире с самими собой. Они устраивали войны, прикрываясь именами богов, объявляя то одних, то других врагами рода человеческого, возвеличивая избранных и низвергая неугодных. Божество одного народа становилось демоном для другого и наоборот. И тогда демоны ушли в нижние миры без людей, а Первоверховный Сущий дал людям веру, основанную на разделении, и появились ангелы господни и демоны из преисподней. Потом он разделил ее на три части… Ну, дальше ты знаешь. С тех пор любая нынешняя вера — вера страха. Не так ли, Афиноген?

— Не обязательно страха…

— Как же? А ну как сатана окажется сильнее господа? Чем тогда закончится Армагеддон? Кто будет низвергнут в озеро огненное и серное? Мораль и этика, любое законодательство, литература и искусство и даже, в известной мере, наука зиждутся на идее противостояния добра и зла, на само́й концепции возможности существования их в абсолютной форме. Каждому Голиафу — свой Давид…

— Вот так рождается другая идея — понятие богоизбранности…

— Да, об этом откровенно заявлено в одном авторитетном, известном всем писании… Но сейчас не об этом. Появился некий фактор, начавший очень осторожно, но неуклонно рушить сложившуюся структуру. Причем, заметьте: он возник не на Земле, а на Гее. Что в этих обстоятельствах требуется от нас? Да ничего, нужно лишь определиться с нашим отношением: либо мы делаем вид, что ничего не произошло, и занимаем выжидательную позицию, либо подыгрываем новой силе, либо вступаем с ней в единоборство. Лично я — за первый вариант!

— Хитер! — я наклонился к Афиногену. А причем здесь богоизбранность?

— В Торе, священной для всех иудеев книге, бог неоднократно говорит Моисею о том, что он избрал для себя народ, из которого впоследствии выйдет спаситель мира, и что между евреями и Богом заключён договор, гласящий, что евреи избраны не за заслуги, а ради того, чтобы спасти — ни много, ни мало — все человечество. И что, в случае опасности, у евреев всегда найдется спаситель из их же рядов. Каждый еврей, впитавший эту доктрину с молоком матери, становится, как гласит популярная теория антисемитизма, пренебрежительным и высокомерным к другим народам, в привилегированном обладании правами и возможностями, которые не даны простому смертному.

— Не думаю… Не уверен…

— Я тоже так не думаю, но теория, гласящая, что все евреи от рождения пропитаны этой идеей, говорит, что именно она стала самой главной причиной нелюбви к ним остальных наций.

— Так что нам делать?

— Ничего. Служить идее, равно как и воевать с ней — занятия неблагодарные… Хотя, согласись: где-то в глубине души ты ведь тоже недолюбливаешь евреев? Да, или нет?

— Я… Не знаю…

— Оставим пока эту тему… Наблюдай за собой и делай выводы.

— Баал, помоги разрешить привнесенное в мою душу смятение!

— Ты уверен, что его нужно разрешать? Может быть, правильнее, пожить немного с двойственностью внутри? Жизнь — не математика, и правильный ответ может находиться в совершенно неожиданной плоскости.

— Да, действительно все просто! — посередине кухни возник ошалелый Сихаэль, и его голос приобрел трагические нотки. — Грядут перемены, и никто не в силах им помешать. Парус выкристаллизовывает вокруг себя новый мир, он приоткрывает завесу!.. Всякое негодное дерево срубают и бросают в огонь!..

— Не увлекайся на ночь мистикой и научной фантастикой! — одернул его Афиноген. — А где Шалимов? В Парусе?

— Последнее, что я видел: луч Паруса качнулся ему навстречу, но Шалимов резко отшатнулся и сделал несколько шагов назад. Возможно, он и сейчас там, на берегу заливчика… С мокрыми штанами… Но это — так, мое предположение.

— Итак, — слово опять взял Баал, — мы покидаем сей гостеприимный дом и даруем его обитателям заслуженный ими покой. Если что, звоните по прямому проводу!

В доме сразу стало тихо.

— Запишу-ка я все, пока свежа память…

Я привычно устроился за столом и открыл крышку ноута. Экран несколько раз мигнул и стал синим. Эх, вот ведь, незадача! Недолго думая, я вызвал Баала. Его физиономия возникла передо мной в виде отражения на боку заварочного чайника.

— Что?

— Да вот… — я повернул ноут экраном к чайнику.

— Другого админа не нашел?

— Дык я…

— Странно, этого быть не должно… Ладно. Ох, уж эти люди!

— Какие?

— Из конторы, они и здесь хотят быть главными и диктовать свои условия. Проучить их, что ли?

— Только никого не убивай! И потом, они блюдут государственные интересы!

— А кто решает, что ихнему государству во вред, а что на пользу? Сидит там старый хрыч с погонами и лопается от жира и чувства собственного достоинства. А еще делает вид, что он — православный христианин! Значит так: синих экранов у тебя пока не будет… Вритра, я знаю: ты меня слышишь! А по поводу хрыча…. Сихаэль, ты собрался домой?

— Да нет, обратно на Гею, нужно выяснить, как дела у Шалимова и все такое прочее.