Звёзды - это блюдо, которое подают холодным (СИ) - Духовникова Евгения - Страница 61

— Что — "тогда"?

— Может пострадать важный для меня человек.

— Кстати, об этом, — генконсул нахмурился. — Мне не нравится, что твоя интрижка зашла так далеко. Я понимаю, что в уставе нет прямого запрета на… хм… неформальные отношения, и всё же настоятельно советую тебе воздержаться от этого. Вы привлекаете к себе слишком много внимания.

Фау гордо выпрямил спину, складка на лбу стала острее бритвы.

— Моя личная жизнь касается только меня.

— Ошибаешься. Поскольку это так или иначе бросает тень на всех нас, я вправе запретить тебе общаться с ней, — Теол многозначительно поднял брови. — Надеюсь, ты понимаешь, что не должен думать только о себе. Тем более сейчас, когда на кону слишком многое.

— Вы предлагаете мне предать человека, которого люблю? — Фау затрясся от гнева. — Предать свою лиэнти?

— Что? — теперь уже Теол не выдержал и сорвался на крик. — Ты назвал своей лиэнти человека?! Да в своём ли ты уме, дорогой мой?

— У меня нет привычки бросаться громкими словами, — твёрдо выговорил Фау. — Клементина — моя наречённая, это дело решённое и это не обсуждается. И никто не сможет встать между нами, вам ясно?

— Ты забываешься, офицер! — Теол побелел от бешенства. — Я требую, чтоб ты разорвал отношения с этой девчонкой! Немедленно! Ты понял меня?

— Превосходно, — Фау поднялся на ноги и направился к выходу. Лишь у самой двери он остановился и, не оглядываясь, обронил: — Рапорт об отставке будет у вас на столе через пять минут.

16

На грани реальности и забытья, яви и грёз при сильном желании — и особой сноровке можно суметь ухватить свои истинные эмоции, распознать подлинные чувства, увидеть любую ситуацию как есть, без купюр и без прикрас, задать вопрос и получить ответ, а порой — понять то главное, глубинное, что в обычном состоянии бодрствования понять не удавалось.

Замшелые камни вокруг, кое-где покрытые таинственными письменами, при достаточном воображении способными сойти за кельтские руны. Что из этих надписей подлинник, а что — фальсификация, издевательская шутка недобросовестных реставраторов двадцатого века? Сейчас уже не понять.

Шелковистая сочная трава с редкими колосками, ласково щекочущими кожу, — не злаковая культура, нет, обычный сорняк.

Звёздная сеть над головой, густо оплетающая небосвод.

И тот, кто за удивительно короткое время стал для неё дороже всех звёзд на свете.

Сейчас она откроет глаза и окажется дома — она помнила, хотя и весьма смутно, как они летели назад.

Просыпаться отчаянно не хотелось. Потому что в окутывающей её сонной дремоте она могла совершенно безнаказанно представлять, что он здесь, рядом — а если должным образом дать волю воображению, можно было почти услышать его хриплый низкий голос, почти ощутить его теплое дыхание.

Но сон уже сходил на нет, истончался, таял, а сквозь опущенные веки пробивался красноватый свет.

Красноватый?!

Клементина тут же открыла глаза. Она действительно была одна. Но это место не имело ничего общего с её домом в Камден-Тауне — да и с любым другим домом привычного ей мира.

Мягкий красноватый свет, казалось, лился со всех сторон сразу. Окон не было; то, что она поначалу приняла за дверной проём, оказалось всего лишь углублением в стене.

Фау привез её на свой корабль?

От мысли о Фау её захлестнуло горячей волной — упоительно сладкой и в то же время пугающей и тревожной.

Всё тайное рано или поздно становится явным. Они не смогут до бесконечности скрывать свои отношения.

А когда правда выйдет наружу, и об их связи, давно переросшей невинную дружбу, станет известно другим флойдам — как они отреагируют на это? Пусть формально подобный запрет нигде не прописан, это вовсе не значит, что флойды будут счастливы от выбора своего соплеменника. Что, если Фау просто-напросто не позволят быть с ней?

