Цена империи. Чистилище (СИ) - Тарханов Влад - Страница 9

Ты и бессильная,

Матушка Русь!

(Н.А.Некрасов).

ЕИВ Александр Николаевич

Император и Самодержец Всероссийский Александр Второй сидел у себя в кабинете и, наверное, в сотый раз перелистывал страницы документа, содержание которого он хранил в тайне не только от своего сына и наследника престола, но и даже от «милой Дуси», а иначе говоря — княгини Долгорукой. Такая предусмотрительность была вызвана страхом, который терзал сердце Государя Александра Николаевича, ибо прочитавший эти страницы неизбежно подписывал себе смертный приговор. Это не было преувеличением. Сей документ, который отличался от ежегодного отчёта Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии так же, как диссертация доктора наук от сочинения гимназиста, стоил человеку принесшему его Императору жизни. Речь шла о бывшем начальнике вышеуказанной канцелярии и одновременно шефе жандармов, генерал-адъютанте Мезенцеве. Государь прекрасно помнил тот день второго июля, когда Николай Владимирович прибыл к нему в Зимний дворец к десяти часам, на утренний доклад. Александр Николаевич сразу отметил, что на лице обычно невозмутимого генерала можно прочитать выражение мрачной решимости и даже изволил пошутить:

— Николай Владимирович, вижу, что вы чем-то расстроены? Я не удивлюсь, если услышу от вас: слово и дело государево или не вели казнить, вели слово молвить.

— Вы не ошиблись, Ваше Императорское Величество, — но увидев знакомый взмах рукой, обозначающий «без чинов», генерал поправился, — государь, я прошу выслушать мой доклад, ибо это касается угрозы, которая нависла не только над Государством Российским, но и над Вами и Вашей семьёй.

— Вы меня заинтриговали, генерал, — задумчиво протянул Император. Александр Николаевич специально выбрал это слово, ибо Самодержец Всероссийский не может быть испуган. Пережив два покушения Государь осознал, что боится не собственной смерти, а того, что убийство может стать прологом уничтожения Государства Российского!

— Зная вас, я уверен, что вопрос очень серьёзный, а посему присаживайтесь и докладывайте. Во времени я вас не ограничиваю. — Одновременно император позвонил в колокольчик и приказал вошедшему дежурному флигель-адъютанту:

— Я занят, сегодня приёма больше не будет!

Пока генерал Мезенцев разместившись на кресле извлекал из кожаного портфеля, который до этого он не выпускал из рук, внушительную папку с документами раскладывая их на небольшом столике, Александр Николаевич достал из коробки сигару, не без внутреннего предчувствия удовольствия при помощи новомодного настольного прибора гильотинировал оную, воспользовавшись ещё одним недавним изобретением фирмы Cartier, настольной зажигалкой из серебра и золота, прикурил её, и с наслаждением затянулся.

— Итак, государь, я вынужден признать, что против России ведётся война, кою вполне можно именовать столетней. Не сочтите сие преувеличением, я скорее несколько преуменьшил её век. И не зависимо, от того под чьим флагом маршируют колонны противника, их направляет единая воля, воля Британской Империи. С вашего позволения, государь, я пока не буду касаться дел давно минувших дней, связанных с причинами, кои могли повлиять на смерть Государыни Екатерины Великой и её сына Павла Петровича, — и Мезенцев положил на стол перед императором большую тетрадь с надписью на обложке «Век XVIII, начало века XIX». К удивлению Александра Николаевича, который её открыл и быстро пролистал, пробегая взглядом по её листам заполненным каллиграфическим почерком с обилием цифр, дат, таблиц и ссылок на документы, все страницы были пронумерованы и прошиты толстой вощённой нитью, концы которой соединяла сургучная печать. Но он пока не задавал вопросов, ибо генерал достал значительно более толстую тетрадь, оставил её подле себя, а на столике поближе к императору разложил карту Российской империи с нанесенными отметками. Мезенцев начал перечислять даты и факты, демонстрируя место происшествия на карте.

— Лето 1834 года, высадка секретаря английского посольства Уркарта в районе Сухума. Цель — организация бунта горцев на Кавказе;

— 1835 год, офицер британской армии майор Сэрл прибывает на Кавказ. Цель — организация кавалерийских отрядов;

— Июнь 1836 года, Д. Стюарт подстрекает черкесов к мятежу;

— 14 ноября 1836 г. русский военный бриг «Аякс» под командой капитан-лейтенанта Н.П. Вульфа задержал бриг «Виксен» в бухте Суджук-кале. Груз: Пушки, ружья, порох для мятежников;

— 1840 год — британские агенты уничтожили результаты Ункяр-Искелесийского договора, окончательно сделав из Турции врага Российской империи;

— 27 февраля 1857 г. на русский берег Черного моря высадился польский десант из 80 добровольцев. Цель — руководство набегами адагских шаек на русские гарнизоны;

— 1877 год. подготовка Чигиринского заговора. Цель: организация мятежа и террористических действий во время Русско-Турецкой войны.

