Спирас. Книга 1 (СИ) - Константинова Анна - Страница 22

— Я учусь. Меня обучает профессор Горгаш. Когда приглашают, я посещаю казни и другие торжественные мероприятия. А еще, я много думаю, какую пользу принесу нашему Великому обществу.

Цесаревна задумалась. Аластер себя чувствовал, как на волнах… на утлом суденышке… в шторм. Прекрасная девушка то восхищала его своей удивительной манерой держаться, то обескураживала вопросом, затем вновь порция восхищения, теперь волнение…

— Скажи, а тебе известно значение слова Друг? — спросила она, наконец.

Аластер задумался, стараясь припомнить, и был вынужден сокрушенно покачать головой.

— Не знаешь, — она с сожалением выдохнула и подняла лицо к стеклянному куполу, будто разговаривала не с Аластером, но и не сама с собой, обращаясь ко всем одновременно. — Это печально. А ведь каких-то триста лет назад люди еще помнили значение этого слова, оно было одним из любимых. Но это понятие погибло так быстро. Хорошо, что без мучений… Намного труднее пришлось слову «семья». Вот-вот и оно покинет наш мир. Погибнет, но долгой и мучительной смертью. Старые порядки уходят, на их место приходят новые, в этом, должно быть, и есть смысл эволюции. Ты ее не замечаешь, но стоит прожить достаточно долго, и ее течение становится очевидным, как течение реки или облаков. Счастливчики те, кто не может уловить ее движение.

Она не говорила, а будто бы негромко шептала, ее голос терялся в белоснежном пейзаже за стеклянными стеклами оранжереи, принося с собой покой… Лодчонку Аластера качнуло и вынесло в область бесконечного, вечного штиля. Ему так нравилось ее слушать! Говорила бы она, не преставая, а он бы только внимал…

— Скажи, ты хочешь узнать, кто такой Друг?

Аластер кивнул.

— Я расскажу тебе. Друг — это человек, необходимый другому человеку для реализации чувства собственного достоинства и самоутверждения в социуме.

Видимо, Аластер сделал смешное лицо, потому что Цесаревна, взглянув на него, звонко рассмеялась.

— Тебя так просто напугать! Не волнуйся, это шутка, в той или иной мере. А давай поступим так: на этом мы закончим нашу встречу, но когда-нибудь, ты ответишь мне на вопрос, кто такой Друг.

Аластер тут же стал прикидывать в голове, нет ли у родителей досточтимых знакомых, старше трех сотен лет. Можно будет узнать у них.

— Ты согласен?

Он пылко закивал.

— Да, я обязательно выясню значение этого слова. Скажите, к какому сроку, я должен дать вам ответ?

Цесаревна неопределенно пожала плечами.

— Время покажет. Что ж, думаю, на этом встречу можно закончить. Благодарю, что уделил мне время.

Аластер вновь согнулся в поклоне.

Он яростно пытался вспомнить, что же полагается говорить при прощании с Богами, и… не смог. Вот так молча и вышел, не поворачиваясь, спиной вперед. Как только он коснулся дверей, они тут же приоткрылись и сильные руки забрали его.

Он не помнил, как оказался в своих домашних покоях. Он все время старался в мельчайших подробностях запомнить разговор, чтобы потом в точности пересказать родителям. Они поймут, что все это значит, и смогут ему помочь.

Попав, наконец, в гостиную их семьи, Аластер в ужасе отшатнулся. Вся комната была перевернута вверх дном, содержимое шкафов и комодов раскидано по полу, все дверцы распахнуты, некоторые сорваны с петель. В углу сжались испуганные Винсент и Ненси. Они с ужасом смотрели на взлохмаченную женщину в центре этого побоища.

Аластер даже не сразу смог узнать в этом лохматом рыщущем существе свою утонченную мать. Он так и остался стоять в дверях, а отец стал пробираться через бедлам.

— Эстер! — он схватил ее за руку, чтобы остановить. — Что ты делаешь?

— Я не позволю так с нами обойтись, ты слышишь?! Вот! Посмотри! Я собрала все документы, подтверждающее наше право на рождение ребенка! Тут есть личная печать Императора. Они не посмеют ничего сделать, все законно!

Отец кивнул, взял из рук матери бумаги и притянул ее к себе.

