Собственность Шерхана (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 39

— Вези, показывай нам нашу внучку. Обычно, конечно, наоборот делают, сначала женятся, потом детей заводят, — подколола, не смогла сдержаться.

— А я вот у вас такой весь необычный. Иман вам понравится.

Везти родителей в Белоснежкин дом не хотелось. Не то, чем я мог гордиться, жить у своей женщины, будто своего дома не было.

Но выбора на оставили, арестованное имущество я назад пока так и не получил, и неизвестно было, вернутся ли права на мой дом обратно или нет.

Этот вопрос оставался открытым до тех пор, пока я не передал дела. Когда этот исторический процесс должен свершиться, мне известно не было.

В доме нас встречали накрытым празднично столом, Надя суетилась, расставляя тарелки, Белоснежка крутилась рядом, держа на руках Иман. Та за нами с любопытством наблюдала.

После того, как все познакомились, руки вымыли, стали за стол садиться. Лиза с мамой друг к другу приглядываются. Я мать свою знаю, невестку она ещё не приняла, а вот к внучке сердце растаяло.

— Можно, на руки возьму?

Лиза кивнула и, словно нехотя, протянула девочку. Мать сразу заквохтала, прижимая к себе Иман. Та язычок высовывает, словно дразнится, и все только на нее и смотрят.

Оттого, что родные в сборе было, что дочь жива и здорова, что Лиза рядом сидит, за руку меня держа, на душе тепло стало.

Я не знал, сколько такая передышка протянется, но хотелось каждое мгновение растянуть.

— Давайте есть, — скомандовала Надя, — пироги стынут. У меня настоечка есть, сама делала. Давайте за знакомство, может? За Верочку нашу, за молодых!

Глава 44

Лиза

— Она плачет, — сказала мама Шерхана и губы недовольно поджала.

Я сказала себе — терпение. Это бабушка твоей дочери. Ты должна быть счастлива, что людей, которые любят Веру, становится больше. А в том, что любит, не сомневалась даже, это было заметно в каждом прикосновении к ребёнку, в каждом взгляде.

Она скоро улетит к себе. Надо просто подождать. Я почти себя успокоила, но как найти подход к этой строгой женщине с волевым лицом, я не знала. Я больше чем уверена была раньше, что в Дагестане царит патриархат, но когда эта статная женщина, под платком которой серебрились свернутые змеями косы, проходила мимо, вся маленькая армия Шерхана замолкала и в струнку вытягивалась.

— Да, она плачет, — спокойно признала я. — Вера младенец, они иногда плачут, это нормально. Ребёнка нужно утешить, но не устраивать из этого трагедию.

— Жарко дома, — покачала она головой в ответ. — Ребёнок хочет пить. Водички.

Но я не для того столько сражалась за грудное вскармливание, чтобы так легко его потерять, и свято верила — пока в моём молоке есть все, что моей дочери нужно.

— Ей не нужно воды давать, — усилием воли добавила жёсткости в голос. — Она просто спать хочет.

Дала малышке грудь. Она начинала понимать, что у неё есть ручки, и что ими не только беспомощно махать можно. Нет, пользоваться ещё не научилась, рано, но когда сосала, пристраивала ладошку на грудь, и это было так нежно и трогательно, что меня порой на слезу пробивало.

Заира, а маму Шерхана так звали, снова головой покачала и пошла на кухню, командовать. Готовить она любила и умела, этого не отнять, но думаю, Надя от такой помощи была не в восторге.

Вера уснула. Я устроила её в колыбели. Свою комнату я отдала матери Шерхана сама, добровольно — не весь дом мог похвастать отличным ремонтом, а я старые обои вполне переживу. Теперь я спала в комнате родителей, большая комната, которую я так любила в детстве, сейчас казалась пустой и заброшенной, несмотря на то, что вылизана до блеска.

Разговор с Заирой я из головы выбросила — дел слишком много, чтобы об этом ещё переживать. Свадьба завтра уже, словно Имран боится, что я снова сбегу и время торопит. Он нанял организатора свадьбы, но та каждый свой шаг координировала со мной, и я поневоле втянулась в свадебные хлопоты. И в самом деле — как бы жизнь не сложилась, замуж я выйду только один раз, это я давно решила и осознала, как только приняла предложение.

Ночью перед свадьбой мы спали с Имраном раздельно — его мать настояла. Бедного моего будущего мужа вовсе изгнали из дома невесты и велели возвращаться только утром.

