Постскриптум (СИ) - "Anzholik" - Страница 49

Как влюбленные подростки, которые, наконец, познали истинные плотские радости. И столько нежных признаний, каждодневных, но не надоедающих. И млеет внутри сердце. Глаза ярко горят, и желание просто жить сильнее, чем когда-либо. Не думать о том, что я таки стала любовницей женатого, пусть и любимого. Старательно выпроваживать мысль об еще одной семье. Игнорировать ревность… И просто радоваться тому, что он рядом, потому что все непостоянно и скоротечно. И я ловлю момент. Выжимая максимум из отведенного нам времени.

Ребенок тоже замечает перемены. Сразу настороженно наблюдая, после, не менее осторожно, спрашивая, а когда слышит, что папа любит маму, носится и буквально светится. И все так выглажено и размеренно. Не считая конфликта из-за раскладного велосипеда.

— Чей? — Вернувшись тогда из магазина с новым для меня телефоном и восстановленной сим-картой, Леша будто впервые увидел железного монстра. Но так как Ильюша уже не спал, то ответил сам. Напрямую… Честно. И взгляд Алексеева больно резанул вспыхнувшей ревностью.

— Перестань, это подарок. Какая разница чей. Ну ты чего?.. — Пришлось отвлекать женскими штучками и утаскивать на кухню, кормить, поить, ублажать. А после он перестал обращать внимание на него, будто того и не существует вовсе.

***

— У тебя есть выбор: мы празднуем сегодня или завтра, но в ресторан мы стопроцентно двигаем. — Диктатура, но не напрягает. Тем более что повод есть. Сегодня Леше тридцать восемь лет исполняется, а мне завтра будет тридцать два. Не дети, мягко говоря. В самом соку, чтобы наслаждаться совместным бытом. Друг другом и сыном. Который при слове «ресторан» навострил ушки и ждет моего ответа.

— Давай тогда уж завтра, чтобы одним выстрелом… А сегодня я что-нибудь придумаю и вместе посидим, — озвучиваю предложение, видя, как он мрачнеет немного.

— Нет, зая. Мне или сегодня, или завтра, но нужно явиться домой. Поэтому если ресторан откладывается, то я поехал. — Выглядит едва заметно, но расстроено. Что же происходит у них дома — я не спрашиваю. Тему не поднимаю и в душу не лезу. Стараясь уж о чем, а об этом думать минимально. Но отпускать с каждым разом все сложнее.

Как и весь вечер ходить в подвешенном состоянии. Почему-то именно сегодня. Тревожно как-то. И безумно страшно потерять все, что приобрела за последние пару недель. Безумно…

***

Спустя неделю на пороге квартиры объявляется неожиданный гость. И этого вроде бы следовало ожидать, потому что долго продолжаться происходящее между мной и Лешей без каких-либо последствий не могло. Но… Леля выглядит все так же, как и полгода назад. Ухоженная, сочная и уставшая.

— Впустишь? — В руке еще не начатая бутылка бурбона, на плече сумочка, и уверенный взгляд.

— Почему нет? — Отхожу от двери, жду, когда она снимет обувь, верхнюю одежду, и плечом к плечу практически идем на кухню. Вижу ее легкую ухмылку и кинутый взгляд на деревянный стол в зале.

— Мне он тоже не нравился. Зато Леша был в восторге от стеклянного стола. Забавно. — Адресовано скорее в пустоту, уж точно не мне. Оглядывается, после усевшись за обеденный стол. И не выглядит как та, которой нечего сказать. Как раз наоборот. — Знаешь, я ведь всегда пыталась тебя провоцировать. С нашего знакомства. Это была проверка на прочность — и твоя, и его. Потому что обычно после моих выходок он игнорировал ревность пассий, а вот за тобой пошел. Чуть ли не побежал из бара. — Вспоминаю. Слушаю. Впитываю. А что толку, что он тогда вышел? Мы все равно поругались, и я билась в истерике мучительно долго. Только подробности Оле говорить не хочу. Ни к месту, да и желания ноль. Ее присутствие угнетает.

— Зачем ты мне это говоришь? — Смотрю, как она ловко распечатывает бутылку. Достаю два стакана. Себе наливаю сок, а ей подталкиваю пустой.

— Пей. — Кивает на виски.

— Я не пью.

