Мой талантливый враг (СИ) - Сорокина Дарья - Страница 42

Говард Вестерхольт решил мою дилемму с местами и сел с краю. Он взял в руки программку и принялся ее изучать. Теперь колебался только Винсент. Почему-то я подумала, что сейчас он просто отставит один из стульев в дальний угол, и на этом все и закончится. Тогда я окажусь в идиотском положении. Поторопилась и заняла место по центру, теперь-то Винни точно никуда не денется…

Тоже развернула программку, пока гасили остальной свет в зале.

– Какие-то там по счету Ночные Шуты? – спросил Винс и покорно сел слева от меня.

Я водила пальцем по длинному списку исполнителей. Да мы тут до глубокой ночи пробудем! Он бесконечный!

– Они почти в самом конце.

– Хорошо, – тяжело вздохнул он, а затем вытянул свою слегка дрожащую руку у себя на колене ладонью вверх.

Встретилась с ним взглядом и поняла все без слов, ему хочется поддержки, и я дала Винсенту ее. Накрыла его руку своей, и он тут же сплел наши пальцы.

Зал погрузился в кромешную тьму, а затем занавес медленно пополз вверх. Из-под него лился дымный лиловый свет и тихая, но нарастающая музыка оркестра.

– Дорогие зрители, приветствуем вас на отборочном туре для независимых музыкантов нашей страны и ближнего зарубежья, – раздался глубокий голос конферансье. – Этот вечер надолго останется в вашей памяти.

Вот тут он не ошибся, и дело уже даже не предстоящих выступлениях. Сегодня я начала встречаться с Винсентом, и почти сразу же познакомилась с его отцом. Незабываемо. Главное, чтобы он и моим отцом тоже не оказался. А такое спросить непринужденно я точно не смогу, потому мои планы на сегодня не выступление смотреть, а искать знакомые черты в лице Говарда и не выглядеть при этом сумасшедшей…

Глава 20

Подошла к сервировочному столику и ухватила двумя пальцами тарталетку с красной икрой прямо с серебряного блюда. Может, наскоблить отсюда для Зибахера, как раз хватит на целую банку! Отлично, я способна шутить даже в такой ситуации, не все потеряно. Но аппетита у меня все равно не было, и я положила закуску на место. И налила себе прохладной воды из запотевшего кувшина.

Говард Вестерхольт решил мою дилемму с местами и сел с краю. Он взял в руки программку и принялся ее изучать. Теперь колебался только Винсент. Почему-то я подумала, что сейчас он просто отставит один из стульев в дальний угол, и на этом все и закончится. Тогда я окажусь в идиотском положении. Поторопилась и заняла место по центру, теперь-то Винни точно никуда не денется..

Тоже развернула программку, пока гасили остальной свет в зале.

– Какие-то там по счету Ночные Шуты? – спросил Винс и покорно сел слева от меня.

Я водила пальцем по длинному списку исполнителей. Да мы тут до глубокой ночи пробудем! Он бесконечный!

– Они почти в самом конце.

– Хорошо, – тяжело вздохнул он, а затем вытянул свою слегка дрожащую руку у себя на колене ладонью вверх.

Встретилась с ним взглядом и поняла все без слов, ему хочется поддержки, и я дала Винсенту ее. Накрыла его руку своей, и он тут же сплел наши пальцы.

Зал погрузился в кромешную тьму, а затем занавес медленно пополз вверх. Из-под него лился дымный лиловый свет и тихая, но нарастающая музыка оркестра.

– Дорогие зрители, приветствуем вас на отборочном туре для независимых музыкантов нашей страны и ближнего зарубежья, – раздался глубокий голос конферансье. – Этот вечер надолго останется в вашей памяти.

Вот тут он не ошибся, и дело уже даже не предстоящих выступлениях. Сегодня я начала встречаться с Винсентом, и почти сразу же познакомилась с его отцом. Незабываемо. Главное, чтобы он и моим отцом тоже не оказался. А такое спросить непринужденно я точно не смогу, потому мои планы на сегодня не выступление смотреть, а искать знакомые черты в лице Говарда и не выглядеть при этом сумасшедшей…

Конферансье без умолку нахваливал всех выступающих, зал же отвечал довольно жидкими аплодисментами после каждого выступления. Задумка организаторов этого тура, или так выпал жребий, но исполнители, оказавшиеся в самом начале не были достойны не то что выхода в следующий тур, им даже на этой сцене находиться было нельзя. Они словно святыню своей игрой оскверняли. Всё-таки это во мне не меняется. Снобизм мой так никуда и не выветрился. Хвала Музам, эта часть меня мне всё же нравится, и я не хочу меняться. Если что-то плохо, я не хочу это нахваливать. Честность наше всё.

