Восхождение язычника (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 41

Ведь о размере резерва деда я не знал, но явно больше, чем у меня, а у меня и свой вырос.

Охотники ушли на следующий день, видя, что Валуй жив и помирать не собирается, даже поблагодарили. А мой конфликт с Тихомиром не получил продолжения, мы просто друг друга благородно игнорировали.

Валуя я рискнул разбудить только на третий день, дабы покормить нормально, а то он что-то быстро худел под воздействием силы жизни. Было предположение, что это происходит от того, что организм активно тратит свои ресурсы.

Будил я его, предварительно опоив конопляной настойкой. Все же опасался, что боль от недостающего куска плоти может свести его с ума. Но то ли боли были не такие сильные, то ли настойка их притупила, но наставника я смог нормально покормить и вновь уложить спать, таким методом я его и кормил седмицу. А после, наплевав на все, просто и без затей разбудил, нога у него болела и вызывала дискомфорт, а еще чесалась как проклятая под бинтами с мазями.

В итоге Валуй смог подняться только спустя девять дней после операции. Так, что мой дар к силе жизни настоящее чудо.

Махом руки я, конечно, не могу лечить такие раны, к сожалению. Наставнику было поначалу больно опираться на ногу, но постепенно он расхаживался, заодно и отъедался. Да так трескал, что Снежана ругаться начала на него.

Мол, здоровый лоб объедает старушку и бедного юношу, находящегося вдали от отчего дома. В общем, развлекалась и издевалась над Валуем на все деньги, так сказать.

Так что, когда Валуй окреп и смог более-менее ковылять, он предпочел скрыться в ужасе от неугомонной старушки, которая и мертвого могла достать. Не забыв уверить, что он мой должник до самой смерти.

Жизнь вошла в привычное русло.

И вновь понеслись тренировки с Говшей, ведь пока занимался лечением Валуя, пришлось от них отказаться и все время находиться рядом с раненым.

А тем временем на улице вовсю начало теплеть, земля сбрасывала с себя покров из снега, а с крыш слетала веселая капель. Весна близко, и уже скоро природа расцветет и наполниться красками.

Возвращаясь с тренировки от Говши, я обнаружил интересную деталь в дверях избы, в которой проживал у Снежаны.

А именно, в проеме маячила весьма симпатичная и привлекательная женская жопушка.

Видать, в помощь Снежане кого нового прислали. А девушка тем временем не обращала на меня внимания, продолжая заниматься своими делами, то ли полы мыла, то ли подметала.

В простом платье из серой небеленой такни и душегрейке, подбитой овчинной.

Из-под платья выглядывали чутка ее ноги, оголяя белую плоть. Симпатично.

Вдруг у меня ниже пояса помимо воли началось движение.

А движение, как известно, — это жизнь.

То ли девушка почувствовала мой взгляд, то ли снег под обувкой скрипнул.

Оторвавшись от своего занятия, она поднялась и оглянулась, откидывая назад свою русую косу, торчащую из-под шапки-треухи[2].

Она была молода, лет восемнадцати или около того.

А еще мила.

Круглолица и зеленоглаза.

[1] Полудурок

[2] Треух — старое название тёплой мужской шапки с наушниками и опускающимся задком.

Глава 16

Я всматривался в ее лицо — немного пухлые щечки с ямочками. Мило.

Под душегрейкой виднелись крупные груди. Они были словно спелые плоды, висящие на ветке, готовые упасть в любой момент. Стоило только протянуть руку.

У меня чуть не дернулась рука, ощупать эти самые плоды.

Рота, стоять, казанова хренов нашелся.

Девушка с прищуром и улыбкой на меня смотрела, так же вглядываясь в мое лицо. Молчание затягивалось.

— Здрав будь, девица, меня Яромиром прозывают. Ученик я лекарки Снежаны, — решил представиться и с вопросом на нее поглядел.

— И ты будь здрав, Яромир, а что, меня не упомнишь? — и усмехнулась.

Мозг заработал в форсированном режиме, пытаясь вспомнить эту красу, а рука пыталась прикрыть движение, которое происходило у меня в штанах.

Блин, не помнил. Вот никак не мог вспомнить эту милую барышню, как ни вглядывался в лицо. Я бы ее запомнил, симпатичная и молодая. С хорошими формами, такие дамы запоминаются.

