За тысячи лет до армагеддона (СИ) - Сопов Валерий - Страница 14

Будь окружающая местность не столь лесистой, я бы с полным на то основанием не прекращал бы все три дня подряд напевать себе под нос: «День-ночь. День-ночь. Мы идем по Африке». А так оставалось только в пол голоса материться, проклиная неустроенность быта, отвратительную пищу, приготовленную на костре и многочисленных комаров. Так что к стойбищу первобытных людей, предположительному местоположению моего дальнейшего многолетнего обитания, я добрался в самом скверном расположении духа.

Поднятию настроения не способствовали и многочасовые ночные посиделки у костра, когда мои новые и старые товарищи пытались хотя бы теоретически подготовить меня к суровым реалиям первобытной жизни. Все что я вынес из этого перехода сводилось к двум простым истинам. Во-первых, если очень проголодаешься, то жрать сможешь любую дрянь, в том числе и запеченную в собственных перьях птицу, напоминающую обыкновенную ворону. Это по итогам приобретения практических навыков.

Во-вторых, если верить теоретическим выкладкам моих друзей, то очень важно заявить о себе в племени с первой же минуты. И для того, чтобы претендовать на достойное место в племенной иерархии рано или поздно придется отстаивать свое право на уважение с помощью собственных кулаков. Рассчитывать в этом плане на поддержку Вождя и Шамана племени не приходится. Как там у классиков по этому поводу говорится: «Сама. Все сама».

Наверное поэтому, как только нашу троицу невдалеке от стойбища окружила группа косматых звероподобных аборигенов, вооруженных копьями и дубинами, я, не раздумывая долго, выбрал среди них самого здорового и зарядил ему ногой в челюсть. Недаром же пять лет по молодости карате занимался.

Глава восьмая. Производственно бытовая

Глава восьмая. Производственно бытовая

В которой главный герой демонстрирует прекрасный маваши гери, но никого этим не потрясает, зато провоцирует всеобщее недоумение, после чего погружается в себя и видит вокруг только плохое, а в заключении приходит к неутешительному выводу, что все ранее сделанное и ломаного гроша не стоит

Признаться, что после прекрасного, технически выполненного удара ногой с разворота в челюсть лохматому аборигену, я ожидал несколько иную реакции. Как от самого потерпевшего, так и от окружающих. Включая как моих спутников в лице Жени и Ахмета, так и пятерки звероподобных человекообразных, составляющих свиту моей жертвы. Нельзя сказать, что мое действие стало результатом импульсивной реакции на недоброжелательный взгляд в мою сторону, сопровождаемый невнятным рыком, в котором с трудом угадывалось что-то типа: «А это что за чмо к нам приперлось?» и в заключении этакий небрежный удар, вернее даже тычок мне в грудь. Из разряда: «Вьюноша, не мельтешите, вас здесь не стояло». Возможно все вышесказанное не более чем выдумка моей разбушевавшейся фантазии, обильно стимулируемой рассказами во время вечерних посиделок у костра, где главным рефреном звучала теза: «Драки не избежать и вообще, бей первым, Федя». Но это все субъективно. А вот то, что мой противник не проявил должного уважения ни ко мне, ни, более того, к моим сопровождающим, сомнения не вызывало.

Никакого почтении по отношению как к Вождю, так и и Шаману племени продемонстрировано не было.

Лохматый, а именно так на первый случай, я решил окрестить своего визави, демонстративно проявил свое неуважение к руководству как вербальными, так и невербальными методами. Сначала разразившись глухим нечленораздельным бормотанием в котором с трудом угадывалось что-то типа: «Ну и где вы сцуки шлялись? Лучше бы вы там и сдохли» а потом этак зло выщерился в сторону моего однокашника, демонстрируя немалые такие клыки, приличествующие скорее какому-нибудь пещерному медведю нежели представителю homo sapiens. Впрочем в видовой принадлежности лохматого, да и его окружения я как-то в тот момент засомневался. Хотя, с другой стороны, при всей неразборчивости его речи, изъяснялся он несомненно на знакомом мне языке. Что несомненно подтверждало наличие разума. Думаю, что заслуга в том, что мне удавалось различить отдельные слова в этой мешанине рыков, хрипов и урчаний, целиком и полностью принадлежала Жеке и Юрке. Вряд ли неандертальцы сами по себе пришли к словесности Гиппиус и Жириновского.

