Сын губернатора (СИ) - Рузанова Ольга - Страница 38

Дернувшись, я начинаю вырываться. Толкаю в плечи, но лишь сильнее злю его. Резко соскочив со стула, Рома хватает меня за шею и, развернув нагибает над столом.

- Пусти! – взвизгиваю я.

- Может, пошалим, а?.. – жутко хохоча, хрипит парень.

Липкий ужас, окатив с ног до головы, забирается под кожу и парализует тело. Захлебнувшись в немом крике, я чувствую, как скользит его рука по внутренней стороне бедра и начинает лезть под шорты снизу.

- Нет… нет…

Будто очнувшись, начинаю сопротивляться, лягаюсь ногами, упираясь обеими руками в поверхность стола.

- Под Греха легла, и под меня ляжешь…

- Скотина… урод… отвали от меня!

Держа одну руку на моем затылке, шарит второй у меня между ног. Сцепив зубы, собираю всю свою волю в кулак и с силой пихаю его локтем в живот.

Руки Ромы тут же меня отпускают, а сам он отлетает в сторону. Я выпрямляюсь и, быстро развернувшись, застываю на месте. В двух метрах от меня стоит Герман. Широко расставив ноги и сжав руки в кулаки, смотрит на меня обезумевшим взглядом.

Он выворачивает нутро наизнанку. Пускает в кровоток первобытный ужас. Все волоски на моем теле встают дыбом.

Таким я его не видела еще никогда. Даже тогда, когда он избивал зарвавшихся посетителей бара. Сейчас же в его глазах читается только жажда крови.

- Гер-ман… - выдыхаю беззвучно.

- Грех, она провоцировала, - подает голос поднимающийся с пола Баталов, - жопой крутила передо мной…

Греховцев медленно моргает, делает выпад в сторону и, схватив Рому за шкирку, впечатывает головой в стенку шкафа. Тот глухо стонет и даже не пытается сопротивляться. Германа это словно заводит. Вздернув друга вверх, он бьет кулаком в лицо, отчего тот снова заваливается.

Я же, зажав руками рот, вскрикиваю с каждым ударом.

- Вставай, - рычит Герман.

- Все, хватит, Грех…

- Хватит?!

Следует очередной удар в челюсть, от которого Баталов улетает на середину кухни, а попавшийся на его пути стул с грохотом переворачивается.

Не знаю, сколько бы еще продолжалось избиение, если бы я не взяла себя в руки.

- Герман! – зову его, - Герман!

Рома лежит лицом в пол, пытается опетреться на руки, чтобы подняться, но сил явно не хватает. Они разъезжаются по кафелю в стороны, и он снова падает. Греховцев, нависнув над ним, шумно дыша, молча наблюдает.

- Герман, - приблизившись, трогаю его за плечо.

Он вздрагивает, как от удара током, но на меня не смотрит. Поднимает друга за грудки и прижимает спиной к стене.

- На х@й свалил отсюда! – выплевывает в лицо, - попадешься на глаза – урою!

- Из-за нее, что ли? – окровавленным ртом шепелявит Рома, - она сама ко мне лезла…

Слышится глухой звук очередного удара. На этот раз в живот. Согнувшись пополам, бедняга хватает воздух открытым ртом, а Герман, схватив за ворот рубашки, заставляет его выпрямиться.

- Пошел! Вперед!

Больше Баталов не спорит, сильно шатаясь, бредет через прихожую, на ходу прихватывает свою обувь и вываливается из квартиры.

Как только дверь за ним закрывается, я срываюсь с места. Подлетаю к Греховцеву и висну на его шее. Мне почему-то кажется, что наш обычай должен его успокоить. Что сейчас он посмотрит мне в глаза долгим взглядом и вопьется поцелуем.

Но, похоже, я где-то просчиталась. Глядя в сторону, Герман снимает мои руки со своих плеч и молча идет в ванную.

Я бегу за ним.

- Герман, - прошу жалобно, - посмотри на меня.

Но он ведет себя так, словно меня рядом нет. На лице каменная маска, глаза цвета грозового облака. Механическими движениями моет руки под краном и проходит мимо меня, все так же, словно не замечая.

Я семеню следом. От него веет таким холодом, что меня начинает сотрясать дрожь. Все тело покрывается крупными мурашками, зуб на зуб не попадает.

- Гер – ман… - сиплю, чувствуя, как пропадает голос.

