Цена империи. Чистилище (СИ) - Тарханов Влад - Страница 32

— Вы хотите оставить мне жизнь?

— Вы будете прекрасным образцом того, что будет с вашими коллегами в ближайшем будущем, если они не оставят попыток бороться с самодержавием. А вы им передадите это мое послание.

И тут стало ясно, что Кравчинский «поплыл». Жить! Жить! Хоть тушкой, хоть чучелом, хоть безногим или безруким инвалидом, но все-таки жить! Язык его развязался, а вопросы посыпались, как из мешка зерно:

— Имя агента?

— Куда вам переводили деньги?

— Номер счета?

— В каком банке?

— Кто еще курировал операцию?

— К кому вы должны обратиться в случае опасности?

— Имена руководителей ячеек в России?

— Кому вы должны отправлять бомбы?

— Как связаться с вашим куратором из Британии?

Имена, пароли, явки. Его спрашивали и записывали все, что он говорил. Жажда жизни делала поток слов практически непрекращающимся.

Через несколько часов, один из инквизиторов, с удовлетворением закрыл тетрадь, куда записывал цифры, даты, имена и номера счетов в банке, и совершенно неожиданно для Кравчинского снял с себя маску.

— Ну что же, Сергей Михайлович, вы полностью удовлетворили моё любопытство. Кстати, я забыл представится: генерального штаба полковник Мезенцев.

Услышав эту слишком хорошо знакомую для него фамилию, Кравчинский коему опять заткнули рот смог лишь замычать, прекрасно понимая, что его земной путь подходит к концу. А полковник не спешил. Он взял в руку стилет, коей Сергей Михайлович привёз в Швейцарию как память об убийстве шефа жандармов генерала Мезенцева и резким движением руки вонзил ему в живот и несколько раз провернул в ране.

Последнее, что сумел увидеть Кравчинский, как в комнату были принесены изготовленные им же бомбы и аккуратно разложены на полу подальше от печки, затем чирканье спички и характерный запах горящего запального шнура, а через некоторое время мощный взрыв разнес по брёвнышку хижину, сарай, и стёр в пыль бренные останки террориста и британского агента.

[1] в исламской эсхатологии: райский сад

[2] Враг моего врага — мой друг

[3] В РИ действительно, ответственный цензор Владимир Николаевич Бекетов, пропустивший этот роман, был снят с должности.

[4] В РИ роман «Что делать?» был разрешен к печати цензурой, но Некрасов, везя эту рукопись в издательство Вульфа ее утерял, после объявления в газету рукопись вернули, но в нашей реальности все пошло не так.

Глава шестнадцатая. Инвентаризация

Глава шестнадцатая

Инвентаризация

Санкт-Петербург

14 февраля 1880 года

А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.

(Н.Маккиавелли)

Конюхов (в. кн. Михаил Николаевич)

До заседания Госсовета есть еще немного времени. Сейчас мне положили на стол бумагу, Господи! В какой мы все-таки заднице! Итак, как говорят бухгалтера — надо посмотреть промежуточный счет. Почему я так цинично говорю? Неужели меня не волнует трагедия дома Романовых? Не более чем трагедия гибели десятков людей рядом с ними: слуг, охраны, случайных посетителей, царедворцев. Все-таки я только частично великий князь, большая часть моего сознания человека из времени, когда о потомках Андрея Ивановича Кобылы[1] было известно очень много. И никаких царебоженек — я профессиональный историк. А потому все эти сказки про «добренького» царя-батюшку… А я ведь не определился, что хочу от страны, куда и как ее поведу. Потому и не определился, что еще не у руля. Какая самая большая проблема у любого (теоретически любого) монарха? Это его команда — специалисты, черт бы их побрал, а самое главное, преданные люди. Идеально — это наличие и того и другого в одном флаконе. Потому как преданный дурак может наломать таких дров, что мало не покажется. А что у меня по поводу команды? Есть в сохраненной информации такие шкатулочки? Надо будет их подвигать на досуге — лучше всего сегодня ночью. Говорят, что многие попаданцы умудряются спать по три-четыре часа в сутки и при этом все успевать, в том числе, восстановить силы. Пригодилось бы.

