Жена для генерального (СИ) - Коваленко Мария Александровна - Страница 21

– Ты хотела знать, почему я стал донором...

От первой же фразы меня тряхнуло, как будто молния попала.

– Я никогда не собирался сдавать свой материал... – прозвучало с горьким смешком. – У меня и мысли никогда не было помогать государству с повышением рождаемости.

– Но ты был в центре. – Я обернулась. – Мы встретились на пороге.

Теперь скрывать, что узнала его, казалось бессмысленным. Не нужен был никакой тест ДНК, чтобы понять, кто отец моей малютки. Фото из детского альбома Марата не стали для меня откровением.

– Да, я чуть не сбил тебя. А после знакомства голову сломал, думая: узнала или нет.

Словно приглашая назад, он похлопал по матрасу.

– Так зачем? – У меня и мысли не возникло сопротивляться. Сама опустилась рядом. Сама взяла его за руку. Будто так, прикасаясь, лучше было слышно.

Марат ответил не сразу. Свободной ладонью провел по лицу. Потер лоб и лишь потом заговорил:

–  Это все Настя, моя невеста. Ее идея. На шестом месяце беременности у нее случилось кровотечение. Я не смог дождаться скорую. Привез ее сам, нарушив, наверное, все правила дорожного движения. К счастью, бригада медиков приняла нас у крыльца, не тратя ни секунды на оформление или вопросы. – Марат тяжело сглотнул. – Дальше идти за Настей мне было нельзя. Но она так вцепилась в руку... Не разжимала ее, несмотря на уговоры врачей и мои попытки разжать. Она словно заранее знала, что скоро случится. А в узком коридоре перед операционной вдруг потребовала поклясться, что выполню любую просьбу.

Я не хотела представлять, как это было. Но свои еще свежие воспоминания о родах помогли слишком быстро нарисовать в воображении картинку. Крики других рожениц. Волнение в глазах персонала. Спешку. Кровь. И страх. Много страха.

В груди от боли за того, молодого, Марата и его девушку все сжалось.

– Она потребовала спасти ребенка? – собственный голос узнать было трудно. Будто вжилась в роль. Почувствовала чужую тревогу как свою.

Там, перед дверью операционной, я приняла бы такое же решение. Лишь бы жил малыш! Моя крошечка. А остальное... Оно уже не так важно. У каждого свой отрезок жизни. У меня был хоть какой-то. А у него... У него еще все впереди. Он должен был попробовать, что это. Пусть без меня, но сделать первый шаг, сказать первое слово, улыбнуться папе.

– Почти так, – голос Марата совсем сел. – Настя всегда любила детей. Она горела ими на работе, дома. Для нее спасти малыша оказалось важнее, чем себя. Но кроме этого она потребовала, чтобы у меня были дети. «Если с нами что-то случится, ты все равно обязан стать отцом», – произнес он словно по памяти.

От того, что, скорее всего, чувствовала в тот момент его невеста, у меня ком встал в горле.

– Она не говорила, как именно я это обязан сделать. Просто требовала поклясться.

– И ты не смог отказать. – Слезы сами навернулись на глаза.

– Я тогда был в таком состоянии... Ничего не соображал. Сказала бы разрезать себе грудину и достать сердце – полоснул бы скальпелем не задумываясь.

 – И она не выжила... Они. Оба. – Я не стала заставлять его рассказывать, что произошло дальше. Ответила сама. И еще крепче переплела его пальцы со своими.

– Да... Я почти полностью повторил историю собственного отца. Осталось только уйти с головой в работу и умереть в расцвете лет от какой-нибудь болячки, на которую умышленно не обращал внимания. – Марат поднес мою руку к губам и поцеловал. – Но у меня была клятва. – Провел моей ладонью по своим горячим щекам и положил на лоб. – Я поначалу даже, как подступиться к ее исполнению, не знал. Отношений ни с кем не хотел. Жениться – тем более. Уже готов был плюнуть на все и стать обманщиком. Одним грехом больше, одним меньше. Но ровно через год после смерти Насти, возвращаясь с работы домой, чуть не сбил ребенка. Свернул в столб за метр до него.

Я ахнула, и Марат легонько кивнул.