Он молча натягивает на себя толстовку, обувается и выходит из квартиры. Я порываюсь его догнать, но на пороге заставляю себя остановиться. Это бесполезно. Каким-то шестым чувством понимаю, что трогать его сейчас бессмысленно.

Закрываю за ним дверь и, обхватив голову руками, медленно сползаю по стене.

Вот и рвануло. Как бы ни было сейчас страшно и больно, следует признать – виновата я сама. Нужно было сразу Герману все рассказать, он бы мне поверил. Он всегда мне верит.

Я сама все испортила.

Поднимаюсь и на затекших ногах плетусь в кухню убирать последствия драки. Поднимаю стул, грохнувшуюся со стола салфетницу и принимаюсь отмывать пол от засохших капель крови Баталова. Ему сильно досталось, остается только надеяться, что Герман не добивать его ушел.

Наступает вечер, за окном постепенно темнеет, а Греховцева все нет. Я ему не звоню и не пишу, сидя на подоконнике кухни, терпеливо жду его возвращения.

Знаю, он придет. Остынет, подумает и вернется.

Проходит еще два часа, и я, не выдержав, решаю его набрать. Слушаю равнодушный голос автоответчика и, отключившись, ложусь спать.

Засыпаю на удивление быстро, а просыпаюсь от того, что меня поднимают на руки. Я спросонья не сразу понимаю, что происходит. С перепуга, потеряв опору, машу руками и хватаюсь за широкие плечи.

Прижавшись лицом к прохладной после улицы толстовке, облегченно выдыхаю.

Вернулся.

Герман усаживает меня на подоконник и, нависнув, смотрит в глаза. Его лицо уже не такое неживое, каким было, когда он уходил. Но он все равно еще жутко зол.

- Рассказывай…

- Хорошо.

- Как давно за моей спиной он тебя лапает?

Мое сердце пропускает удар.

- Это первый раз. Честно.

Герман продолжает сверлить взглядом. Вижу, что до конца не верит.

Тяжело сглотнув, впиваюсь ногтями в собственные ладони и начинаю.

- Прости меня. Я, наверное, сразу должна была рассказать…

- Говори!

Глава 23.

- Рома… он давно говорит, что я ему нравлюсь.

- Как давно?

- Ты тогда еще в Лондоне был.

- И ты мне не сказала? – неверяще шепчет Герман.

- Прости… - шевелю беззвучно губами, - я не думала, что это серьезно.

- Пи@дец! – резко оттолкнувшись руками от подоконника, разворачивается ко мне спиной и запускает пальцы в шевелюру.

Я же закусываю губы изнутри и изо всех сил пытаюсь сдержать слезы. Что я наделала?! На что надеялась? Что Рома притворится, что ничего такого не говорил, а из моей памяти самостоятельно сотрутся те неприятные моменты? Что вся эта ситуация рассосется сама по себе?

Герман набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает. Повторяет так несколько раз, но затем, видимо, не сдержавшись, одним движением смахивает все с комода.

Я коротко взвизгиваю и рефлекторно подтягиваю колени к груди.

- Что еще? – обманчиво ровным тоном спрашивает он.

Возвращается ко мне и, дернув ноги вниз, грубо разводит колени в стороны.

- Рассказывай, - шипит в лицо.

- О’кей… когда ты был в Лондоне, Рома присматривал за мной…

- Я в курсе.

- Хотя я говорила, что не надо.

- Ты поэтому говорила? Потому что он к тебе клеился?

- И поэтому тоже, - глядя исподлобья, признаюсь я, - он сказал, что я ему нравлюсь, и что он не прочь со мной встречаться.

- А ты?

- Отказалась, конечно! Тогда он начал рассказывать, что я тебе не пара, что нужна только для… ну, сам понимаешь…

- И?..

- И даже сказал, что у тебя есть невеста.

- Он так сказал?

- Я ему не поверила! – добавляю быстро.

Герман зло скалится, отчего его верхняя губа чуть приподнимается вверх, коротко выдыхает, а затем, запустив руку в волосы, прижимает меня к плечу.

Он очень взвинчен, я отчетливо слышу, как тарабанит в большой груди его сердце.

- Никого не слушай, - шепчет хрипло, - знай, какую бы хрень тебе ни рассказывали, главное это то, что мы вместе. Поняла?

- Угу…

- Ты уже не сможешь без меня, Рая, а я не смогу без тебя.

- Зачем ты так говоришь? Я не собираюсь от тебя уходить.