Нарушая заповеди (СИ) - Перова Алиса - Страница 75

Ха! Легко ей рассуждать! Небось, претенденты на её сердце даже минутную паузу взять боялись, чтобы избранница не передумала. Сейчас, в коротенькой пижамке и с растрёпанными волосами, Диана казалась невероятно привлекательной и юной. А ноги!.. А грудь!.. А… Эх!

«Твой-то муж наверняка быстро догадался, кто ему нужен!» — сарказм мне скрыть не удалось.

«Гораздо дольше, чем ты можешь себе вообразить».

«Ага, представляю, что ты себе надумала за те пятнадцать минут».

В ответ Диана рассмеялась. У мужиков, наверное, от её голоса и смеха мурашки скачут даже в самых неожиданных местах.

«Я расскажу тебе, Ева, сколько времени понадобилось моему мужу, но не сейчас».

Ох, неужто взял неделю на размышления? Нет — за неделю я превращусь в дёрганую неврастеничку.

И всё же после ночных откровений я поверила, что ещё не всё потеряно.

В доме творилась страшная суета и, хотя празднование планировалось в ресторане, прислуга шуршала так, словно мы у себя ожидали иностранную делегацию. Папочку я обнаружила в его кабинете, где едва не задушила в объятиях. Я так пылко его целовала и поздравляла, что чуть не забыла вручить подарок. Кинжал из дамасской стали с серебряными ножнами и рукоятью уже полгода ожидал этого знаменательного события, чтобы пополнить папину грозную коллекцию. Какое же это счастье, когда мой папочка улыбается!

Женщины все разъехались ещё до моего пробуждения. Диана умчалась по делам, Ангелина — наводить красоту, чтобы затмить нашу француженку, а Котя утащила Гришу на шопинг. Об этом мне сообщила Василиса, которая хоть и тоже женщина, но прихорашиваться к вечеринке ей придётся на рабочем посту.

К моей радости, когда я сообщила папе, что мне срочно необходимо в город, вопросов у него не возникло. Он даже позволил мне взять мою многострадальную машину — я очень просила. А мне и не пришлось врать о причине поездки, к тому же я действительно планирую заехать в спа-салон сразу после того, как напомню Ромке о себе. Надеюсь, он меня вспомнит, и моё желание быть звездой сегодняшней вечеринки не померкнет.

Отсутствие Франкенштейна на своём постоянном месте я заметила сразу. Надежда уплывала и моё настроение стремительно падало. Конечно, остаётся вариант, что Ромка отогнал машину в сервис или на охраняемую стоянку. Неудивительно, если после недавнего акта вандализма он не решился оставлять её около этого дурдома. Я решительно направилась в общагу.

От сердца отлегло, когда после третьего стука за дверью Ромкиной комнаты послышались шаги. И снова прилегло, когда дверь передо мной распахнул татуированный здоровый мужик в одних трусах. Мама дорогая — весь разрисованный! А ведь это же он меня тогда силой удерживал от расправы над Яной — страшной обезьяной.

— А Рома где? — спрашиваю у мужика вместо приветствия.

— Уехал, — прохрипел он глухо и собрался закрыть дверь. Прямо перед моим носом!

— Куда уехал? — рявкаю уже смелее и, выставив ногу вперёд, не позволяю этому хаму от меня отделаться.

— Если бы Роман хотел, чтобы ты знала, ты бы не спрашивала меня.

В желудке очень неприятно заныло.

— Но он ведь сегодня вернётся? — мне вдруг становится так страшно, что совершенно плевать, насколько жалко прозвучал мой вопрос.

— Сегодня? — издевательский смешок. — Это уж вряд ли!

И будто сердце сдавил своей огромной татуированной лапой.

— А… когда? — выталкиваю из себя, но не уверена, что этот монстр меня слышит.

Но он слышит и продолжает медленно меня убивать.

— Возможно, в следующем году…

Я не дослушиваю и с силой отталкиваю полуголого садиста. От неожиданности он покачнулся и сделал пару шагов вглубь комнаты. Я тоже уже внутри, и здесь ничего не изменилось.

— Ну вот же! — я подбегаю к полке с модельками автомобилей. — Зачем Вы так говорите? Вот его машинки!

Мужик больше не ухмыляется и молча протягивает мне записку, но ещё раньше я замечаю, что нет кофемашины. Почему её нет?