— Я скучать буду, — неловко сказала я ему.

Девочка, что помогала убирать дом к гостям, в красках рассказала мне о том, что мужчины на мальчишниках делают, да так, что я покраснела и велела не нести больше глупости. А сейчас не могу не думать об этом, вдруг Имран тоже?

— Я тоже, — улыбнулся он и поцеловал меня коротким, но глубоким поцелуем.

— А ночью…что будешь делать? — решилась спросить я.

Он посмотрел на меня удивлённо, а потом понял и рассмеялся.

— Дурочка. По тебе скучать буду.

И снова поцеловал, теперь уже долгим и страстным поцелуем, таким, что хоть сейчас в ближайшую же комнату и закрыться, да только Заира поймает точно, у неё глаз алмаз.

— Пока, — шепнула я.

Заира настояла на том, чтобы я съела сначала хинкал, а потом кусок жареного мяса — ребёнку с молоком должна была нормальная еда попадать, а не супчик мои. Я сдалась и поела, о чем теперь страшно жалела — Вера плакала всю ночь. Мне замуж выходить, а я дитя своё на руках качаю и слезами давлюсь — жалко крошку. Нормально она уснула только к утру, и я коротким сном забылась, не выспалась совершенно.

Завтрак был шумным. Меня к себе требовали визажист и парикмахер, которым комнату выделили на первом этаже, мне задали сто вопросов и дали сотню распоряжений и я устала совсем. Потом поняла, что молоко пришло сильно, значит дочку давно не кормила, а малышку Заира унесла. Пошла искать на кухню и там…там увидела, что дочка моя в люльке на столе лежит, а Заира её водой поит. С ложечки.

— Что вы делаете? — поразилась я. — Я не разрешала!

— Тебя в семью взяли, а не наоборот, — ответили мне. — Старших слушать надо, ничего, раз твои родители не научили, мы научим.

У меня слезы подкатили снова, что за день дурацкий! И что мне, уступать сейчас только потому, что она мама Шерхана? Вера икнула и закашлялась — пить она не умела, сосать только, и я решилась.

— Никто меня в семью не брал, — жёстко сказала я. — Я замуж выхожу за вашего сына, а не в рабство иду. Я княжеской крови, а ещё, на данный момент богаче вашего сына. А если вас не устраивают мои родители, можете смело уходить из их дома, я вам номер в гостинице забронирую. Отдайте мою дочь.

Забрала дочку и к себе в комнату бросилась. Вера сосёт грудь, я думаю Господи, как же устала! И макияж свадебный, наверное, потёк с этими слезами. В комнату постучали — платье пора одевать. Я никого видеть не хочу. Сама. Дочку уложила, осторожно, чтобы не смазать косметику на лице, платье надела. Со шнуровкой корсета справилась — для моей бабушки умение с ними справляться было гораздо важнее умения платить за электричество по счётчику. Надела. Всунула ноги в туфельки. Подошла к окну. Двор полон машин — гостей будет немерено, огромный ресторан сняли.

Но главное не это. Снег идёт. Свежий, пушистый, чистый такой. Всё накрыл. И следы чужие, и машины, и деревья заботливо шапкой накрыл. Торжественно и красиво. И я представила, как иду в этом белоснежном красивом платье по белому же снегу. В новую жизнь иду, такую же чистую и совершенно-прекрасную. Туда иду, где меня ждёт Имран.

И снизошел вдруг покой — все хорошо будет. Дочку позволила забрать Заире — та на неё нарядное платьице наденет. Сесть я не могла, платье помять боялась, но встала перед большим зеркалом, разглядывая себя и наслаждаясь нечаянным одиночеством. Хорошо-то как.

За спиной скрипнула дверь, раздражённо повернулась — надеялась хоть пять минут суматошным утром одна побыть. Но дверь заперта, я вспомнила, что сама же ее и закрыла.

— Кто здесь? — недоуменно спросила я. — Снежинка? Кис-кис…

И тогда в зеркале увидела движение за своей спиной. Неуловимое, слишком быстрое, чтобы я успела на него отреагировать. Зато успела удивиться — одна из больших дубовых панелей, которыми были облицованы стены родительской комнаты, словно в сторону отошла — за ней пустота чёрная. Кричать надо было, но словно парализовало от удивление и страха. А потом — от боли.