Цена империи. Чистилище (СИ) - Тарханов Влад - Страница 1

Пролог

Влад Тарханов, Игорь Черепнёв

Цена империи. Чистилище

Из цикла «Игры в солдатики»

Серия «Михайловичи» -1.

Пролог

Два величайших тирана на земле: случай и время.

(И.Гергер)

— Михаил Евграфович, вам надо посмотреть эти графики.

Ведущий научный сотрудник отдела «статистической темпористики» организации, именуемой «Проект «Вектор»», профессор Надеждин, уставился на подбежавшего к нему, запыхавшегося оператора систем наблюдения и контроля ветвей исторического дерева, лейтенанта Головоножко.

— Так, Лёня, отдышись, запыхался, как паровоз на сорокаградусном подъеме. «Ракету»[1] Стефенсона наблюдал? Один в один с ним дышишь. Пошли ко мне, нечего тут на коридоре волну гнать, покажешь и расскажешь.

Когда они зашли в кабинет профессора, тот рухнул в свое кресло и активировал монитор ноутбука. После того, как удачно прошла засылка хроноагента Андрея Толоконникова в конец 1939 года[2], в результате чего от древа мира отпочковалась новая стабильная реальность, в проект наконец — то стали вливать очень приличные средства. Это позволило не только дополнительно набрать новый персонал, но и обеспечить его самым современным оборудованием. И одновременно ужесточить и без того драконовские меры по обеспечению секретности и дезинформации партнёров и коллег различного масштаба, а проще говоря потенциальных противников.

— Показывай!

— Вот они, Михаил Евграфович. Эта наша новая стабильная реальность, РИ-43, но она не настолько устойчивая, как предполагалось согласно расчетам. Смотрите, мы наблюдаем там отпочковывание как минимум, трех ветвей, которые можно считать относительно перспективными. По нашим прикидкам, можно туда перебрасывать хрономатрицы, но в точку, которая ниже декабря 1939 года. И это позволит добиться серьезного уменьшения энергозатрат, по сравнению с пересылкой хрономатрицы в нашу стволовую часть реальности.

— Леонид Макарович, разве это не подтверждает наши теоретические выкладки? Что тут неправильного. Стоп! А вот это что за фигня? Что это за флуктуации, Лёня? Это из-за них ты меня решил взять за жабры?

Доктору наук, профессору Надеждину недавно исполнилось тридцать восемь лет, из молодых дарований, мало кому удавалось защитить докторскую в двадцать пять, да еще и минуя кандидатскую. Из-за своего характера учёный удачно избежал тлетворного влияния «общечеловеков» и прочей либерастической отравы. В его речи молодежный сленг присутствовал порой в очень неприличных количествах, но не слишком скромный гений, делавший в уме сложнейшие расчёты, всегда отличалось некоторой экстравагантностью, и даже на грани сороковника эта оригинальность никуда не делась, а стала еще более ярко выраженной.

— Так точно, товарищ ведущий научный сотрудник. Это энергетические выбросы. Пока что мы зафиксировали их пять штук всего. Амплитуда — умеренная. Я бы даже сказал, что весьма слабенькая, но как-то тревожно.

— Есть корреляция между флуктуациями энергии и образованием в РИ-43 новых стабильностей? — профессор застучал по клавишам.

— Образований новых стабильностей — три штуки, выбросов энергии — пять штук. Совпадение с образованием в двух случаях: первом и третьем. Я тут никакой зависимости не вижу.

— Не обижайся, Леонид, то, что ты не видишь, не означает, что этой взаимосвязи нет. Надо просчитать. Очень надо… В общем, звоню Михайловичу, пусть шеф объявляет аврал! Хорошо, спасибо, Лёня, сейчас организую мозговой штурм проблемы.

— Извините, Михаил Евграфович, а не получится так, что мы тут черную дырочку организуем? Коллайдер не потянул, так, вроде мы сподобимся…

Лейтенант выглядел слишком уж струхнувшим.

— Не боись, вояка! Пока что ни по какой теории черной дырой не пахнет, от слова совсем… Но вот что день грядущий нам готовит, этого я тебе сказать достоверно не смогу! Считать надо.

— А можно, я в ваш штурм свой плевочек внесу? — неожиданно осмелел Головоножко.