— Все хорошо, успокойся. Ты права, они ничего не сделают. Все будет хорошо, тише.

Аластер не мог глаз оторвать от своих родителей. Они казались ему вечно холодными и сдержанными, даже друг с другом. Он никогда не видел их объятий. Это было так… красиво. Он ничего не понимал, но так хотел, чтобы этот миг продлился еще!

— Возьмем все документы и пойдем в столовую, — отец вернулся к своей обычной, сухой и точной манере. — Аластер расскажет, о чем они говорили. Навести здесь порядок! — последнее было обращено к слугам.

Родители пошли в столовую, все еще обнявшись, и Аластер отправился за ними. Ему так хотелось рассказать им о другой давней встрече, с Виктором, и о том, что у Бога есть на него планы, что он не гневается. Родители могли бы успокоиться! Но это был секрет, а секреты требовалось хранить.

Аластер постарался и пересказал произошедшее как можно точнее. Правда, некоторые фразы Цесаревны он не смог воспроизвести дословно, но, как ему казалось, суть он передал верно.

— Жизнь прекрасная… если имеет будущее… или нет, она как-то по-другому сказала, но смысл был такой. Жизнь прекрасна, когда имеет вид будущего времени. Точно, она вот так сказала! — обрадовался Аластер, но родители совсем не разделяли его радости. Отец сидел, нахмурившись, а мать была бледнее мела.

— Что она еще говорила?

— Потом она спросила, как проходит мое время, я рассказал, а потом, она спросила, кто такой Друг…

— Друг? — переспросила матушка.

— Да. Это может знать кто-нибудь, старше трехсот лет. Она сказала, это слово тогда еще использовалось.

— У меня нет на примете лиц столь почтенного возраста, — задумчиво протянул отец.

Матушка кивнула.

— Я отыщу старинный словарь, там должно быть определение. Что было дальше?

Аластер пожал плечами.

— На этом все. Она сказала, что я должен буду доложить, ей что такое Друг. Только я не понял, когда. Она не установила срок. После этого она сказала, что встречу можно заканчивать, мол, была рада знакомству, и я ушел.

Какое-то время родители молчали, размышляя. Аластер тоже ничего не говорил.

— Я не понимаю, к чему все это было? В чем смысл встречи? — матушка приложила ладонь ко лбу и тяжело задышала.

Отец положил ей руку на плечо:

— Возможно… да, вероятнее всего, досточтимая Цесаревна просто… развлеклась подобным образом, немного развеялась.

— Возможно, ты и прав…

В двери столовой постучали. Серьезный Винсент объявил:

— Господин и госпожа Рикмор, прибыл Распорядитель от Ее Божественного Высочества Государыни Великой Цесаревны Элизавет.

Уже знакомый Аластеру мужчина вошел в столовую.

Его матушка, хоть и с рассыпавшимися по плечам волосами, встала со своего места, как всегда величественная и грозная.

— Позвольте зачитать приказ, касаемый молодого господина, вашего сына, Аластера Рикмора.

— Мы внимательно слушаем! — ответил отец.

Аластер заметил, как последние кровинки сошли с лица матери.

— Распоряжение № 34 от 12.12.1953 года. Настоящим докладываю, что Аластер Рикмор, именуемый Ребенком, назначается на формальную должность «Друг Ее Божественного Императорского Высочества Государыни Цесаревны Великой» в звании Маленького Человека. Список обязанностей прикреплен в приложении. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Управляющий протянул отцу конверт, но тот не двинулся с места. Какое-то время он не говорил ни слова, но потом спохватился и быстро вскрыл пакет со множеством печатей.

— Должность… должность… А что означает «формальная должность»?

— Распоряжение не утверждено Императором, и входит в силу как полуофициальное, поэтому должность носит вид формальной. Ознакомьтесь, пожалуйста, с приложением.

Отец, наконец, вышел из ступора и начал читать бумаги. Придворный откланялся и перед уходом уточнил:

— Цесаревна желает видеть молодого господина завтра к семи утра. Мои глубочайшие поздравления…

Когда он ушел, в комнате повисла гробовая тишина.

Родители смотрели друг на друга пустыми глазами, а Аластер не мог до конца осознать происходящее.