Дух воина (СИ) - Красовская Марианна - Страница 54

Найра сажей подвела Женьке брови, уверяя, что так будет красивее, надела на пальцы кольца медные и золотые. Счастье еще, что у Женьки уши не проколоты, и не пришлось вдевать тяжелые серьги. Хотя Листян слабо намекнула, что можно проколоть прямо сейчас.

Листян теперь Женьку вообще раздражала неимоверно. Не так, как Сулим – но выдрать эту пигалицу очень хотелось. Нарану она до сих пор не дала внятного ответа, парня не отпуская, но и не принимая своим мужчиной. Командовать начала в стане, Сулима вон поддержала, хотя, откровенно говоря, Сулим ее брат родной, а Женька – так, недавняя подруга. За это Листян упрекать сложно, но Женька запомнила все равно. Если бы она не была твердо уверена, что Лиска любит Баяра больше всех на свете, Женька даже могла бы ее подозревать, но нет – какой бы капризной и глупенькой не была эта девочка, на откровенную подлость она не способна.

Дженна вышла к воинам, совершенно не зная, что ей делать и что говорить. Надеялась только на Нарана.

К ее изумлению и даже ужасу, посередине стана вбили кол и привязали к нему молодого буйвола. Рядом лежали мечи и кинжалы и стояла золотая чаша. В ряд стояли все десятники, нарядные, в самых лучших своих одеждах, в полном вооружении, и Найра тоже была среди них.

— Перед великими предками клянемся мы в верности тебе, Дженна-аах, – громко сказал Наран, занося кинжал над мычавшим буйволом. – И если предадим тебя – то станем скотиною бессмысленной и бессловесной.

Один за другим десятники вонзали в ревущего буйвола свои кинжалы, а затем Наран ловким движением перерезал несчастному животному горло и быстро подставил золотую чашу, наполнив его горячей алой кровью.

Подал Женьке.

Она искренне надеялась, что ей не придется это пить.

— Поклянись на золоте и крови.

— А что говорить-то? – еле слышно прошептала она. Поняв, что ответа не дождется, мучительно вспоминала когда-то виденную церемонию инаугурации президента. Ничего не помнила совершенно. — Клянусь… быть вам верною сестрою, матерью и соратником. Клянусь защищать вас всей жизнью своею. Э-э-э… клянусь не мыслить зла против своего народа…

— Да будет кровь и золото свидетелем нашей клятвы, – закончил Наран и перевернул чашу, выливая кровь на землю. — Земля предков приняла кровь. Народ кохтэ принял клятву.

Женька выдохнула судорожно, пряча дрожащие руки в рукава. Кажется, она справилась!

— А теперь – пир, – заявил Наран, весело ей подмигнув. – Пройди на почетное место, наша госпожа. Сейчас буйвола освежуем и зажарим, не пропадать же добру. Каждому достанется кусок, а тебе – сердце. Как нашему теперь… матери нашей, да.

— Мозг Сулиму отдайте, ему пригодится, – пробурчала Женька недовольно. Она бы предпочла сейчас ускользнуть в шатер к Баяру и убедится, что с ним все в порядке.

— Сделаем, – хмыкнул рыжеволосый. – Хотя я бы мозг лучше Листян отдал. Ей тоже не помешает.

Они переглянулись, совершенно довольные друг другом.

Разводили костры, споро разделывали тушу буйвола. К Дженне подсел навязчиво-дружелюбный Сулим, немедленно принявшийся ей рассказывать о необходимости приобретения нескольких новых шатров, ведь теперь семей стало больше, а войлок свежий будет только весной, летняя шерсть для валяния не годится, из шкур можно сшить тулупы и сделать одеяла, а шатры – никак нельзя. И нужно бы поставить соленый сыр, для этого тоже нужны шкуры, их накрепко зашьют, зальют туда молоко…

Женька не слушала. Рядом с Сулимом голова просто трещала у нее. Не зря она не доверяла этому человеку, чувствовала исходящую от него опасность. Да еще воины галдели, дети развеселились отчего-то, а она практически не спала две ночи подряд. От запаха жареного мяса ее замутило. Извинилась, отошла в сторону за шатры, согнулась пополам. Ох уж эта беременность, какая тяжкая ноша! А ведь это только начало!

Здесь, за шатрами, в слезах и холодном поту, и нашел Дженну Охтыр.

39. Предательство

— Тебе плохо, Дженна-аах? Ты плачешь?

— Чего тебе, Охтыр? – устало спросила она, утирая слезы.

