В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл - Страница 8

Сергей был корпоративным юристом. Он работал в офисе, ходил в костюме, сорочке и красном галстуке. Он обожал классическую музыку и частенько посещал Московскую консерваторию на выходных с супругой и сыном. Естественно, его мучители полагали, что достаточно легкого давления на человека такого склада, чтобы тот сдался. Но они не знали его по-настоящему. Для Сергея сама мысль оговора и лжесвидетельства была более невыносимой, чем физические страдания, которым они его подвергали. И он не сдался.

Но пытки сделали свое дело. После семи месяцев в заключении его здоровье серьезно пошатнулось. Он похудел на 18 килограммов и страдал от невыносимой боли в желудке.

Ситуация становилось всё более отчаянной. Нам нужно было его вытащить из этого ада. Мы делали всё, что было в наших силах.

Мы давили на Международную коллегию адвокатов, Общество юристов Великобритании, Парламентскую ассамблею Совета Европы и многие другие организации. Ряд из них откликнулись и поднимали вопрос Сергея, но для российской власти всё это было «бурей в стакане воды», не стоившей их внимания. Никогда раньше я не чувствовал себя таким беспомощным.

Нам просто необходимо было срочно отыскать эти 230 миллионов долларов.

Прежде чем бросить нас, Джон Москоу подготовил черновые варианты судебных запросов §1782 в отношении двух клиринговых банков: «Джи-Пи-Морган» и «Ситибанк». Через них прошли суммы, связанные с мошенническим возвратом налогов. Настало время подавать запросы.

Мы наняли других юристов, которые и довели дело с подачей этих запросов до конца. Но к этому моменту здоровье Сергея стремительно ухудшалось. Ему диагностировали панкреатит, камни в желчном пузыре. Срочную операцию назначили на 1 августа 2009 года.

За неделю до операции его мучители снова пришли в его камеру и пытались заставить его подписать лжесвидетельства. Он снова отказался. Тогда они перевели его из СИЗО с небольшим больничным отделением в изолятор с повышенным уровнем строгости — «Бутырку». Этот филиал ада считается самой ужасной тюрьмой в России. И самое страшное для Сергея было в том, что в ней не было «больнички». Именно там у него появились непроходящие мучительные желудочные боли, но на все просьбы о медицинской помощи следовал отказ.

28 июля наши юристы в США подали запросы §1782 на раскрытие банковской информации в суд, и к нашему удивлению, судья довольно быстро их удовлетворил.

Спустя две недели, в течение которых Сергея гнобили в «Бутырке», «Джи-Пи-Морган» и «Ситибанк» передали нам файлы. Было много надежд, но вскоре стало ясно, что файлы не покрывают и доли того, что мы запрашивали. Оба банка не предоставили огромные блоки данных; были пропущены целые временные периоды. Всё это очень затрудняло поиск финальных получателей украденных денег.

Юристы потребовали от банков исполнения судебных решений надлежащим образом. На это нужно было время, а времени у Сергея оставалось очень мало. Последнее, что теплило в нас надежду, это то, что, согласно российскому законодательству, срок пребывания подследственного в следственном изоляторе ограничивается ровно одним годом. По прошествии 365 дней власти должны были либо передать дело в суд, либо выпустить Сергея. Но российское правительство не могло позволить этому делу дойти до суда. В суде у Сергея была бы международная трибуна, с которой он мог обличить чиновников, виновных в краже 230 миллионов долларов налогов и еще 107 миллионов, украденных годом ранее. Суд вынес бы приговор и, естественно, объявил его самого виновным, но это не помогло бы им закрыть Сергею рот. А им было очень нужно, чтобы он замолчал.

Ночью 16 ноября 2009 года, спустя 358 дней со дня его ареста, состояние Сергея стало критическим. Руководство «Бутырки» не желало дальше брать всю ответственность на себя, поэтому они отправили его на скорой через весь город в изолятор с больничным отделением. Но там вместо реанимации Сергея поместили в карцер, приковали наручниками к нарам, и восемь охранников забили его до смерти резиновыми дубинками.