– Да. Абсолютно трезвый. Вроде бы вменяемый, но чуть не отправил чужого малыша на тот свет. После этого словно клеммы в голове перемкнуло. До утра просидел в машине на том перекрестке. Все смотрел на пешеходный переход, будто ждал, когда на зебре появится подсказка. А утром попросил секретаршу найти самый лучший в городе центр репродуктивной медицины.

– Он, «самый лучший», здесь один, – у меня изо рта вырвался нервный смешок. Помнила, как придирчиво искала и забраковала все остальные клиники.

– Как оказалось, да, – Марат тоже криво улыбнулся. Но вместо того, чтобы замолчать, вдруг продолжил: – В тот день, когда мы встретились, я ходил договариваться, чтобы мой материал изъяли из базы. Спустя три года мозги встали на место. Но...

– ...тебе отказали! – Я засмеялась, уже не сдерживаясь. Сквозь слезы и боль в груди.

– Именно! – послышался облегченный вздох. – Вместо того чтобы за хорошие деньги быстро уничтожить материал, меня поздравили с тем, что ровно две недели назад был использован последний образец. Не догадываешься, для кого?

Одним резким движением он дернул меня на себя и неожиданно оказался сверху.

– Не-ет, – я икнула, давясь смехом.

– А если сходим в соседнюю комнату и хорошенько поищем?

Чудовище зажало мои руки над головой и коленом раздвинуло ноги.

– Ты о кухне? – Рот мгновенно заполнился слюной, будто я на самом деле думала про еду.

– И на кухне тоже. Но потом.

Марат накрыл мои губы своими. Ворвался языком в рот. И одновременно двинул вперед бедрами, выбивая из головы все мысли и воспоминания.  

Глава 14. Потерянная

Аглая.

Я не знала раньше, что можно лечь спать одним человеком, а проснуться другим. Это казалось мистикой, красивым выражением, никак не связанным с реальностью. Однако сегодняшняя ночь преподнесла много сюрпризов.

Со мной происходило что-то странное. В утренней вылазке за кофе, в быстром забеге в душ, пока Саша ненадолго задремала, я чувствовала себя неуклюжей и рассеянной. У меня будто отключилось одно полушарие, а то и весь мозг.

Я чувствовала холод из открытого в ванной комнате маленького окна под потолком. Ощущала, как обжигает кожу горячая вода. Вроде бы даже дышала... ровно. Но не могла ничего сообразить.

В огромном, в полный рост, зеркале напротив душевой кабины отражалась незнакомка. Больше всего она походила на жертву ДТП. На бедрах красовались синяки. На груди и шее – яркие кровоподтеки. А глаза блестели, будто от лихорадки.

Где-то я уже видела ее. Такую же помятую и шальную. Когда-то уже ощущала то же, что и она сейчас, – тянущую боль в паху, странную бодрость, несмотря на бурную ночь, и невероятную чувствительность.

Все нервные окончания словно взбунтовались. К телу прикасаться было невозможно. Воду пришлось настроить на самый маленький напор. Кожа загоралась под тугими струями. А помеченные мужскими губами места ныли, требовали добавки, такой же страстной и чувственной, как ночью.

Меня вело, будто от поцелуев и ласк. Я снова чувствовала то ненормальное желание. И выть хотелось... сама не понимала из-за чего.

Год назад, выбросив из своей жизни, Марат превратил меня в водопад. Сейчас, вернув в нее, проделывал то же самое. Клин клином. Слезы слезами.

Моей маленькой девочке можно было лишь посочувствовать. Вместо прежней, не сильно улыбчивой, но серьёзной, мамы ей досталось странное существо, которому постоянно хотелось в мужские объятия, а еще – одновременно плакать и смеяться.

Аномальное влияние Абашева. Даже без своих откровений, одним присутствием он всегда умудрялся выбивать почву у меня из-под ног. А с откровениями...

Даже сложно было ответить, что за эту ночь потрясло меня больше: наша близость или рассказ Марата о его клятве. После этой истории я час не выпускала Сашу из рук. Держала, уже покормленную, спящую, и не могла заставить себя положить обратно в кроватку.

Она была моим маленьким чудом, моим счастьем с вьющимися темными волосами, пухлыми губками-бантиками, ямочками на щеках и хитрой улыбкой. В голове не укладывалось, что, если бы не просьба другой женщины, если бы не её любовь, моего чуда могло не быть или вместо Саши я родила бы совершенно другую девочку.