Далее назывались даты и факты событий, которые происходили в Средней Азии, Великом княжестве Финляндском, беспорядки в Царстве Польском и прочая, прочая, прочая…

Генерал цитировал британских политиков от ярого русофоба Генри Джона Темпла Палмерстона: «Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет», до бывшего посла Британии в России лорда Нэпира: «Англичане вообще противники России. Англичане должны привыкнуть слышать хорошие отзывы о России постепенно. Англичане очень упорны в своей злобе. Это свойство нашей нации, и его надо признать и с ним сообразоваться. Лучший комплимент, который я могу сделать русским, это сказать им правду». Не забыл Мезенцев упомянуть английского поэта Альфреда Теннисона: «Я ненавидел Россию с самого своего рождения и буду ненавидеть, пока не умру».

Примерно через час Император предложил генералу немного отдохнуть и в кабинет занесли чай с несколькими вазочками входящего в моду лакомства: сахарного варенья из ягод садовой земляники и крыжовника. Мезенцев отметил про себя, что Александр Николаевич прислушался к его словам, ибо перед тем как лакеи с подносами занесли всё, что приличествует для поглощения ароматного, обжигающе горячего напитка, государь сложил карту и спрятал её в стол. Во время короткого перерыва, Николай Владимирович, желая немного развеселить Императора, рассказал ему о том, что несмотря на то, что уже прошло более полувека после смерти Наполеона Бонапарта, до сего дня в Англии существует весьма ответственная и недурно оплачиваемая должность, на которой сменилось несколько поколений служащих. Задача сих хранителей Британии заключалась в постоянном наблюдении за Английским каналом и подачи сигнала в виде пушечного выстрела в случае, если корабли Великого Корсиканца появятся возле берега Туманного Альбиона.

Через полчаса, Император достал карту, вновь расстелил её на столе и вместе с генералом склонились над ней.

— Да, обложили как медведя в берлоге, — оценил сложившуюся обстановку Император и совершенно неожиданно для Мезенцева продекламировал несколько Пушкинских строк:

«Тут соседи беспокоить

Стали старого царя,

Страшный вред ему творя.

Чтоб концы своих владений

Охранять от нападений,

Должен был он содержать

Многочисленную рать.

Воеводы не дремали,

Но никак не успевали:»[1]

— Вот и мы не успеваем, Николай Владимирович, меня это чувство уже неоднократно посещало, но вот так точно разложить всё по полочкам…

Государь задумался, дымя очередной сигарой, Мезенцев же молчал, понимая, что в такие секунды погрузившегося в весьма тревожные размышления царя отвлекать не следует.

— И что нам теперь ожидать, генерал? — спросил Император, не отрывая взгляда от карты и опираясь обеими руками сжатых в кулаки о крышку стола, — нового нашествия двунадесяти языков?

— Нет, государь, — решительно возразил генерал, — та война, к которой небезуспешно готовит нашу армию, избавленную от палочной дисциплины и необоснованных наказаний офицерами солдатской массы, военный министр Милютин, когда десятки тысяч солдат уничтожают дуг друга из скорострельных ружей, картечниц и орудий нам пока не грозит. Британцы не любят и не умеют воевать на суше и предпочитают, чтобы это делали за них другие. Но зато они в совершенстве владеют искусством шпионажа и великолепно умеют устраивать заговоры. Вспомните, государь, слова Фридриха Великого: «Один шпион может при благоприятных условиях стоит целого полка гренадер». А когда таких лазутчиков тысячи? И большинство из них не подданные британской короны. Часть из них просто иуды и отрабатывают свои тридцать серебряников, но другие искренне верят, что на берегах туманного Альбиона они находят приют и защиту от деспотизма своих правителей, и варварства свих соплеменников. Британцы, внимательно наблюдали за всеми действиями Бонапарта, которые он совершил, вторгшись в Россию и я уверен, что они прекрасно помнят ответ князя Волконского на вопрос вашего венценосного дяди: о духе армии и народа: «От Главнокомандующего до всякого солдата, все готовы положить жизнь к защите Отечества и вашего Императорского Величества! Вы должны гордится своим народом. Каждый крестьянин — герой, преданный Отечеству и Вам!». «А что же дворянство?» — продолжал вопрошать Император. На что князь с горечью ответил: «Государь, я стыжусь, что принадлежу к нему, было много слов, а на деле — ничего!».