Циничный Алхимик. Том 3 (СИ) - Полев Сергей - Страница 19

Основным же отличием магических шахмат от остальных является паттерн поведения фигур и их воля. Они и правда обладают зачатками сознания и не хотят умирать, каждый боец готов отдать жизнь за своего короля только тогда, когда ему будет угрожать опасность. Во всех других случаях придётся использовать ману, чтобы сломить их волю.

Управлять ими приходится при помощи устных команд и щепотки маны, которая и заставляет их двигаться. Для этого с каждой стороны доски установлен шар, на который во время игры нужно положить руку, чтобы фигуры начали слушаться, поглощая ману.

Отсюда вытекает интересная возможность для победы: достаточно попросту истощить противника, особенно сложными ходами, требующими жертв. И когда у него закончится мана, он автоматически проиграет, так как не сможет сделать ход. Две опции, и обе мне подходят, ведь я сильно сомневаюсь, что Мираэль превзойдёт меня как в умении играть, так и по количеству манны.

Вообще, я не совсем понимаю, как она может победить. Конечно, эта рыжая дамочка не догадывается, что я в прошлой жизни был мастером ФИДЕ, но бросать вызов незнакомцу крайне опрометчиво. Но, возможно, ею движет уверенность в себе, а глаза застилает титул сильнейшей шахматистки. Вот только в игре королей подобное безрассудство нередко приводит к поражению.

Полночи я штудирую трофейную книжку, в которая по большей части состоит из разборов великих партий местного значения и относительно маленького справочника с правилами. Единственное, что меня напрягает, так это размытые формулировки…

А ещё существует странное правило: «Игра заканчивается только тогда, когда уничтожен король одного из оппонентов». То есть поставить шах и мат недостаточно, что звучит по-идиотски. Получается, что в безвыходной ситуации противник может сделать ход, и только потом проиграет, когда его король падёт.

Но я не придаю этому факту особого внимания, ведь все разобранные «великие партии современности» — это не что иное, как игра в песочнице. В большинстве случаев уже с пятых ходов начинаются неточности, а после десятого встречаются грубейшие ошибки и зевки. Всё выглядит так, словно любой перворазрядник с хорошим знанием дебютов сможет уделать сильнейших мира сего.

Я ложусь спать, и уже сразу после совместного завтрака начинаю мучить Мелису игрой в магические шахматы. Она даже правил не знает, но я подсказываю, как нужно сходить, дабы проверить некоторые теории.

Как и было написано в книге, подставить фигуру под бой без повода просто так невозможно. Я вынужден превозмогать и тратить ману, чтобы отдать даже пешку, а про других бойцов и говорить не приходится. И да, фигурки реально сгорают, когда их атакуют, — выглядит забавно.

Вдоволь наигравшись, я решаю пожертвовать тремя пешками подряд, дабы проверить написанное, и у меня это получается, но уже после третьей жертвы, остальные фигуры просто прыгают за край доски и сгорают. Вот так мастер ФИДЕ проигрывает девушке, которая первый раз села за шахматную доску.

Обидно, что не успел срубить короля, но и так понятно, что произойдёт. Фигурки просто сгорят — это было бы максимально логичным исходом. Но даже так, уже можно сказать, что я готов к битве и знаю, что попрошу в случае победы. Интересно, примет ли Мираэль мою ставку…

А за окном тем временем во всю шумит улица, наши преподаватели вновь вернулись, может быть, это и не они, но повозка очень похожа на ту, которая гналась за нами через весь город. К нам никто не с проверкой не вломился, и это замечательно, хотя постарался я на славу.

Конечно, можно было бы вынести всё подчистую, но, во-первых, это слишком большой риск, и с огромной долей вероятностью пришлось бы кого-то убить, вызвав лишние подозрения. А, во-вторых, я взял лишь треть, а поэтому пропажу заметят нескоро. Продажный хрен исчез, и я сомневаюсь, что он ввёл подсчёт своих богатств где-то на бумаге, ведь зачем ему это нужно, если в сокровищницу никто, кроме него, не может попасть.

Нет, шанс есть, что этот пердун записывал какие-то вещи, но вряд ли другие люди догадаются, к чему именно относятся те или иные почеркушки. Да и когда ты берёшь взятки, то стараешься оставлять как можно меньше следов. А тут получил золото, закинул его в хранилище и спишь спокойно, понимая, сколько монет у тебя имеется в наличии.

