На широкий простор - Колас Якуб Михайлович - Страница 39

— Ну и мастак! — поразился Куприянчик.

— Тьфу, просто дрожь берет! — откликнулся Аскерич.

После небольшого промежутка вой, еще более жуткий, повторился снова, а минуты через две дед завыл в третий раз, да так, что Куприянчик с Аскеричем даже ахнули.

Как только дед умолк, неподалеку загремел вдруг дружный, мощный залп, перепугавший своей неожиданностью и деда Талаша и его товарищей: Мартын Рыль тоже любил эффектные сцены. А через минуту из мрака выплыла его высокая фигура, а за ним целая вереница людей.

Партизаны-разведчики собрали много важных сведений о размещении частей белопольского войска, о его концентрации. Все эти донесения Букрей аккуратно записывал. Пользуясь ими, можно было легко установить, на какие населенные пункты направляет белопольский штаб главный удар своих частей.

Букреевская разведка выявила и настроения крестьян в оккупированных белополяками деревнях. Яркую картину хозяйничания легионеров нарисовал Мартын Рыль и его дружина — шесть человек, выступивших на защиту интересов бедноты. Мартын рассказал о налете легионеров из Вепры, о том, как на его глазах застрелили Кондрата Буса. Он уже отомстил за Кондрата: убил одного легионера и ранил другого. Мартын рассказал также о сожженных домах деревенской бедноты, об издевательствах белопольских капралов над стариками, над женщинами и над детьми, родители которых выступили против панов. Бедноте некуда деваться. Она вынуждена бежать в лес. Что остается ей делать? Покориться панам и снова влезть в ярмо? Нет, лучше с оружием в руках воевать за свое право быть свободным, биться за интересы трудового люда. Лучше погибнуть в борьбе за свободу, за право строить жизнь по-своему, чем признать панскую власть и панский произвол.

— Верно говоришь, голубе! Правду говоришь! — поддержал своего сотоварища дед Талаш. — Не будем покоряться панам. Не туда идут наши дороги, не в те леса глядят наши очи. Давайте, братцы, крепко держаться друг за друга. Пусть каждый из нас соберет вокруг себя дружину отважных людей. Будем бить насильников там, где они того не ожидают. Порохом, пулями будем угощать непрошеных гостей!

После деда Талаша выступил человек с топором за поясом, немолодой, сутуловатый, с давно небритым лицом. Темно-синие глаза его глубоко запали. По тонким сжатым губам пробегала порой горькая усмешка. Человек этот испытал в жизни много несправедливости и горя. Это Тимох Будик из деревни Карначи. Еще при царе его осудили на два года арестантских рот за поджог. Перед этим у него были с паном стычки из-за кабальных условий сервитута[17]. Тимоха присудили к штрафу. Он не нашел ничего лучшего, как в отместку поджечь панскую конюшню. Отбывая арестантские роты, он сожалел, что поджег только конюшню, а не весь панский дом. Теперь ему припомнили все его грехи и снова стали преследовать. Тимох и сейчас придерживается старых способов мести и борьбы, он живет мыслями, как пустить красного петуха по панским имениям. Встретившись в лесу с партизанами деда Талаша, он заявил о своем желании вступить в отряд.

— Говорили — большевики творят беззакония, забирают нажитое добро, — так начал Тимох Будик. — Мы знаем, как брали и как берут большевики. Они отбирали добро у панов и богатеев. Да разве паны и богатеи своими руками сколотили его? Мы добывали его своим горбом! И большевики отдавали это добро тому, кто век трудился, но ничего не имел. А теперь что делается? Вернулись паны со своей челядью, начали заводить свои порядки, еще похуже царских. Поставили войтов и старост. А там, где раньше был один урядник, теперь десять жандармов посадили. Навалилась на мужицкие плечи ненасытная саранча. Не дают нам дыхнуть, забирают последний скарб. Вы, товарищи, поглядите, что творится в деревнях! Налетают белопольские шайки с пулеметами, отнимают у крестьян последнее. Вот мы тут говорим, а в это время на всех дорогах снег под полозьями скрипит, стонет и плачет крестьянским плачем. Свое же добро сами крестьяне отвозят… подгоняют коней, а их самих подгоняет панский кнут. Разве можно дальше все это терпеть? Нет у них жалости к нашему брату. Так пускай же, братики, и у нас не будет жалости к ним. Бить, уничтожать, жечь их надо огнем!

