Сила рода. Том 6 (СИ) - Вяч Павел - Страница 59

— И её заставили сделать ужасную вещь. Принести на работу кувшин не то с ядом…, не то с огненной жидкостью…

На словах про яд женщина вздрогнула.

— Заставили?

— Он не раскрывал детали, — я виновато улыбнулся, — но я предполагаю, это был шантаж… возможно взяли в заложники её родных… детей…

На детях Зинаида Ивановна чуть ли не вспыхнула в эмоциональном плане, а я мысленно кивнул.

— Но эта его знакомая, она очень порядочная женщина, и терзается муками совести. Она не уверена, что жизнь сотни других детей равноценна жизням её ребятишек. Но, материнское сердце сильнее разума…

Зинаида Ивановна машинально кивнула, не переставая теребить в руках платочек.

— Когда я спросил своего друга, почему его знакомая не пойдет к своему начальнику и не расскажет все, как есть, он предположил, что она находится… под гипнозом… или под клятвой крови… или не может отлучаться от кувшина.

На этот раз отклик случился и на словах про клятву крови, и про «не может отлучаться».

— Я сказал своему другу, что точно есть способ спасти её детей, но он сказал, что его знакомая очень боится. Что она даже порывалась покончить жизнь самоубийством, но не решилась.

— Я её понимаю, — голос Зинаиды Ивановны звенел от напряжения. — Ради жизни своих детей пойдешь на любую мерзость.

— И вот я сижу и думаю, как помочь моему другу и его знакомой, — я располагающе улыбнулся. — У меня есть друг, который может вытащить хоть кого и хоть откуда, знать бы только, кого и откуда…

— Знать бы только, откуда, — эхом повторила женщина.

— А ещё, я никак не могу понять, почему нельзя взять этот кувшин и поместить в пространственный карман.

— Обычно такие кувшины создают из специального материала, который начинает разрушаться в стазисе, — машинально отозвалась Зинаида Ивановна, — знакомую твоего друга должны были об этом предупредить, чтобы… не возникло искушения.

— Ого! — я покачал головой. — И сколько времени продержится этот кувшин?

— Древние его знают, — женщина пожала плечами, — может сутки, может трое. Но это неважно.

— Почему?

— Стоит его знакомой потерять связь с кувшином, как он… сработает. И неважно, где он будет находиться. В Пространственном кармане или в каком-нибудь защитном сундуке.

— Вот как… — я посмотрел на бутыль и поставил на стол. — Ладно, чего мы все о грустном, да о грустном? Зинаида Ивановна, у вас где-то были чудесные пряники…

Женщина покосилась на бутыль, посмотрела на меня тоскливым взглядом и поднялась с места.

Я же, стоило ей отвернуться, вытащил из Инвентаря бутыль с «Восточной ночью» — то самое пойло, при помощи которого Ольга хотела отравиться — и, сорвав пробку, плеснул немного в чашку женщины.

Как там думала Ольга?

«Одного бокала хватает, чтобы Одарённый любого ранга унёсся в мир грёз, где он самый сильный, или любимый, или богатый, да так оттуда и не вернулся.

Приятный вкус, чудесный аромат — идеальная компания для последних мгновений жизни».

Зинаида Ивановна одаренная, поэтому максимум, что ей грозит — долгий крепкий сон.

Стоило бутылке с коварным зельем исчезнуть у меня из рук, как из кладовки выглянула хмурая женщина.

— Пряники не нашла, — Зинаида Ивановна пожала плечами, — мёд есть.

— Мёд — это здорово! — я дождался, пока женщина вернется за стол, и поднял свою кружку. — За счастье и здоровье! За то, чтобы дети жили долго и счастливо. За семью!

— За семью, — глухо подтвердила Зинаида Ивановна и, покосившись на свою запечатанную бутыль, едва пригубила из чашки.

— Костром пахнет, — удивленно протянула женщина, заглянув в кружку. — Вкусно…

Широко зевнув, она попыталась было встать, но вместо этого сползла на пол. И тут же засопела.

— Простите, — я с сожалением посмотрел на повара. — Но другого выхода нет.

Дальнейшее было делом техники.

Притащить бочонок, достать из кармана перстень Контрабандиста и убрать в него и Зинаиду Ивановну, и ксуров бочонок.

Следующим на очереди был корпус, в котором жила малышня.