Ему было всего 37.

5. Дорожная карта

На следующее утро, в 7:45, мне позвонили.

Этот звонок до сих пор остается самым душераздирающим событием в моей жизни, искалечившим ее. Я был абсолютно не готов к тому, чтобы вот так потерять коллегу. Сергея убили только потому, что он пытался делать правильные вещи. Его убили потому, что он работал на меня. Чувство вины, которое я ощутил тогда и продолжаю ощущать сегодня, проникло в каждую клеточку моего тела.

Когда отчаяние и печаль немного спали, мне стало ясно, что делать дальше: я отодвину всё, что было важного в моей жизни, на второй план, и направлю всё свое время, ресурсы и энергию на то, чтобы добиться наказания всех причастных к ложному обвинению, аресту, пыткам и убийству Сергея, а также к воровству 230 миллионов долларов.

С тех пор именно этим я и занимаюсь.

После убийства Сергея мы забросали все правоохранительные органы сообщениями о совершенных преступлениях с требованием привлечь виновных к ответственности. У нас были горы улик. Пока Сергея 358 дней держали в тюрьме, он и его адвокаты подали 450 жалоб, так что все нарушения и злоупотребления, которым он подвергался, были хорошо задокументированы. Его адвокаты передали все жалобы нам, включая те, что писал сам Сергей. Это был целый фолиант доказательств преступлений против прав человека. Первый за последние 35[2] лет истории страны. Власти должны были отреагировать.

Они и отреагировали — но не так, как мы рассчитывали. Вся путинская система, от низовых исполнителей до высшего руководства страны, выстроилась «по стойке смирно». Началась массовая фальсификация и укрывательство. В течение суток со дня смерти Сергея министерство внутренних дел заменило причину смерти с токсического шока на сердечную недостаточность. Его семье отказали в проведении независимой патологоанатомической экспертизы и продолжали утверждать, что Сергей был здоров. Эту ложь, разбавленную другим враньем, повторяли все должностные лица без исключения на всех уровнях власти.

Позже начали всплывать новые детали. За две недели до убийства Сергея Евгения Альбац — зубр расследовательской журналистики и главный редактор еженедельника «Новое время» — сообщила, что сотрудники ФСБ получили взятку в 6 миллионов долларов за организацию ареста Сергея и сокрытие следов хищения 230 миллионов долларов бюджетных денег.

Всё было просто и ясно: причина убийства Сергея — деньги. Надо было вернуться к попыткам получить всю информацию от «Джи-Пи-Морган» и «Ситибанк». Теперь эти деньги были уже не просто грязными — они были запачканы кровью.

И на этот раз банки поняли, что отмахнуться не получится. Они предоставили нам все документы по ряду банков из России и бывших советских республик за два с лишним года. Это был просто кладезь информации — у нас оказалась база с 1,3 миллиона банковских операций разных российских банков.

Поначалу нам казалось, что это и есть ключ к раскрытию тайн отмывания денег. Но дальнейшее изучение данных только отдаляло нас от этой разгадки — мы буквально тонули в них. Там были сотни тысяч наименований компаний, несметное количество счетов, и никакой явной связи.

Нам нужна была «дорожная карта», которая провела бы нас сквозь все эти данные к мошенничеству с 230 миллионами долларов. Без нее мы плутали во тьме.

Мы вернулись к поиску денег, углубившись в изучение деятельности наиболее явных фигурантов мошенничества в России: майора Павла Карпова, подполковника Артема Кузнецова и Дмитрия Клюева, владельца «Универсального банка сбережений» — банка, куда стекались преступные деньги.

К сожалению, с нами не было специалиста по противодействию отмыванию грязных денег такого калибра, как Джон Москоу, но и нам самим было не впервой расследовать финансовых махинаций. Скрупулезное исследование именно российских махинаций — наш конек и бизнес-модель фонда Hermitage. Пришло время задействовать его вновь.