— Не прячься, – неожиданно погладил ее по плечу мальчишка. – Плакать не стыдно. Мы все… тоже оплакиваем Баяра.

— Я вижу, – буркнула зло Женька. – Пир у них.

— Так это в честь тебя!

— Мне не нужно. Я хочу просто спрятаться от всех и повыть в одиночестве.

— Слушай… я ведь не просто так тебя искал.

— Говори.

— Я… за станом кое-что интересное нашел. Посмотрела бы, а? Пойдем погуляем.

— Далеко?

Если бы не Женькина невыносимая усталость, если бы не мучившая ее головная боль, если бы это был кто-то другой, а не Охтыр… Если бы она вовремя вспомнила, что он приехал сюда вместе с Сулимом — никогда бы она не сотворила такую невероятную глупость: не ушла бы за стан одна, никого не предупредив. Охтыр уверял, что тут рядом, что он только покажет кое-что и сразу вернутся назад, и Женька кивала тупо и медленно моргала.

Трое мужчин, чужих, не из ее стана, появились перед ней из кустов неожиданно. Двое ухватили ее за локти – крепко, не вырваться. Третий схватил за плечи Охтыра.

— Погодите, но вы говорили… Сулим обещал… — пискнул мальчишка и замолчал навеки: лезвие ножа полоснуло его по шее. Кровь широкой лентой выплеснулась на землю.

Широко раскрыв глаза, побелев от ужаса, Дженна смотрела, как кохтэ – а это точно был кохтэ – отбросил тело мальчишки невозмутимо и легко, словно сломанную куклу, вытер нож об штаны и заткнул его за пояс.

— Ну что, Дженай, – спокойно и тихо сказал он. – Хан наш велел тебя привести в его шатер. Холодно ему по ночам спать. Будешь греть его.

— Хан? – переспросила Женька неудоуменно. – Тавегей? Но зачем ему отбирать жену у сына?

— Хан Карын, – веско сказал мужчина и махнул рукой. Женьку потащили вперед. Кричать она не решилась, понимая, что беречь ее Карын, скорее всего, не приказал. А ей сейчас нужно быть очень и очень осторожной.

***

Сулим ненавидел Карына еще больше, чем Баяра. Если Баяра он просто презирал за его мягкотелость и отсутствие стремления к власти, то Карын был для младшего брата опасен, и хромоногий это понимал. Но чего у самого старшего было не отнять, так это ума. И когда Сулим пришел к брату, тот не стал его сразу гнать, а выслушал и даже согласился с его выводами.

Они говорили очень долго, почти всю ночь. Да, время Тавегея истекло. Да, он ослаб, размяк, стал слишком осторожен. Кроме того, за все время, пока Тавегей стоял во главе стана, кохтэ не завоевали ничего стоящего, ограничиваясь короткими стычками с недружелюбными соседями. Подумаешь, проиграли они угурам сто лет назад! Будут впредь умнее, для начала – завоюют земли иштырцев, которые обнаглели совершенно. Потом – прочие племена. И вообще, настало время объединить весь народ под сильною рукой, собрать невиданное доселе войско и завоевать весь мир, и иштырцев, и угуров, и тех же моров на севере.

Уж точно старый хан не сделает этого. Станом давно правит не он, а мать. Недаром и наложницу ему подложила, и убила ее потом, когда та родила сына.

— Баяр похож на отца, – со смешком говорил Сулим. – Больше всех нас похож. И жену себе нашел под стать – чужестранку и воительницу. Гляди, Карын, быть Баяру ханом. А жена его будет им как конем управлять, взнуздав его и упряжь в рот вставив.

— Не бывать этому, – твердо заявлял старший сын. – Я жену отправил… – и замолчал, вдруг смутившись.

— Илгыз? – Сулим понимающе усмехнулся. – Глупо. Она Баяра уж точно не изведет, она с ним несколько лет спала, просто рука у нее не поднимется. Кстати, а ребенок у нее под сердцем чей – твой или Баяра?

— Да какая разница, – отмахнулся Карын. – Все равно она мне не нужна вовсе. Думаешь, не справится? А как все хорошо могло бы быть: она убьет Баяра, ее казнят… Или, если не убьет – хоть смуту наведет, с женой Баяра рассорит.

— Не думай, что Дженна – простая чужестранка. Ты же видел, как она околдовала всех: и Аасора, и Тавегея, и Баяра, и людей его. И даже Нурхан-гуар пал ее жертвой. И Тойрог прошла, как мужчина, как воин. Если она и не демон – то дух огня в ней точно есть.