Пространство Откровения. Город Бездны - Рейнольдс Аластер - Страница 49

– Ладно, – сказала Хоури. – Согласимся считать, что все это правда, и зададимся вопросом: ну и что? Кэл же должен был понимать: Дэн не пройдет те же стадии развития, которые проходил он сам, как бы ни контролировал он жизнь мальчика. Как насчет тех впечатлений, которые ребенок получает еще в период пребывания в утробе матери? – Хоури покачала головой. – Безумие! В лучшем случае Кэлвин мог рассчитывать на грубое подобие.

– Я думаю, – сказал Садзаки, – на это и был расчет. Кэл рассматривал клонирование как одну из предосторожностей. Он знал, что процесс сканирования, которому он намеревался подвергнуть себя и еще семьдесят девять человек, разрушит его материальное тело, а потому хотел получить другое, в которое он сможет вернуться, если жизнь в машине придется ему не по нраву.

– Так и вышло?

– Возможно. Но не в этом дело. Во времена Восьмидесяти операция по обратному переносу сознания – от машины к человеку – была еще за гранью возможного. Реальной причины торопиться не было. Кэл всегда мог держать свой клон в криосне до тех пор, пока тот не понадобится. Мог сделать еще один клон, уже из клеток мальчика. Он умел заглядывать далеко вперед, этот Кэлвин!

– Если считать, что обратный перенос сознания возможен.

– Что ж, Кэлвин понимал, что вероятность положительного результата его действий не слишком велика. На этот случай и был подготовлен еще способ продления жизни, кроме обратной перезаписи.

– А именно?

– Его запись на бета-уровне. – Садзаки теперь говорил не торопясь, тоном таким же холодным, как воздух в отсеке капитана. – Формально эта запись не имела сознания, но это была весьма детальная факсимильная копия Кэлвина. Ее относительная простота означала, что ее легче закодировать и переписать на мозг Дэна. Куда легче, нежели внедрить туда альфу.

– Я слышала, первичная альфа куда-то исчезла, – сказала Хоури. – Так что того Кэлвина, который мог бы продолжать свое дело, фактически не осталось. Нетрудно догадаться, что и Дэн повел себя куда более независимо, чем хотелось Кэлвину.

– Это еще мягко говоря, – кивнул Садзаки. – История Восьмидесяти стала началом упадка Института Силвеста. Дэн сбросил с себя кандалы, так как больше интересовался тайной затворников, нежели кибернетическим бессмертием. У него оставалась бета-запись отца, хотя он, видимо, не понимал ее истинного значения. Он рассматривал ее скорее как семейную реликвию, чем как нечто неизмеримо более важное. – Триумвир снова усмехнулся. – Думаю, если бы он знал, что это такое, он бы ее уничтожил, хотя это означало бы его собственную аннигиляцию.

«Понятно, – подумала Хоури. – Бета-запись – это что-то вроде пойманного в ловушку беса, который ищет возможности заполучить тело-носитель. Бес не обладает сознанием в нашем понимании этого слова, но он силен и опасен, и недюжинная изобретательность заменяет ему подлинный интеллект».

– Меры предосторожности, принятые Кэлвином, оказались весьма полезны и для нас, – продолжал Садзаки. – В бета-записи содержалось вполне достаточно его опыта, чтобы вылечить капитана. Все, что нам было нужно, – это уговорить Дэна, чтобы позволил Кэлвину временно поселиться в его уме и теле.

– Это получилось так легко? И Дэн ничего не заподозрил?

– Это вовсе не было легко, – признался Садзаки. – Было совсем нелегко! Периодически Кэлвин одерживал верх, и это походило на буйную одержимость. Особенно трудно было контролировать движения. Чтобы подавить личность Дэна, мы были вынуждены колоть ему смесь нейроингибиторов. И когда Кэлвин наконец прорывался, тело оказывалось почти парализовано. Выглядело это так, будто наш блестящий хирург во время операции пьян в стельку. Дэну это во всех отношениях далось тяжело. Было очень больно, по его словам.

– Но своего вы добились?

– Верно. Однако это было сто лет назад. Пора снова посетить доктора.

– Ваши флаконы, – сказала ординатор.