— Ах, да. Твоя особенность. Что же… — Наливает себе на два пальца и залпом внутрь. Морщится чуток и снова наполняет янтарной жидкостью стакан. — Выбежал. И мучился он весь вечер. Я не узнала его тогда, но поняла, что кем бы ты ни была, ты ему дорога. Очень дорога. Слишком дорога. — Снова выпивает. А у меня шальная мысль, что она сейчас нажрется тут на моей кухне и будет мне вырывать волосы.

— Я все еще теряюсь в догадках, что побудило тебя не просто позвонить, а посетить нашу обитель.

— Ну, я в курсе, что Леша на работе, твой сын в саду, и ты одна сидишь дома. Удобный момент, не правда ли? Я хочу, чтобы ты меня выслушала. Потому что мы столько лет варимся в одном котле, а поговорить так и не удалось ни единого раза. Обидно даже.

— Не уверена, что этот факт меня расстраивает. И если ты начнешь заново петь свою шарманку о том, что мы женщины и мы должны сейчас что-то-там решать, то ты пришла зря. Я не буду уступать его, словно он не имеет собственного мнения и права выбора. Я вообще ничего не буду делать. Потому что не хочу.

— Думаешь, я не вижу, что он любит тебя? Или не слышу, как за его спиной закрывается дверь, когда он мчится к сыну? Я пришла не для того чтобы обвинять тебя. Просто ты выиграла. Давно выиграла. Все эти годы он не забывал о тебе. Все эти годы он был вроде со мной, но ты как призрак присутствовала. Удивительно, как тебе удалось настолько сильно пролезть внутрь этого мужика? Каким образом — не понимаю. Но в чем-то я тебе благодарна. Потому что благодаря тому, что ты сбежала трусливо от него, мы, наконец, спустя столько лет дружбы попробовали трансформировать все в отношения и, надо сказать получалось, хорошо. Пока опять же не появилась ты. Наверное, именно тогда я поняла, что всему приходит конец. Закономерный, и препятствовать глупо. Бороться тупо не за что. Он был твоим, твоим же и остался по сей день. И туза в рукаве попросту нет. Ты родила ему сына, я дочь. Вы прожили в браке меньше двух лет, вроде даже вообще год. Мы чуть больше. И вообще до смешного в почти равных условиях. Нет у меня ни численного перевеса рожденных от него отпрысков, ни чего-либо еще. Все. Конец.

— Ты говоришь глупости. Причем здесь численный перевес или кто первее родил и так далее? И о каких равных условиях ты говоришь, если он твой официальный муж, а в его паспорте два штампа с моим именем?

— Твоя эгоистичная выходка. Зачем ты его тогда бросила? Даже не зачем, а почему? — Снова пьет. Боже, у меня уже желание отобрать бутылку. Только в ее глазах ни капли опьянения. Ни капли. Она лакает его как воду и трезва как стекло. И взгляд пронзительный, не злой, не с ревностью. Просто честный, немного уставший и самую малость грустный. Странно видеть ее на своей кухне. Странно слушать то, что она говорит. Все странно. И я жалею, что Леши нет сейчас рядом. Этот разговор имел бы смысл, если бы здесь были все участники долбаного сериала. — Хотя нет, я знаю. Можешь ничего не говорить. Он подавлял тебя? А ты была слишком независима и решила вырваться из оков. Почему тогда сейчас нет былого страха? Потому что он вряд ли изменился. Что-то сломалось в тебе.

— Оль, я уважаю тебя, как ту, что была с ним рядом. И если ему было хорошо и комфортно, то это твоя заслуга. Я уважаю тебя как мать. Я понимаю тебя. Но зачем ты на самом деле здесь? Ничего нового я не услышала. И чувства вины во мне ты не разбудишь. Тогда зачем?

— Я подала на развод. Сегодня.

— А Леша знает?

— Уже, думаю, да. Если судить по пропущенным вызовам, то до него уже добрался адвокат с подписанными мной бумагами. Не очень хочу пересекаться с ним в ближайшие хотя бы пару дней. Не то чтобы прям очень больно, но вся ситуация мерзкая и неприятная. Хоть и ожидаема вполне. — Покручивает кольцо на пальце, а после снимает, и то, покрутившись ребром на столе, ложится. Под оглушающую тишину, образовавшуюся в комнате.

— Давай не будем разводить лишнюю драму. Хотя бы ради наших детей. — И отчего-то челюсть сводит. Вроде радоваться надо, последнее препятствие исчезает и впереди маячит безоблачное будущее. Но что-то как копоть на душе собирается. И не стыдно мне. Не горько и не жаль. Но радости тоже нет. Совсем нет. — Я ведь знала, что он меня не любит. Не так, как хотелось бы. Не так, как тебя любил.