— Ну, внеси, — почти без эмоций отозвался профессор, увлеченно что-то просчитывая, в открытом математическом приложении.

— А если это ОТТУДА пытаются пробиться к нам СЮДА? А?

— Лёня, плиз, иди, работай, я твою версию учту, посмотрим, что покажут расчеты. Надо попросить время у супера, вне очереди… Извини, мне надо заявку срочно бросить! И ещё, Лёня, отслеживай всплески и проверь, что там с микрофлуктуациями, какая по ним статистика? Разрешение аппаратуры позволяет их уловить?

— Позволяет. Сделаем, Михаил Евграфович, главное, что это не черная дырочка… остальное не так страшно…

Когда лейтенант покинул кабинет профессора, тот по селектору вызвал сотрудников на срочное совещание и грустно заметил:

— Лёня, Лёня, мы ведь сами не знаем, на что способно время, может быть, окажется, что чёрная микро-дырочка будет за благо!

Одно слово от авторитарного коллектива: все даты в произведении даны по новому стилю, дабы уменьшить количество скобок в тексте и упростить его восприятие при создании аудиокниги.

Второе слово из того же первоисточника: события, герои, их отношения и соотношения вымышлены и с реальными фигурами-однофамильцами никаких точек соприкосновения не имеют.

Оба слова касаются всех книг серии.

[1] «Ракета» — самый известный паровоз Джорджа Стефенсона, созданный в 1833 году (его первый локомотив «Блюхер» был создан намного ранее, в 1814 году, назван в честь победителя Наполеона). Надо признать, что сорокаградусный подъем для этого паровоза был бы непреодолимым препятствием.

[2] См. серию «Проект «Вектор»», Влада Тарханова.

Глава первая. Учитель и ученик

Часть первая

ТЕОРИЯ ОЧЕНЬ БОЛЬШОГО ВЗРЫВА

Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета,

будущее выстрелит в тебя из пушки.

(А.Гафуров)

Глава первая

Учитель и ученик

Подмосковье

12 октября 2020 года

Учитель, воспитай ученика,

Чтоб было у кого потом учиться

(Б.Левин — Е.Винокуров)[1]

Коняев

За окном — золотая осень. То время, когда на дворе еще не прелюдия зимы, а воспоминание об уходящем лете, когда листва на кустах и деревьях не осыпалась грязно-серыми комками на землю, а трепещет золотом и багрянцем. Мое любимое время года. Я точно знаю, до зимы не дотяну ну, тут уж извините, мне девяносто два года, пожил уже. Никаких сантиментов и сожалений. Есть такая болезнь, которую наука пока лечить не научилась, она называется старость. Меня зовут Михаил Николаевич Коняев. По профессии историк, академик еще доперестроечных времен. С гордостью могу сказать, что меня считали самым скандальным историком времен Советского Союза. Не без оснований меня называют последним академиком времен СССР: я был избран членкором буквально накануне распада страны. Скандальным я был по той причине, что слишком мало ссылался на классиков марксизма-ленинизма, впрочем, для конца восьмидесятых это было не столь критично, даже несколько поощрялось. Мои работы были посвящены состоянию сельского хозяйства в России в период с конца шестнадцатого и до начала двадцатого века. Учитывая, что от наличия продуктов питания зависит безопасность государства, я и разбирал не только уровни урожайности, но и политические и экономические аспекты жизни страны, от сельского хозяйства зависящие. Классовый подход? Да нет, не это было главным, кстати, я считал, что роль личности в истории советскими учеными слишком недооценена в силу давления классовой теории, которая в нашей истории как-то не работает так, как представляли себе классики марксизма. За иммунитет ко всяким «измам» я был сначала бит, потом обласкан, затем отправлен на синекуру: будучи пенсионного возраста получил кафедру истории земельных реформ в России. Пустое место. И кафедра. И реформы. Семь монографий, плюс три в составе коллектива авторов. Шестнадцать кандидатов и три доктора исторических наук. Заслуги есть. С кем я был знаком, кого я консультировал, рассказывать не буду. Сами видите, что у нас происходит, поэтому зачем говорить о том, что так и не получилось реализовать? Извините, мне надо поговорить с одним человеком: