Опасное искусство (СИ) - Кэмерон Кальтос - Страница 45

— И как ты поняла, что речь именно обо мне?

— А кто ещё мог пойти на такое безумие? — Её голос зазвучал громче, будто она собиралась его отчитывать за то, что подверг себя опасности. Но вовремя спохватилась. Вспомнила, что он давно уже не ребёнок. — Не заставляй меня больше так нервничать.

— Да тебе-то что?

Дафна покачала головой, никак не став это комментировать.

— Кто лечил тебя?

— Лучше поговори об этом с Леонсией. Я почти ничего не помню после того, как… — Рэл вдруг осознал, что ему совершенно не хочется вспоминать о произошедшем, и он оборвал фразу на полуслове. — Какой-то босмерский колдун.

— И ты хорошо себя чувствуешь?

— Всё тело ломит, шатает, тошнит, а от ощущения собственной никчёмности хочется подохнуть, но… вполне сносно. Что-то не так?

— Мне незнакома эта магия. Я ненавижу, когда не понимаю чего-то важного. — Она задумалась, а потом почему-то ухмыльнулась и проговорила: — Что же, оставлю вас одних. У нас ещё будет время поговорить.

Он не сразу понял, что именно она имела в виду, но потом заметил Леонсию, притаившуюся у входа в комнату и ожидающую подходящего момента. Выходя, Дафна словно и не заметила её, зато альтмерка проводила Душителя решительно твёрдым взглядом, настойчиво чего-то требующим, но предпочла промолчать.

— Слушай, Рэл, — тихо начала эльфийка, когда они остались наедине. — Я знаю, что лезу не в своё дело, но Дафна… она?

— Она сестра моего отца, — не стал скрывать он. — Так, может, объяснишь мне уже, что в этом такого?

— Ничего. Дело как раз в твоём отце. Просто мы не думали, что ты сын Дамира, и, когда Люсьен рассказал об этом, все были… мягко говоря, удивлены.

Габриэль уже всё понял, но признавать отказывался и всё равно спросил:

— Откуда все знают моего отца?

— Так ты всё-таки не знаешь?

— Хватит уже ходить кругами!

— Дамир был Душителем, работал на Люсьена Лашанса.

Её признание, хоть Рэл и был готов к чему-то подобному, прозвучало оглушающе. Мгновенно вспомнилось всё: кто такой Люсьен Лашанс, что Фалько рассказывал о нём и его Душителе и что случилось в Братстве как раз в то время, когда отец умер.

— Это невозможно. — Габриэль сказал это больше себе самому, нежели Леонсии. Но она этого не поняла, вздохнула и опустила голову.

— Да верь во что хочешь.

Ответить на это было нечего. Рэл промолчал, и Леонсия, как-то тоскливо на него взглянув, поднялась на ноги.

— Пойду переоденусь, — зачем-то объяснила она, но Габриэль понял, что ей просто тяжело находиться рядом с ним.

Паршиво вышло. Он не хотел её обижать, но мысли сейчас были совсем не об этом.

Неожиданно всё встало на свои места. Вообще всё. Только признавать эту новую правду, которую он всегда знал где-то в глубине сознания, было тяжело. Но это объясняло образ жизни отца, кровь на его одежде и руках, его оружие, редкие появления дома и странное поведение матери — это всё объясняло.

Габриэль вдруг вслух сказал:

— Думал ведь, что я дерьмовый сын. А оказывается: по твоим стопам иду. — И усмехнулся, осознав, что говорит сам с собой: — Как сумасшедший…

Встать с кровати удалось не сразу — пол отчаянно пытался ускользнуть из-под ног, но, держась за стену, Рэл всё же сумел сохранить равновесие и привыкнуть к головокружению. Лежать безвольным чучелом и ждать, когда каждый придёт подарить ему сочувствующий взгляд, не было совершенно никакого желания.

Однако спуститься в подвал оказалось труднее, чем Габриэль себе представлял. Подняв крышку, он увидел, что в Убежище ведёт подвесная верёвочная лестница, шатающаяся при любой попытке с ней взаимодействовать, но Рэл не был бы собой, если бы не был таким упёртым. Он поставил ногу на прогнувшуюся ступеньку, поймал баланс и опустил вторую ногу на ступеньку ниже. Ему уже начало казаться, что попасть в Убежище будет не так сложно, как он изначально решил. И, подумав об этом, он тут же с глухим грохотом рухнул вниз, не устояв на предательской лестнице.

Тёмный пустой зал вокруг затрясся в неудержимом смехе.

— Ты чего ржёшь, безумец?! — Фалько, так кстати оказавшийся рядом, перевернул его, и Габриэль невольно взглянул на аргонианина. Тот был непривычно серьёзен, смотрел с осуждением, но Рэл не мог перестать смеяться. Фалько сурово приказал: — Перестань, болван! Ты и раньше не блистал остроумием, но сейчас, гляжу, мозги совсем отшибло!

— Совсем, — не стал спорить Габриэль.

Он схватился за его плечо, пытаясь встать, и Джи помог ему.

— Тебе, собственно, чего здесь понадобилось? — спросил ящер, когда они вошли в библиотеку. Отпускать его он и не думал. — Ты себя в зеркало видел?

— Нет.

— Посмотри на досуге, зрелище то ещё, — проворчал ящер, и Габриэль объяснил:

— Хочу поговорить с Тавэлом.

— Он бы сам пришёл к тебе! — Фалько нетерпеливо повысил голос и тут же добавил: — Если бы сумел избавиться от этой истерички, конечно.

Рэл опять засмеялся.

— Истеричка — это, стало быть, Дафна?

— Я уже боюсь, что ты.

— Так это у нас семейное.

— В смысле?

Габриэль взглянул на него с неподдельным интересом. Не поверил, что слышит такое.

— Ты что, единственный из всего Убежища не в курсе?

— В курсе чего я должен быть?

— Вот это да! — Восторгу Габриэля не было предела. — Главный сплетник Братства не знает о том, о чём знает уже каждый!

— Да чего ты тянешь?!

— Дафна моя родная тётка, Джи.

Фалько даже остановился после такого заявления. Его взгляд вмиг перестал быть строгим, и сейчас Габриэль видел в нём привычное недоумение и способность удивляться вообще всему. Аргонианин непроизносимо выругался на джеле:

— Каос!

Рэл никогда раньше не слышал от него ничего подобного. Родной язык Фалько звучал эмоционально и совершенно неповторимо для человека.

— Так и знал, что тут что-то нечисто, — наконец произнёс он, после недолгого молчания. — Вот как только увидел твою рожу, сразу понял, что ты не просто рядовой Тёмный брат.

— Не знаю, что не так с моей рожей, но до этого дня я и сам ничего не знал.

Фалько кивнул и не стал расспрашивать. Он не расспрашивал ни об отце, ни об Анвиле, ни о Леонсии, и Габриэль был безгранично благодарен за такую сдержанность. Объяснять сейчас что-либо он не мог.

Они дошли до комнаты Тавэла и остановились. За дверью спорили. Пару раз Габриэль услышал уже знакомую фамилию Лашанс и, постучав, прошёл внутрь.

Дафна резко обернулась на вошедшего, готовая отчитать за такую бесцеремонность, но, увидев, что это Габриэль, сдержала себя.

— Габриэль, выйди.

— Сама выйди, — флегматично ответил ей Рэл и заметил, как губы Оргистра дрогнули в улыбке. Однако чародейка не восприняла это всерьёз, и пришлось повторить: — Я не шучу, Даф. Выйди.

Ей потребовалась вся её выдержка, чтобы остаться равнодушной. Она коротко пообещала Тавэлу, что их разговор на этом не окончен, и с важным видом покинула комнату, тихо закрыв за собой дверь. Но Рэл знал: она с трудом подавила в себе желание эмоционально хлопнуть ею.

Когда они остались одни, Тавэл взглядом указал на кресло, и Габриэль сел в него, облегчённо вздохнув. Стоять на ногах было тяжело.

Эльф молчал. Габриэль ждал, что он начнёт гневно отчитывать его за сложившуюся ситуацию, но Тавэл смотрел печально и даже как-то заботливо, что окончательно выбило из колеи.

— Рад тебя видеть, — наконец тихо поприветствовал Габриэля чародей после длительного молчания. Его голос прозвучал едва различимо, словно он боялся, что кто-то услышит эти слова. Габриэль и сам не верил, что Тавэл говорит ему такое. Он не привык к мягкости вампира.

— Что здесь делает Дафна?

Эльф откинулся назад.

— Конкретно сейчас она здесь из-за тебя.

— Будто ей есть до меня дело.

Оргистр усмехнулся и отвёл взгляд. Сейчас Габриэль совершенно его не узнавал.

— Есть, — отозвался Тавэл. — Сначала она приехала сюда из-за одного контракта, но потом до неё дошли слухи о тебе. И она отправилась тебя искать. Как ты понимаешь, не нашла и снова вернулась, зная, что рано или поздно Леонсия привезёт тебя.