Буквы расплываются перед глазами — «…не забывай оплачивать коммуналку… спи на диване… свяжусь с тобой, как устроюсь… избавься от Тамерлана… отдашь, как сможешь…» — никак не получается уловить смысл.

— Эй, как тебя… Ева? Ты чего?

— Почему, Ромка? А как же я?… Ромка мой…

Ромка мой…

Ромка…

75

Один великий философ изрёк умную мысль: «Там, где заканчивается терпение, начинается выносливость». Это он не обо мне сказал. Терпение у меня давно иссякло, но выносить эту раздирающую боль я по-прежнему не умею. Хочется забиться в какую-нибудь тёмную глухую нору, где можно громко надрывно скулить, не боясь быть услышанной. Отпустить себя в некрасивую истерику — пронзительно визжать, топать ногами и биться головой, встряхивая размякшее серое вещество. Почему нет таких специальных препаратов, чтобы сделать укол и перестать чувствовать?

Но нет лекарства от любви. Наверняка в этом заложен какой-то высший смысл, и моя безответная любовь — это наказание. И если такова расплата за мой грех, то я готова и дальше гореть… Лишь бы знать, что впереди меня ждёт награда. Боль не способна выжечь мои чувства и вытравить из памяти серый штормовой взгляд. Не переболею… Всё равно дождусь. Или сама найду.

— Эй, всё в порядке? — крепкие руки сжимают мои плечи и слегка встряхивают.

Вот — опять этот идиотский вопрос.

— Нет, не в порядке, — мой голос звучит глухо, а взгляд скользит по полке с модельками.

Грубо отбрасываю чужие руки и тянусь за нужной мне машинкой — угольно-чёрной миниатюрной копией Chevrolet Impala. Почему же Ромка их оставил? Значит, он обязательно скоро вернётся. Я прижимаю модельку к груди и устремляюсь к выходу.

— Ева, подожди, оставь эту хрень на месте, — мужик преграждает мне путь.

— Я на Вас и не претендую, оставайтесь на месте, — пытаюсь его обойти, но нет — жилистые расписные ручищи раскинулись, как шлагбаумы, в обе стороны.

Приходится сильно запрокинуть голову, чтобы встретиться с мужиком взглядом. Жутковатые у него глаза, да и сам он… в неглиже до сих пор.

— Меня Богдан зовут, — протягивает мне огромную ладонь, повёрнутую ребром вверх.

— Ничего страшного, я уже ухожу, — игнорируя его запоздалый дружеский жест, я не оставляю попытки прорваться к выходу.

— Ба-аева, — тянет мужик и недобро ухмыляется, — подать руку ниже твоего достоинства? Чем же тебя, мажорка, смог зацепить простой работяга Тёмный?

— В отличие от Вас ему известно, что, согласно этикету, руку для приветствия первой подаёт женщина.

Возможно, Ромка и сам удивился бы, что ему такое известно. Однако Богдан не теряется:

— Но не является грубым нарушением, если инициативу проявляет мужчина.

— Если только мужчина не голый, — рявкаю я и толкаю его в грудь. Как в стену ударила.

— Извини, — Ромкин постоялец отступает на несколько шагов в сторону и тянется к брюкам, перекинутым через спинку стула, но не похоже, что он смущён своей наготой, — я сейчас оденусь.

— Не буду Вам мешать, — я метнулась к выходу и, распахнув дверь, уперлась в грудь Руслана.

Вот даже ни грамма не удивлена. Зато Рус очень взволнован.

— Ева, всё в порядке?!

Было бы смешно… Но не было. Я хочу убраться отсюда немедленно, а в спину прилетает вопрос:

— Эй, мажорка, отец твой счастлив с Ангелиной?

Руслан хмурится раньше, чем я осмысливаю слова Богдана. С Ангелиной? А при чём здесь?.. Когда я оглядываюсь, чтобы ответить, Богдан уже в брюках, но с голым торсом.

— Как молодожёны! — выплевываю яд, интуитивно ощущая, что раню этого мужчину.

Попала. Его губы кривятся в болезненной гримасе, а мне хочется немедленно откусить себе жало, потому что… Не зря говорится: «лицом к лицу — лица не увидать», а сейчас, на расстоянии… В жуткой кровавой войне чудовищ, изображённых на груди Богдана, мой взгляд выхватывает имя, выбитое под сердцем… "Ангелина".