Правдиво рисовал Будик бесчинства белополяков во время их налетов на деревни. Налеты предпринимались для выкачивания из крестьян разных поборов и налогов. Будик еще больше разжег дух мщения и борьбы против панов и панской власти. Вот почему и красноармейцы и партизаны с удовлетворением приняли приказ Букрея — готовиться к выступлению против легионеров, которые, по данным разведки, намеревались совершить очередной разбойничий налет на деревню Ганусы.

Букрей, начальники отделений, дед Талаш, Мартын Рыль, Куприянчик и Будик устроили совещание, чтобы подробно обсудить план операции. Надо считаться с тем, что они находятся на территории, занятой белополяками, и что людей в отряде немного. Поэтому решили не ввязываться в открытый бой, а устроить засаду на дороге, когда паны будут возвращаться с награбленным добром.

— Товарищи! Готовиться в поход! — передавали друг другу красноармейцы и партизаны.

Чуть свет выслали разведку в деревню Ганусы. От Глухого Острова до Ганусов было километров пять на восток — в сторону позиции Красной Армии.

Дед Талаш поручил Панаса Нупрею и Кондрату Круглому из Высокой Рудни. Панас чувствовал себя хорошо и говорил, что он уже может ходить и что ему очень хочется остаться в отряде.

— Отдохни, братишка. Пускай подживет нога, а повоевать ты еще успеешь, — сказал Букрей.

Нупрей и Круглый вместе с Панасом направились в Высокую Рудню. В Гундаровом логу они должны были дождаться букреевцев и деда Талаша. Дед Талаш считал делом своей чести не оставлять Букрея и партизан. Он твердо решил подчинить свои личные интересы интересам общим.

Поход на деревню Ганусы вызывал необходимость назначить начальника для партизан: их насчитывалось уже около двух десятков. Фактически дед Талаш считался их вожаком, но юридически это не было оформлено. В связи с этим встал и другой вопрос: как назвать начальника партизан?

— Ну, хлопцы, вам надо выбрать атамана! — сказал Букрей, обратившись к партизанам (этими словами Букрей предрешил вопрос, как назвать начальника).

— Атамана, атамана выбрать! — подхватили партизаны.

— Со своей стороны, товарищи, я посоветовал бы вам выбрать нашего батьку, деда Талаша. Он человек смышленый, хитрый, осторожный, но в то же время решительный и смелый. Человек достойный. Я присмотрелся к нему и говорю: начальник он будет кругом на сто двадцать.

— Выберите кого-нибудь помоложе и более опытного в военном деле, — заявил дед Талаш.

— Дед Талаш!

— Деда Талаша!

— Пускай дед Талаш будет атаман наш! — сказал кто-то в рифму.

Все партизаны дружно, как один, называли кандидатуру Талаша.

Дед расчувствовался. Снял шапку. Желтовато-белая лысина его блеснула, как солнце. Он вскинул голову, потом опустил ее и поклонился собранию:

— Благодарю вас, голуби мои. Еще раз прошу: выберите кого-нибудь более стоящего, чем я.

— Талаш, Талаш атаман! — еще громче закричали партизаны.

Дед опять снял шапку. Еще раз поклонился.

— Я буду, товарищи, заботиться о вас, буду беречь каждую каплю вашей крови. Будем стоять друг за друга. Дело же наше — бить насильников. Никакой пощады панам… Слово командира должно быть законом для всех. Я буду прислушиваться к вашему голосу, а вы должны слушать меня — иначе не будет порядка.

— Правильно! — подтвердили партизаны.

— Дисциплина — первое дело, — заметил Букрей.

— А своим помощником позвольте выбрать мне Мартына Рыля, — обратился дед к партизанам.

— Позволяем!

Вот как дед Талаш стал партизанским атаманом.

Спозаранку, едва заалело на востоке, все войско двинулось в поход. Связь между разведчиками и главной колонной поддерживали партизаны. Первое донесение разведки пришло часа через два. Разведка донесла: в деревню Ганусы проследовали двадцать четыре конника и две повозки с пулеметами. У букреевцев пулеметов не было. Красноармейцы были вооружены только винтовками и ручными гранатами.