Одна из закутанных в мантильи сопровождающих выступила вперед, держа флакон, похожий на тот, который Силвест вынул из своего кармана. Только жидкость во флаконе Паскаль была ярко-красная, а у Силвеста желтоватая. Там и там плавали гроздья более темного вещества. Ординатор взяла оба флакона и подержала на виду, прежде чем поставить на стол.

– Мы готовы приступить к свадебному обряду, – сказала она, а затем задала обычный вопрос: нет ли среди присутствующих лиц, имеющих соображения биологического или этического свойства, по которым свадьба не должна состояться. Возражений, конечно, не последовало.

Но в этот торжественный момент, казалось сулящий многочисленные возможности, Силвест заметил среди зрителей женщину под вуалью. Незнакомка порылась в сумочке, достала закрытый рубиновой пробкой пузырек с содержимым янтарного цвета и откупорила его.

– Дэниел Силвест, – произнесла ординатор, – берешь ли ты в жены эту женщину по законам Ресургема, до тех пор пока этот брак не будет аннулирован в соответствии с ныне действующим или иным законодательством?

– Беру, – ответил Силвест.

Тот же вопрос был адресован Паскаль.

– Беру, – ответила она.

– Тогда наложим узы.

Ординатор вынула из своей шкатулки свадебный пистолет и переломила его. Затем взяла красный флакон, который принесла служительница, вложила в казенную часть ствола и вернула пистолету первоначальную форму. По стволу побежали энтоптики, показывающие состояние устройства.

Жирардо взял Силвеста за предплечье, чтобы поддержать его, а ординатор прижала сходящийся на конус ствол к черепу жениха, чуть выше глаза.

Силвест был прав, говоря Жирардо, что церемония не слишком болезненная, но и приятной ее не назовешь. Он ощутил жгучий холод, как будто жидкий гелий хлынул в голову. Неприятное ощущение длилось недолго, а крошечной ранке предстояло зажить через несколько дней.

Иммунная система мозга куда слабее, нежели у тела в целом, и клетки Паскаль, плавающие в бульоне из наномедов, скоро свяжутся с клетками Силвеста. Их объем ничтожно мал – меньше десятой доли процента от массы мозга, но трансплантируемые клетки несут на себе нестираемый отпечаток личности Паскаль – тончайшие нити голографических вместилищ памяти и характера.

Ординатор удалила из пистолета пустой флакон и вложила на его место желтый. У Паскаль это была первая свадьба по обычаю Йеллоустона, и она с трудом скрывала волнение. Жирардо придерживал ее за руки, пока ординатор вводила в ее мозг нейронный материал Силвеста. Паскаль сильно вздрогнула, когда это произошло.

Силвест не потрудился развеять заблуждение Жирардо, считавшего, что имплантат внедрен навсегда. Это не тот случай. Трансплантируемая нейронная ткань маркирована безвредными изотопами, которые позволяют выполоть и уничтожить чужеродные клетки с помощью специальных вирусов развода. До сих пор Силвест не прибегал к такой процедуре и надеялся не прибегать впредь, независимо от числа браков. В его мозгу жили призрачные образы его прежних жен (так же как в их головах жил его образ), а теперь там поселится и образ Паскаль. Между прочим, в памяти Паскаль появятся очень бледные воспоминания о женах Силвеста, которых она прежде и знать не знала.

Таковы йеллоустонские обычаи.

Ординатор аккуратно укладывала свадебный пистолет в шкатулку.

– Согласно законодательству Ресургема, вы сочетались законным браком, – сказала она. – Объявляю вас…

В этот момент запах духов достиг птиц Жанекена.

Женщина, которая открывала янтарный флакончик, уже исчезла, оставив вызывающе пустое кресло. Нежный аромат, исходивший оттуда, заставил Силвеста почему-то вспомнить о раздавленных в пальцах прелых осенних листьях. Захотелось чихнуть.

Что-то не так.

Зал заполнился бирюзовыми блестками, и будто одновременно раскрылось множество вееров, раскрашенных пастелью. Это распушили свои хвосты павлины Жанекена. С шелестом раскрылись десятки павлиньих глаз. Внезапно воздух посерел.

– Ложись! – завопил Жирардо.

Он как безумный рвал ногтями кожу на шее. В нее что-то вцепилось, что-то маленькое и изогнутое. Силвест растерянно взглянул на свой костюм и увидел с полдюжины колючек в форме запятой. Им не удалось проткнуть ткань, но страшно было до них дотронуться, чтобы стряхнуть на пол.