Винсент вообще уснул после четвертого выступающего. Слушать одинокого флейтиста оказалось просто выше его сил и любопытства.

– Разбуди, как что-то интересное начнётся, – сказал он и устроился у меня на плече.

Я попыталась возмутиться. Напомнить ему, что мы не одни, но его дыхание почти сразу же стало ровным, словно кто-то на невидимую кнопочку нажал и перевёл его в спящий режим. Пусть спит. Ему ещё обратно вести нас в Академию.

– Мне очень жаль, Елена, что ты стала свидетелем этой сцены. Мой сын несколько несдержан, – ни с того ни с чего начал извиняться Говард, которому очевидно тоже наскучил концерт и идиотские реплики конферансье, который отчаянно пытался спасти положение.

Флейтист так перенервничал, что вместо высокой ноты издал жутко неприличный звук, как если если бы громко дунул через рот с высунутым языком.

– Да ничего. Вы не слышали, как мы с дядей ссоримся. Большая часть грубых словечек в моем лексиконе – это его заслуга. Он говорит, что мямлю адвоката никто всерьёз принимать не станет, потому он никогда не стесняется в выражениях.

– И как поживает, Герр Хаслингер? – праздно поинтересовался Говард, но я уловила, как дрогнул его голос, когда он произнёс девичью фамилию моей матери.

– В трудах. Недавно вот забирал нас с Винсентом из клуба после выступления, – выпалила я.

А это вообще можно было рассказывать, вдруг у Винни отношения с отцом ещё сильнее испортятся? Но Говарда Вестерхольта это совсем не удивило. Он задал совершенно неожиданный вопрос:

– Вы с Винсентом теперь играете вместе?

– Так получилось… – и снова я, словно в чем-то постыдном признаюсь. Как если бы выступить на одной сцене с Винни было бы чем-то сродни сексу до свадьбы!

Ох… Надеюсь, об этом он не спросит. Я же вообще все ему выкладываю.

Но Говард до самого антракта больше ничего не говорил, да и на сцене не произошло ничего запоминающегося. Когда зажгли свет, он просто встал и вышел из ложи.

– Ну что там? – Винс потёр глаза, и не без удовольствия отметил, что отца его не было рядом.

– За все время мне заполнился только мальчуковая а капелла группа. Но по условиям конкурса они должны были петь что-то свое. А а капелла чаще заходит только как кавер бэнд.Так что провал. Надеюсь, наши девочки из академии это учтут и придумают что-то интересное. Жалко будет если “Святой Михаил” не дойдет до финала.

– Да уж. Но мне плевать на Циммермана если честно, это был его выбор. Он сам нас дисквалифицировал, пусть разгребает теперь.

Циммерамана может и не жаль, а вот перед Майклом совестно, учитывая, что с ним я знакома лично.

Винсент встал и пошёл к столику с закусками. После того, как он поругался с отцом, я ждала чего угодно. Что опрокинет поднос, высыпет все на пол, плюнет в тарелку. Но он сделал самое непредсказуемое: начал есть.

– Я голодный, как чёрт. А отец кучу денег заплатил за все это.

– Ты же вроде за независимость в его глазах боролся? – улыбнулась я.

– Морить себя голодом ему назло это тупо. Да и потом его же сейчас тут нет. Скажу, что ты все съела, – совершенно не стесняясь, сказал этот проглот.

– Ну знаешь, Вестерхольт! Тогда подвинься, я тоже хочу.

В парамнезии есть плюсы. Забывать о плохом совсем неплохо. Вот мы смеемся, жуем и давимся. Нам хорошо вдвоём прямо здесь и сейчас, и я всё чаще думаю, глядя на счастливое лицо Винни, а не выбросить ли мне кусочки разбитой мозаики? Можно же создать сотни новых воспоминаний. Взять хотя бы сегодняшний день: блинный суп в волосах, голый торс в учительском туалете, предложение встречаться, гонка по лесу, поедание дорогих закусок.