Крик в ночи (СИ) - Ридигер Владимир - Страница 46

Линда постаралась взять себя в руки. Она закурила сигарету, затем возвратилась в кабинет, налила водки («советская» привычка) и разом выпила. Кто он, этот звонивший? Зачем понадобилось ее шантажировать? Нет никаких доказательств о покушении на убийство. Их просто не существует! Значит, здесь что-то еще. Но слишком уж прозрачен намек на ее косвенную причастность к смерти старика…

Она ощутила жар во всем теле и, взглянув на телефон, вдруг усомнилась в реальности происшедшего. Ей подумалось, что это расшатанные нервы, игра болезненного воображения. Но нет, с чего бы так разыграться фантазии? Пожалуй, не с чего… И вот тут Линда вспомнила, кому принадлежит голос, вспомнила и неестественно громко рассмеялась. Фантасмагория, да и только! Налив еще водки, выпила, совсем повеселела, жизнь окрасилась в розовые тона, она почувствовала новый прилив сил, огромное желание бороться, чтобы победить. Что ж, вот теперь и поглядим, чья возьмет!

— Миссис Грейвс!

В дверях стоял дежурный охранник.

— Простите, — смутилась она, — кажется, мне давно пора домой.

Ей было неприятно, что охранник обратил внимание на спиртное.

— У подъезда стоит только одна ваша машина, — заметил он, — вот я и решил проверить, все ли с вами в порядке.

— Спасибо. Вы очень любезны. Со мною все в порядке.

…Подруливая к дому, Линде показалось, будто луч фонаря мелькнул в одном из темных окон ее квартиры. Да нет, решила она, быть такого не может. Это все водка и расшатанные нервы. Возможно, ей действительно необходим полноценный отдых. Но только не сейчас, только не на этот раз. Поставив автомобиль на сигнализацию, она медленно направилась к подъезду…

На Савелия Новикова, можно сказать без преувеличения, работал огромный контингент совершенно разных людей: основной костяк составляли, естественно, свои ребята, проверенные еще со времен отсидки, их было не так уж и много, но именно на них возлагался контроль за всеми остальными; в число других входили совершенно разномастные категории, среди которых было немало лиц из правоохранительных органов, а также высокоинтеллектуальных технарей с двумя-тремя высшими образованьями. Это и учитывал полковник Сомов, придя к Савелию «наниматься на работу». Как полагал полковник, удостоверение сотрудника ФСК — более чем убедительная «визитка» при поступлении на службу к новому русскому.

Охранник долго вертел в руках и рассматривал «ксиву» Сомова, затем, о чем-то справившись по телефону, предложил ему пройти на третий этаж особняка. Очутившись в огромной зале, где рядом с великолепным телевизором стояла старенькая скульптура Лаокоона, Сомов не сразу обратил внимание на утонувшего в огромном кресле человека с двумя золотыми цепями на бычьей шее. Две девицы, сидящие у него на коленях, при виде вошедшего сделали кислую гримасу и вызывающе зевнули.

— Что скажешь, горемыка? — звякнув цепями, спросил Новиков. — Зачем пожаловал, зачуханный?

— У чувака какой-то хилый прикид, — безразлично заметила одна из девиц.

— Небось, притащил щепотку тухлой «травки» и ждет, когда мы раскошелимся, — хмыкнула вторая.

— Ладно, земеля, — поторопил Новиков, — рассказывай!

Сомов протянул свое удостоверение, на которое Савелий даже не посмотрел:

— Знаю, сообщили. Если это не туфта, ответь, пожалуйста, кто такой Шельмягин?

Полковник на секунду остолбенел, но постарался взять себя в руки: Шельмягин являлся руководителем всей службы контрразведки! Откуда его фамилия может быть известна Новикову?! Хотя, впрочем, по нынешним временам уже ни чему не приходится удивляться.

— Кто он такой? — переспросил Сомов. — Мой начальник.

— Что-то ты, кореш, стушевался, — улыбнулся Савелий и спросил девочек: — Он стушевался, да?

Девицы неестественно громко захихикали, полубрезгливо рассматривая Сомова.

— Слышь-ка, тухляк, — прогнусавила одна, — показывай, чего принес.

— Сева, Сева… — укоризненно произнес полковник. — Разве так встречают гостей?