Самое сложное — это понять, на какие политические силы мне придется опираться. Сейчас у меня в руках исключительно консерваторы, партия контрреформаторов. Они достались мне в наследство от покойного сына императора Александра Александровича, который должен был стать Александром Третьим Миротворцем. За время его правления Россия не вела ни одной войны, и к череде кровопролитных конфликтов оказалась совершенно не готова. Правление же Николая Второго оказалось катастрофой. Тем не менее, это весьма влиятельная группа, которая уверена, что либеральные реформы надо сворачивать. И я в числе их сторонников. Не зря в моей реальности именно Александр Александрович сделал меня главой государственного совета. Я был его человеком. Тут мое назначение стало результатом давления на Александра Николаевича, да, додавили брателлу… совсем додавили, в лепешку. Так… а что у нас по другим группировкам? Либералы? Это мои противники. У них есть свое знамя — Константин Николаевич, старший брат. Впрочем, все почти осознают, что это выбор так себе, даже самые отъявленные противоконсерваторы. К этой группе близка партия высокопоставленных чиновников, обласканных Освободителем. Насколько я помню, после смерти отца Александр III их всех скопом отправил в отставку. Довольно грубо и непоследовательно поступил, нарушив все традиции. Следующие группировки, которые я называю, по привычке, партиями: проанглийская, профранцузская, тут не только масоны разных направлений, тут и аристократические клубы, и кружки «по интересам» при посольствах. Если проанглийская группа — тут все ясно, это враги: тайные, явные и по глупости, то франкофилы — тут сложнее, делать на них ставку? А к чему привел Россию союз с Францией? К Мировой войне! А не опереться ли нам на германофилов? Эта прогерманская партия не настолько влиятельна, но все-таки имеет своих сторонников, даже в государственном совете. Так… революционеры и террористы — это враги. И их придется искоренять. Если идти дальше, то у нас национальные группировки, которые будут добиваться своего: польские, финские горячие парни начнут колобродить. Обязательно! Надо будет наводить порядок, причем не стесняясь в средствах. Европа повопит — и перестанет. Куда ей, старушке, деваться? А вот еврейский вопрос — серьезный, как и сепаратизм окраин, которые спят и видят себя «национализировать». А еще необходимо решать вопрос с староверами. Обязательно надо решать, если помнить, сколько денег на революцию получили большевики именно от них, слишком сильно аукуются России последствия церковного Раскола. Отделить бы церковь от государства, а государству перестать вмешиваться в дела церкви. Так дудки — получить врага в лице церковников — это огромная глупость. Скажем так, на лояльность церкви я, надеюсь, смогу положиться. А дальше? А дальше посмотрим. Не могу планировать пока что на десятилетия вперед. Мне бы этот годик пережить, чую я, непростым он будет, непростым…

Валуев

При прочтении этой бумаги Петра Алексеевича потряхивало от гнева и растерянности. У него в голове не укладывалось, как только такое могло стать возможным. Такой удар по империи и царской фамилии не должен остаться безнаказанным. Но кто? Как? Зачем? Почему? Что теперь делать? Такие вопросы задавали миллионы людей на бескрайних просторах великого государства Российского. Но Валуев был среди тех, кто должен был дать ответы на эти вопросы. Предательство? А надо ли поднимать на щит этот лозунг? Происки внешних врагов? Он чувствовал, что ноша эта ему не по плечу. Сейчас империи нужен сильный лидер. Он еще раз посмотрел список, оказавшийся перед его глазами. Это был список погибших членов дома Романовых.

1. Государь император Александр Николаевич, второй этого имени, шестидесяти одного года, был найден в проходе, неподалеку от столовой, в которой произошел взрыв.