— Никак не упомню тебя, девица, может, ты меня с кем спутала? — я решил честно признаться.

— Ну как же, — девушка была удивлена. — На празднестве после вашего испытания и посвящения мы с тобой через костер прыгали, не упомнишь разве?

Мой мозг еще быстрее заработал, пытаясь вспомнить эти события. Что-то такое мелькало, но алкоголь и встреча с богом затмили все в тот день.

Я лишь в смущении пожал плечами, признавая, что не помню.

Девушка грустно вздохнула, показывая печаль. А после улыбнулась.

— Божена меня зовут, в холопстве я у Возгаря, это родич Валуя. А правда, что ты его от смерти спас?

— Возгаря, а знаю, знаю, о ком ты. — Действительно знаю, по крайней мере, слышал. Добычей дегтя он занимается, да в хороших масштабах. Бочки с дегтем в Волин на продажу отправляет, а они там уж и дальше расходятся. Не бедствует, в общем, мужик.

А после ее слов о родственных связях между Валуем и ее хозяином у меня закрались подозрения. Это что, своеобразный подарок Валуя, или как это расценивать?

— Там все руку приложили к спасению Валуя, в том числе и я. — Вот здесь у меня сами по себе плечи расправились. Надеюсь, со стороны я не похож на надутого воробья.

Девушка отвела взгляд от меня, словно потупившись, и начала оглаживать и трепать свою косу. Это выглядело так, словно она со мной флиртует или заигрывает.

— А еще поговаривают, что на испытании ты встретил духов лесных, которые имели вид волков, и они вас не тронули, — она мельком взглянула на меня и вновь отвела взгляд.

Мда, чувствую, Гостивит нас на всю округу прославил, рассказывая эту историю.

— Встречал. — Я кивнул. — Только мне неведомо, кто это был, духи али настоящие волки.

— А еще поговаривают, что ты Края на испытании спас от чудищ из лесного народца. Я видела это чудище в Устке, побитый такой и жалкий.

Да, я все-таки знаменит. Да и байка о лесном народце в народ пошла, забавно.

— И, опять же, я был там не один. Мы вместе бились плечом к плечу с друзьями. Жаль, Тишило погиб, он здорово нас выручил.

— Не кручинься[1], всякое бывает, зато вы живы.

— Это да. — попытался улыбнуться, но улыбка не лезла на лицо и наверняка вышла кривой.

— А вы чего это здесь, а? — неожиданно раздался скрипучий голос Снежаны.

— Да вот стоим, разговариваем, — решил я взять на себя удар.

— Видела я эти разговоры, хороводитесь, как волк с волчицей перед случкой, словно молодец и молодица на Купалову ночь. — Снежана опиралась на клюку и с ехидцей нам все это выговаривала. — Тебя, Божана, зачем сюда отправили, по хозяйству помогать, так помогай. А то стоит, глазки строит моему ученичку, грудь выпятила, тьфу, срамота. А ты, Яромир, науку постигать пришел али на девок заглядываться? А ну быстро делом занялись.

— Так нет дел никаких.

— Я тебе ща найду, пойдем, — и Снежана меня поманила. — А ты чего застыла, иди давай, трудись.

И, развернувшись, почапала в сторону своей избы.

Снежана начала что-то тихо бормотать, но я все же услыхал.

— Коль понравилась девка, да еще и глазки в ответ строит. Неча вокруг ходить. Схватил да на сеновал отволок, и вся недолга. Стоят милуются, тьфу, противно, что за молодняк-то пошел, ничего не понимают. Вот в моё время, эх.

Вот старая перечница, такой момент испортила, а теперь еще и ворчит.

— Обожди, — кинула мне через плечо лекарка, заходя в дом.

Через пару минут она, кряхтя, переступила через порог.

— Вот, держи. — Протянула мне горшочек с целебной мазью. — Вот в Подолко отнеси, да Местятко передай. Не заплутаешь?

Знакомое село, знаю, где находится, только идти далековато.

— Так я пока доберусь туда да обратно, уже вечерня и наступит, — возмутился я немного, не хотелось по тающему снегу весь день таскаться.