— Гостей?! — засмеялся хозяин. — Да какой же ты гость! Ты — проситель. И давай поживей выкладывай, что у тебя…

Сомов принялся не очень убедительно излагать, каково ему, то есть, таким как он, сейчас живется. Его опыт и знания совершенно не востребованы, все, чему он научен, что умеет делать, в теперешнем хаосе не нашло достойного применения. Не говоря уж о зарплате. Да вот еще тут шифр подкинули — невозможно подобрать ключ. В общем, одно сплошное недоразумение и мытарство.

— Ну кто бы мог такое предположить, — обратился Савелий к девушкам, — что я, Савка Новиков, буду когда-нибудь решать судьбу такого матерого товарища из органов. Вот вам знамение нашего времени!

С этими словами он набрал номер телефона:

— Алло! Василий Васильевич?.. Рад, что сразу узнали…

Сомов ничего не мог понять — ведь имя, которое назвал Новиков, принадлежало самому… Шельмягину!

— Да, да… За мной не засыреет: как только придет товар — тут же сообщу… Дорога? Все та же — Афганистан. Кстати, Василий Васильевич, один ваш сотрудник сидит сейчас у меня и вымаливает работу. Что? Позвать к телефону? Вы только с ним помягче, сами знаете, у вас теперь тоже… не ахти как хорошо… (Он протянул трубку Сомову) Поговорите со своим шефом.

Казалось, Сомов окончательно лишился дара речи, но из последних сил собрался и произнес в трубку: «Здравствуйте, товарищ генерал-полковник!». «Что вы делаете у Новикова? — услышал он строгий голос шефа. — Почему не пришли ко мне? Или вы полагаете, что так легче решить собственные проблемы?» «Товарищ генерал-полковник, — ответил Сомов, — я прорабатываю утвержденный товарищем Воробьевым план и в настоящий момент провожу оперативный эксперимент». «Дальше что?». «Здесь, к сожалению, я не могу говорить на эту тему». «При Новикове можете. Мы ему доверяем». «Но он не один». «С бабами?» «Так точно!» «Завтра доложите мне о ходе эксперимента». Интонация шефа была более чем понятна — не видать теперь Сомову заслуженной пенсии…

— Скотина ты, Новиков! — отключив телефон, воскликнул Сомов.

— А ты тюфяк. Пришел и гонишь пургу. Скажи в натуре, чего тебе надо, а то принялся компостировать мозги всякими шифрами. Да, девоньки? Ладно, я человек отзывчивый. Водки хочешь? Налейте ему водку!

И закрутилось, завертелось бесшабашное веселье, беспутное, разудалое и хмельное. Водка да шампанское ударили Сомову в голову, от приставаний девушек все кружилось, аромат их дорогих духов навевал шаловливые мыслишки, а приятная ритмичная музыка уносила куда-то далеко, совсем далеко от этой скучной и напряженной жизни, от неизбежности разноса Шельмягиным, вообще, от всего, что так непонятно и абсурдно.

— Эй, как тебя там… Сомов, что ли? — смеялся Савка Новиков. — Скажи, такая жизня лучше твоей?

— Ну, скажи ему, в натуре, — приставали девицы.

Сомов неожиданно вспомнил Филдса и, кажется, поймал себя на мысли, что, подобно американцу, стремится отличить сон от яви. Словно в кривом зеркале, он видит шикарную жизнь людей, с которыми раньше у него не было, да и не могло быть ничего общего. И такие люди накоротке с его шефом! Кто был ничем — тот станет всем (слова из Интернационала, будто в насмешку спроецированные на нынешнюю Россию).

— Потанцуем? — предложила одна из девушек.

Ноги плохо слушались Сомова, но ему было приятно, когда партнерша, как бы невзначай, прижималась к нему всем телом.

— Знаешь, — заметила она, — ты хоть и старенький, но выправка военная. А дети у тебя есть?

Здесь Сомов пришло на ум, что его дочь, схожая по возрасту, быть может, в настоящую минуту вот так же танцует с каким-нибудь немолодым дядей и, чего доброго, привычно жмется к нему. От этой мысли поначалу стало как-то не по себе, но, отогнав ее, словно назойливую муху, Сомов ответил:

— Есть дочь.

— А сын?

— И сын.

— Шустрый ты, — сказала девушка. — Двоих настругал. Прямо, как папа Карло.

— Пора благословлять на поиск золотого ключика.

Девушка улыбнулась: