Верь мне (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 8

Деньги превыше семьи, превыше чувств. Дети нужны для того, чтобы закреплять сделки, создавать новые союзы. Сегодняшний вечер поверг меня в шок. Я просто потерялась в этом лицемерии, надменных взглядах и натянутых улыбках. Завидую Стефану. Он пока единственный, кто открыто сопротивляется. За это отец обязательно его накажет, но парень отстаивает себя. Это вызывает восторг.

По телу бегут мурашки. Обняла себя руками за плечи, прибавила температуру воды. Я тоже буду сопротивляться. Выживу ли я без денег отца, если вопрос встанет именно так? Однозначно! Это не то, что я боюсь потерять.

Подняла голову выше, мазнула ладонью по запотевшему зеркалу, улыбнулась своему отражению. Что я могу сделать прямо сейчас? Подружиться с Милли. Запуганной, зажатой девочке, явно не привыкшей к такому вниманию и окружению точно не помешает друг, который лучше ориентируется в этом серпентарии.

Обернулась мягким полотенцем, вышла в комнату и замерла. На подоконнике, привалившись спиной к окну, сидит Герман и с невыносимой тоской в глазах смотрит на меня. Тело снова покрылось мурашками. Первым порывом стало подойти, я даже сделала пару шагов в его сторону, но остановила себя.

Никто не знает его таким. Всегда ершистый, наглый, надменный, немного отмороженный. За те две недели, что у нас были, я узнала другую сторону младшего Амирова. Нежный, рассудительный, внимательный и да, ревнивый. Он прятал наши отношения в мятых простынях, а свои настоящие эмоции в обжигающих поцелуях. Я не хотела, чтобы Гер уходил. Было больно, когда бросил, вычеркнув из своей жизни, наговорив обидных слов, приравнял к своим «коллекционным» девочкам. И эта обида и боль не дают мне подойти сейчас ближе.

— Привет, — он заговорил первым.

— Выйди отсюда, я не одета, — голос почти не дрожит.

— Я видел тебя и без полотенца, — грустно улыбается. — Как тебе Стефан? — язвит, сощурив свои карие глаза.

— Тебя это не касается, Гер. Уходи, — дурацкое полотенце так и норовит сползти с груди, сжала его крепче в кулачок, но оно задралось. Снизу теперь едва прикрывая все самое интимное. Мне некомфортно под мужским голодным взглядом.

— У вас ничего не выйдет, — он спрыгнул с подоконника, подошел почти вплотную.

— Гер… — застыла на месте пытаясь сосредоточиться, но запах, взгляд, которые я так и не смогла выбросить из головы, кружат, волнуют, разгоняют пульс. — Уйди, пожалуйста, — уверенность испаряется, она плавится рядом с ним, стекает к нашим ногам.

— Теперь мы будем видеться чаще, — двумя пальцами убрал с моего лица прядь волос. — А Стефана не будет в твоей постели, Тай, — в голосе появились хрипловатые оттенки. Он ревнует. До сих пор ревнует! — Никого, кроме меня не будет. Об этом я позабочусь, — звучит как принятое решение.

— Пошел вон! — Герман криво усмехнулся, натягивая на себя привычную маску, и громко хлопнул дверью у меня за спиной. — Тебя там не будет тоже, — добавила тише.

Открыла форточку впуская в комнату вечерний летний воздух. Хочу, чтобы запах этого засранца быстрее выветрился. А еще хочу, чтобы Гер никогда не узнал, что кроме него у меня так никого и не было.

Почти три года я всячески отгораживалась от отношений. Сначала была не готова, потом поняла, что мне и так совсем не плохо, а сейчас я почти сдалась, но и этого Герману знать совсем не обязательно.

Глава 8. Да будет так!

Герман

— Да, отец! — рыкнул в трубку.

Я вышел от Таи в коридор и еще не успел успокоиться. Во мне играет коктейль из выпитого за вечер алкоголя и ревности.

— Не ори. Как прошел ужин? — интересуется он.

— Быстро, — стараюсь успокоиться и слушая его в пол уха торможу себя, чтобы не вернуться к ней. К своей гордой кареглазой малышке в очень - очень коротком полотенце!

— Гер, ты прекрасно знаешь, о чем я, — отец снова давит.

— Па, а если я другую люблю? — тишина в трубке. —  Ты же любишь мать! Я вижу это. Все детство видел и сейчас ничего между вам не изменилось. Я тоже так хочу! — несет меня под воздействием повышенного градуса в крови. — Зачем мне твоя Милли? Ломать? Я сломаю, она хрупкая, что пипец! И зачем она потом мне? Чтобы ненавидела и шарахалась?