Мелисе я говорю, что даже примерно не знаю, сколько украл, ведь ещё не решил, какая часть отправится ко мне в карман. Всё будет зависеть от того, в какой момент и при каких обстоятельствах я буду передавать золото. В самом крайнем случае заберу себе рюкзак и наделаю из него монеты.

Время понемногу подбирается к полудню, мы объедаем, занимаемся кое-чем непристойным, вместе принимаем ванну и выдвигаемся в сторону Одинокой Скалы. Преследователи реагируют на наше появление моментально и как бы невзначай едут за нами. В теории они могут и не догадываться, что кто-то вроде меня может знать о слежке в таком исполнении. Не удивлюсь, если это ноу-хау Бюро Расследований, ведь в этом мире можно ожидать чего угодно.

До въезда на внутреннюю территорию столицы ужасные пробки, но время есть, а ману лучше поберечь, ведь я и так уже с Мелисой поиграл. Противника недооценивать нельзя, а поэтому я продолжаю держать в голове, что Мираэль может устроить какую-нибудь подлянку.

Примерно за полчаса до полудня мы таки добираемся до КПП, где нас просят назвать цель визита. Сперва мне не верят, но затем я буквально тыкаю охранника в свои рога, но тот разрешает проехать только тогда, когда Мелиса начинает козырять своим титулом.

Розовые волосы позволяют нам попасть внутрь. И это называется «охрана будет предупреждена»? Если рыжая дама не хотела со мной играть, то зачем подходила? Или же хотела вызвать на обычную дуэль, но когда поняла, что не победит, решила выкрутиться таким хитрым способом?

Однако мои доводы оказываются ложными, ведь уже у самой скалы нас встречает специальный человек и просит пересесть в его повозку. Жаль, что я вынужден оставить «БМВ» снаружи, но ничего не поделать.

Помимо нас в огромный лифт, где поместилось бы три футбольных команды со всем обслуживающим персоналом, заезжают ещё семь повозок. В какой-то момент гигантская плита, выполняющая функции пола, поднимается со значительным ускорением.

На самом верху нет никаких шлюзов, а поэтому вместе с нами лифт толкает воздух. Вроде бы стоим, а кажется, будто едем со скоростью километров восемьдесят в час. Ох уж эти Средневековые технологии…

Под конец лифт замедляется, а уже в конечной точке плавно останавливается. Я отодвигаю шторку, дабы посмотреть, как живут короли, но наш провожатый и по совместительству водитель настоятельно простит этого не делать. Похоже, он тоже из Бюро. Что же обо мне думает Дункан? Многое бы отдал, чтобы узнать.

Едем по ровной дороге ещё минут десять, а потом заезжаем под землю — это понятно по тому, как резко пропадает солнечный свет. Мелиса ведёт себя сдержано, хоть и переживает, стараясь побороть дрожь в руках. А я в это время обдумываю, куда лучше свалить, если игра в шахматы пойдёт не по плану.

Насрать королю на порог и остаться жить на острова — смерти подобно, а поэтому спасение только одно: валить на материк. Однако с рогами мне туда путь заказан. Вот бы овладеть техникой Клана Крови и изменить свою внешность на серафима. А за ценой, как говорится, не постоим.

— Прошу за мной, — говорит водитель и выходит из повозки. — Её Высочество уже ждёт.

— Как скажете, — выползаю наружу и подаю руку Мелисе. — Похоже, архитекторов в этом королевстве кот наплакал.

— Хм… — Мелиса осматривается. — И правда, очень напоминает наш гараж.

— Сюда, — вежливо настаивает сопровождающий.

— Будет забавно, если нас привезли к тебе домой, — из моей груди вырываются смешки.

— Не шути так… — ей и без того страшновато.

— Ты же хотела поглазеть на убранство королевского дворца, так чего паникуешь? Тебе ничего не грозит — это я обещаю, — хлопаю её по макушке.

Мы заходим в ещё один лифт, но уже поменьше, и поднимается буквально на пару этажей. Мужчина ведёт нас по длинному коридору со множеством скульптур, некоторые даже позолочены. Насколько я понимаю, дизайнер пытался сделать особый акцент на шахматах и огненной алхимии. Встречается пара статуй каких-то людей, по всей видимости, знаменитых, но мне они до фонаря.