Так вот, по всем канонам, принятым в животном мире, такая наглая демонстрация зубов в сторону альфа самца — а Вождь племени несомненно по должности занимает именно эту ступеньку в иерархии — воспринимается не иначе как вызов на на битву за звание лучшего. Неужто, за те три дня, пока мы предавались рассуждениям на тему о великом и счастливом будущем, в племени произошел переворот. И появился новый Вождь. Это несколько расходилось с тем, что я себе надумал, когда услышал про то, как Юрка карал непокорных, развешивая их гроздьями по деревьям. Впоследствии выяснилось, что хоть мой коллега по институту и действительно развешивал диссидентов на деревьях, но при этом остатки гуманизма не терял, и вешал не петлей за шею, а просто на пару дней, с целью перевоспитания, привязывал провинившихся к стволам и переводил исключительно на жидко-бадяжную диету в виде воды и словесных увещеваний.

Неудивительно, что в таких условиях демократия в племени расцвела махровым цветом и неоднократно приводила к попыткам внутренних переворотов со стороны перманентно возникающей оппозиции. Про все это я узнал позже. А пока, наблюдая за своими спутниками — Вождем и Шаманом, просто недоумевал.

Меня откровенно смутила реакция моего однокашника на явно выраженный вызов наработанному годами авторитету. По его виду нельзя было сказать, что он испугался. Но и желание отстаивать свое право на власть совершенно не демонстрировал. Так, в лучшем случае кривил морду лица на откровенный афронт.

А лохматый, подначиваемый улюлюканьем со стороны группы поддержки, и убедившийся в собственной безнаказанности совершенно распоясался. При этом он решил пойти по пути, рекомендованном через десять тысяч лет многими выдающимися умами современности, начиная от Эйнштейна и заканчивая воротилами криминального бизнеса — двигаться от малого к большому. И в качестве первого этапа на этом пути он определил меня. Поэтому не мудрствуя лукаво снова толкнул меня в грудь, при этом нелицеприятно высказался в адрес моих родственников по женской линии.

После чего и заработал в челюсть тот самый классический мавиши гери.

Голова лохматого резко дернулась в сторону, а потом, вместо того, чтобы сложиться безжизненной тушкой у моих ног, абориген просто замотал башкой из стороны в сторону и не сказав ни слова понуро поплелся в лес, волоча за собой по траве копье, судя по диаметру древка предназначенного для охоты на мамонтов.

Группа поддержки единогласно окинув меня осуждающими взглядами и молча последовала вслед за лохматы, с тем чтобы через минуту скрыться за деревьями.

На тропинки, ведущей к стойбищу вскоре осталась только наша троица.

Нельзя сказать, что я ожидал услышать бурные аплодисменты в честь моего героического поступка. К тому же то, что мне не удалось повалить лохматого ударом, гарантирующим мгновенный нокаут чемпиону мира по карате, несколько меня обескуражило. Но все же кислое выражение лица на физиономии своего однокашника я никак не ожидал увидеть. Тем более интонация, с которыми было сказано: «Герой, бля», совершенно не вписывались в ситуацию. А после того как Шаман намекнул на то, что в следствии моего необдуманного поступка племя в ближайшие несколько дней ожидает молочно-вегетарианская диета, причем без молока, поскольку ни коз, ни коров до сих пор одомашнить не удалось, я совсем, что называется: «Выпал в осадок».

Как позже оказалось, я своим поступком нарушил многолетний устоявшийся ритуал возвращения Вождя и Шамана в племя после длительного камлания. Это когда руководство не щадя живота своего, прибывая в голоде, жажде и тоске сутками взывает к духам предков, с тем чтобы те проявили определенную доброжелательность по отношению к своим недостойным потомкам, а народ с нетерпением ожидает многочисленных плюшек.