— Прекрати истерику! Ты пьян? — отец не слышит меня.

— Какая разница? — опустился по стене, сел на пол, сжал пальцами отросшую челку.

— Не смей садиться за руль в таком состоянии, Гер.

Заботливый…

— Ты ушел от темы, — напомнил родителю.

— Я вернусь из Штатов, и мы поговорим. Пока ничего не изменилось и не надо никого ломать! — рычит отец. — Нормально ухаживай за девочкой. Она влюбиться в тебя должна, а не шарахаться, как от огня.

— Бизнес превыше всего? — разочарованно хмыкнул в трубку.

— Не надо, сын. Я нормального будущего для тебя хочу, — отец старается говорить спокойнее, но я слышу, как его голос вибрирует.

Почему я до сих пор не бросил трубку?

— Тогда дай мне свободу! — снова срываюсь.  — Я даже женщину себе выбрать не могу в жены без твоей указки! Тебе не кажется, что это перебор?!

— Гер, я видел твоих баб! Провинциальные шлюхи и первокурсницы, которые готовы раздвинуть ноги ради того, чтобы закрепиться в Столице. В которую из них ты влюбился? М?! А может в замужнюю Настю из твоего подъезда? В кого из них? — молчу.  — То-то же. Просто прищеми яйца и сделай то, что тебе говорят, а когда я прилечу, мы вернемся к этому разговору.

— Счастливо, — хотел сбросить вызов, но отец снова рявкнул в трубку.

— Гер!

— Что? — устало тру лицо ладонью. Вижу через щель приоткрытой двери силуэт хрупкой рыжей девчонки, что стала занозой в моей заднице.

— Не вздумай в таком состоянии заявиться к матери. Иди проспись, сын, — дает команду отец.

— Слушаюсь! — вызов я все же сбросил, едва не зашвырнув мобильник в стену напротив.

Осторожно поднялся. В висках уже стучит головная боль. Я начал стремительно трезветь. Опьянение вытесняют злость и адреналин.

Тихо вошел в спальню Милли. Она стоит на балконе рассматривая свои новые «владения».

— Любуешься?  — прижал ее всем телом к перилам. Девушка дернулась, но во мне и так силы больше, а в таком состоянии ее особенно до хуя. — Шшш, — шепчу ей в шейку убирая длинные волосы в сторону. — Тебя отдали мне, — и это чистая правда. — Чем раньше ты смиришься, тем быстрее начнешь получать удовольствие от нашего тесного общения.

— Пусти! Что за бред ты несешь? Я не вещь, чтобы меня можно было просто кому-то отдать!  — развернул ее лицом к себе.

В моих глаза, похоже, отражается все, что я чувствую. Мелкая не на шутку испугалась, но оказывается она умеет сопротивляться. Я поражен… на пару секунд.

— Детка, ты еще не поняла, куда попала? В моем мире все продается и покупается. Даже люди. Нет, не так! В первую очередь люди, — коснулся пальцами ее щеки. — Близнецы за тебя будут глотки рвать друг другу. Ты, наверное, горда собой? Столько мужчин вдруг хотят тебя.

— Нет! Я не хочу всего этого. Мне не нужно, — ей страшно. Я впитываю эти эмоции. Они не дают сорваться и наделать глупостей.  — У них девушки есть. Пусти меня… — умоляет рыжий котенок.

— Тише ты, — надавил на нее корпусом тела сильнее, чтобы не сопротивлялась.

Этого хотел отец? Чтобы я не оставил ей выбора?

Остатки алкоголя в крови смешиваются с адреналином, виски пульсируют, реакция родителя на мои слова заводит.

Уверен, что завтра я об этом пожалею.

Они хотят видеть меня мудаком? Беспринципной сволочью?

Да будет так!

— Не сопротивляйся, — хриплю в губы Милли. Девушка отвернулась, она дрожит в моих руках. — Когда ты во всем разберешься, уже будет поздно. Ты будешь моей, — мои губы сталкиваются с ее.

Рыжий котенок пытается меня оттолкнуть, стучит кулачком в грудь. Давлю сильнее, до боли вжимая ее спиной в перила. Рот приоткрывается в стоне, я врываюсь в него языком не чувствую ничего, кроме злости.

Поцелуй с привкусом женских слез. Все, как заказывали! Я — последняя сволочь.