Цитадель Гипонерос (ЛП) - Бордаж Пьер - Страница 17

«Поправка, спора Киакс: тезис о несуществовании махди Шари пока что поддерживался в наших интересах, однако сенешаль Гаркот ожидает его появления на Сиракузе уже больше трех лет. Ваша неспособность поймать этого мальчика, который с вероятностью более пятидесяти процентов есть воин безмолвия, не повлечет неблагоприятных последствий».

«С другой стороны: его пленение вызвало бы настороженность махди Шари и, возможно, удержало бы его от рискованных действий на имперской планете».

«Ваши мозговые имплантаты стали эффективнее, спора Киакс. Поэтому чан в вас не совсем разочаровался. Хвала вашей неуклюжести. Конец связи: теперь я должен предупредить наши контакты».

Киакс уставился на упавшего к его ногам анжорца, дрожащего от рыданий. Женщина без движения лежала на диване и не пошевелила пальцем в свою защиту, когда наемники-притивы схватили ее за руки, подняли и содрали с нее ночную рубашку.

Глава 4

Далекие зазубренные гребни гор Пиай кутались в шафранную пелену. Сезон так называемого «желтого неба» подходил к концу, но отдушины в грунте продолжали с силой выплевывать вихри сернистых газов, которые скрадывали значительную долю света Мариж-Юриж, двойной звезды системы Сигма П.

Машинальным жестом У Паньли проверил, что гибкая трубка его маски как следует соединена с кислородным резервуаром — плоской металлической бутылью, которую он носил через плечо, как спортивную сумку. Только кольцевики, уроженцы Колец, могли обойтись без вспомогательного дыхательного аппарата, пока длились четыре местных месяца желтого неба, потому что их легкие защищала специальная мембрана, которая отфильтровывала молекулы токсичных газов. Кольцевики от них регулярно отделывались, отхаркивая смесь слюны, углерода и серы. Эта пористая оболочка, дополнительная плевра, которую местные не без издевки прозвали «чахоткой», родилась как результат физиологической мутации.

Прежде чем нырнуть во внутренний дворик здания, У Паньли протер тряпкой визор своей маски и обвел взглядом горизонт. Газовая завеса время от времени прерывалась быстро перемещающимися просветами, и сквозь них виднелись один позади другого фрагменты пяти внутренних колец, а на заднем плане, на фоне серого неба, — охристый полумесяц Сбарао. У Паньли приходилось спешить, и все же он потратил несколько секунд, чтобы полюбоваться уникальным зрелищем планеты и ее спутников, настолько многочисленных и плотно сблизившихся, что они слились и образовали одиннадцать концентрических спрессованных поясов. Корректоры гравитации и кислородные генераторы позволили заселить девять из них. У Паньли побывал во многих мирах, но нигде больше не доводилось ему созерцать подобной панорамы, нигде он не испытывал этого странного ощущения парения между небом и землей, нигде он не ступал по полоске земли и скал шириной около тысячи километров, кривизна которой воспринималась невооруженным глазом.

У Паньли иногда про себя подумывал, что выбрал жизнь на Шестом кольце Сбарао по одной-единственной причине — его жаркий и сухой климат нисколько не напоминал ему о ласковом океане Селп Дика. Орден Абсуратов был уничтожен двадцать стандартных лет назад, а он, рыцарь, отмеченный тонзурой, не участвовал в битве при Гугатте. И не явился он на вызов мудрецов директории просто потому, что закрутил бешеный роман с женщиной с Брадебента, небольшого планетоида, на котором находился с миссией. Околдованный формами красавицы У не проникся неотложностью кодопослания, доставленного через посредников, и ответил, что ему не позволяет вернуться на Селп Дик заразная тропическая болезнь. Несколько дней спустя сферические экраны головидения объявили о роспуске Ордена и воцарении империи Ангов. Беда никогда не приходит в одиночку — женщина его сердца положила глаз на какого-то брадебентца и без дальнейших церемоний бросила рыцаря.

У Паньли сжег свою серую сутану, выбрил голову, чтобы скрыть вечную тонзуру, и с отчаянием бессильно наблюдал за вторжением имперской армии и когорт крейциан на Брадебент. Он не подчинился четырем мудрецам директории, прямым представителям махди Секорама, он изменил своей рыцарской клятве, и решающее противостояние развернулось без него. Его присутствие на Гугатте, конечно, не изменило бы хода вещей, но он разделил бы судьбу своих товарищей, он умер бы достойно — вместо того, чтобы жить в бесчестии. Точимый раскаянием, он отправился в дом своей бывшей возлюбленной и убил их обоих, ее и ее нового любовника, как будто они были в ответе за его ошибки. Местные информаторы У добыли для него адрес контрабандиста, чей полуразвалившийся деремат отправил его в Рахабезан, столицу Сбарао. Он рематериализовался посреди улицы, в разгар беспорядков: известие о казни Донса Асмусса, правящего сеньора, и отвратительное зрелище публичной казни его жены и детей взбудоражили местное население. Репрессии Междупола, подкрепленного отрядами наемников-притивов, были ужасны.

Основательная рыцарская подготовка позволила У Паньли там, в Рахабезане, выбраться из заварушки, не пострадав. После того он связался со старыми местными наблюдателями Ордена, и единственный, который еще не томился в полицейской темнице, посоветовал ему отправиться на Кольца, где он мог бы подать руку помощи местному населению, яростно сопротивлявшемуся новой власти. Так он оказался на Первом кольце, а затем, когда имперские фаланги прорвали линии круговой обороны, — на Втором, Третьем и, наконец, Шестом. В конце концов повстанческие армии капитулировали, и пришло время репрессий, инквизиции и огненных крестов.

— Что ты там возишься, Баньши? Тебя кэп ждет! — прозвучал чей-то недовольный голос.

У Паньли оглянулся на коренастую фигуру жестикулирующего Пузореза, молодого сбарайца, прозванного так за привычку пырять своих противников кинжалом в живот. Густой слой серных газов стал рассеиваться под натиском сильного ветра. На горы Пиай начали беспорядочно падать столбы белого света двойной звезды, и температура внезапно подпрыгнула на несколько градусов.