Сидеть и ждать в одиночестве было невыносимо, и чтобы успокоиться, Клементина принялась исследовать помещение. Выход, как и ожидалось, не обнаружился — или она не смогла его открыть (Фау, что, боится, что она попытается сбежать?) — зато нашлась ванная, хотя по габаритам она тянула скорее на небольшой бассейн.

Кучеряво, однако, живут флойды, что оборудуют такими излишествами свои корабли!

А вот ничего похожего на буфет или холодильник ей отыскать не удалось. Впрочем, она пока не чувствовала голода, пить тоже не хотелось.

Почему всё-таки Фау привез её сюда? Почему не домой?

Подумал, что там ей станут докучать "подельники" из "Открытого неба" с Шарком во главе, чтоб им пусто было, и решил уберечь от негативных эмоций?

Резонно.

Куда же он в таком случае исчез, почему оставил одну?

Её неустанно клонило в сон; мысли разбредались, расползались, как подросшие котята, ещё нетвердо стоящие на лапах, но уже открывшие глазки и мечтающие скорее начать исследовать огромный новый мир. Может, это купание так подействовало на неё? От влажных после душа волос подушка тоже стала влажной, и Клементина перевернула её на сухую сторону.

Да мало ли какие у него дела, тут же строго одернула она себя. В конце концов, Фау здесь на службе, не на курорте. А проблема тенри вообще делает любой разговор об отдыхе почти преступным. Не до отдыха сейчас…

Сегодня ночью он назвал её "лиэнти". Покопавшись в своей искусственно нашпигованной памяти, Клементина извлекла из неё значение флойдского понятия: "связанная душа". В человеческих языках дословных аналогов не было, но общий смысл она уловила — истинная, единственная, предназначенная судьбой, незаменимая.

На ум приходила второсортная девчоночья беллетристика о соулмейтах, полная розовых соплей и всенепременно со счастливым концом. Она даже почти вспомнила название одной из книг перед тем, как провалиться в беспокойный сон.

— Мой путь — твой путь.

Тихий шёпот заставил её мгновенно проснуться.

— Я вынужден был отлучиться, — Фау чуть виновато улыбнулся. — Я надеялся, что успею обернуться, пока ты спишь. Не думал, что ты проснёшься раньше полудня… Впрочем, ты же человек, — встретив непонимающий взгляд Клементины, он смущённо пояснил: — У нас есть… гм… особый секрет… на флойдов он воздействует как снотворное…

Клементина густо покраснела.

— Ты проснулась, а меня нет, — в его тоне послышалось самоосуждение. — Я не должен был допустить подобного…

— Всё хорошо, честно, — поспешила заверить его Клементина. — Я же понимаю: у тебя дела.

Флойд помрачнел.

— Фау… — Клементина насторожилась. — У тебя точно всё в порядке?

— Теперь — да, — он вдруг опустился на одно колено, взял её руку в свои, заглянул в глаза. — Клементина Хизерли, я, Крейн Фау, действуя по собственной воле, объявляю об искреннем и горячем желании разделить с тобой жизнь, связать судьбу и соединить душу. Я клянусь в абсолютной и нерушимой твёрдости своих намерений. Клянусь своим именем, честью и жизнью.

Клементина тихо охнула. Он же не шутит?!

— Прошу принять это в знак согласия, — Фау разжал пальцы, и на его ладони сверкнул витой серебристый браслет, инкрустированный крупным красным камнем. Ну же, скажи что-нибудь! — почти выкрикнул он, видя, что Клементина не спешит с ответом — лишь моргает часто-часто, оторопело глядя на сокровище.

— Ты… уверен, что не пожалеешь о своих словах? — сбивчиво прошептала она. — Я ведь…

— Уверен. Флойды чувствуют, когда находят своих лиэнти. Это… особое ощущение, его невозможно обмануть.

Клементина нерешительно кивнула. Взяла браслет, повертела в руках, с любопытством рассматривая кроваво-красный камень.

А вдруг всё это лишь наваждение, способное во мгновение ока обратиться в прах?..

— Всё ещё не веришь?

— Что это за камень?

— Рубин. Разумеется, натуральный, не синтетический.

Ничего себе! Рубин такого размера и чистоты стоит целое состояние. Хотя в необъятных просторах Вселенной, должно быть, есть целая планета, где этих рубинов как на Земле — стекляшек.