Вот только я забыл, что наш распорядок серьезно различается. И малышня, вместо привычных вечерних посиделок в общей гостиной, уже давным-давно спала.

Будить мелких я не стал.

Вместо этого оставил письма, подарки и небольшой внешний макрис.

Жаль, что так вышло, но перстень Контрабандиста жёг палец, призывая поскорей убраться из гимназии.

И я бы так и сделал, если бы не Яков Иванович.

Увы, но этого разговора было не избежать.

Директора я нашел в его кабинете. Яков Иванович сидел за своим столом и устало просматривал целую кипу отчетов.

— Проходи, — в мою сторону он даже не посмотрел. — Справа на столике чашка. Чай, кофе, живчик. Думаю, разберешься.

— Разберусь, — кивнул я и, достав из Инвентаря предпоследнюю бутыль с живчиком, плеснул его себе в позаимствованную с кухни чашку.

Не то, чтобы я боялся, что директор может меня отравить, но… береженого и Бог бережет. Особенно того, который решил разыгрывать свою собственную партию.

— Ну и зачем ты Зину с панталыку сбил? — директор отвлекся от бумаг и посмотрел на меня своим тяжелым взглядом. — Еще пара недель, и она сама бы ко мне пришла.

— То есть вы были в курсе?

— Я в курсе всего, — Яков Иванович неодобрительно покачал головой, — что происходит в моей гимназии. И ни северяне со своими учениками-лазутчиками или ледяными статуями, ни торгаши с «опятами», ни уж тем более дворяне со своими интригами для меня не секрет!

— Но зачем… — я непонимающе покачал головой.

— Психологизм, Михаил, — Яков Иванович погрозил мне пальцем. — И немножко ментального воздействия.

— О! — до меня наконец-то дошло. — Для вас это все игра, что ли? Человеческие шахматы?

— А что в этом плохого? — удивился директор и кивнул на столик с шахматной доской. — Сыграем?

— Вы же в курсе, что у меня здесь? — я продемонстрировал ему перстень Контрабандиста.

— В курсе, — усмехнулся Яков Иванович. — Зину не жаль?

— Не жаль, — буркнул я, не желая объяснять Якову Ивановичу, что женщина сама загнала себя в логическую ловушку. — И что, произошедшее с князем тоже было по плану?

— Ну да, — Яков Иванович посмотрел на меня, как на маленького, — он ушёл, ну а всё остальное произошло в рамках погрешности. Партию невозможно выиграть, если не отдавать фигуры.

— Даже если фигура — ваша дочь? — уточнил я.

— Настасья — взрослая девушка и прекрасно отдаёт себе отчет в происходящем, — пожал плечами Яков Иванович. — Но довольно об этом. Ты нашел в Пустыне то, что искал, верно?

— Ещё не знаю, — осторожно ответил я. — А что?

— Да брось, — поморщился Яков Иванович. — я в курсе твоей договоренности с Громовым, но меня не обманешь. На вершине невозможно усидеть вдвоём.

— Поэтому вы выбрали роль серого кардинала? — усмехнулся я, смотря на сидящего передо мной человека новыми глазами.

— Это забавно, — улыбнулся директор. — Подталкивать, направлять, менять мир.

— То есть западники… восточники… южане, — с каждой названой фракцией Яков Иванович довольно улыбался. — Это всё вы?

— Знаешь, Миш, — директор встал из-за стола и с удовольствием потянулся, — а ведь всё должно было быть по-другому.

— По-другому?

Яков Иванович согласно кивнул и, подхватив чашку с каким-то травяным отваром, присел за шахматный столик.

— Ты же заметил, что гимназия расположена чуть ли не в пограничье?

— Тяжело не заметить, — кивнул я, пока не понимая, куда клонит директор.

— Северяне должны были дойти до гимназии, — Яков Иванович холодно улыбнулся и двинул пешку вперёд. — О героической обороне гимназии должны были слагать легенды! А уж те статуи братцев Кроу, которые Совет приказал поставить в центральном зале… Они должны были ударить в тыл защищающимся гимназистам. Такая сцена пропала!

Играть в шахматы я с Яковом Ивановичем не собирался, поэтому его ход проигнорировал.

К тому же, сейчас было точно не до шахмат, хоть одна из черных пешек так и просилась ко мне в руки.