О юных мужчинах (СИ) - "D_n_P" - Страница 12

Но Гук тушит огонь в глазах, впивается короткими ногтями в ладонь и борется с собой дальше, ведь солнышко светит всем, и только ему устраивает личные затмения. Совершенно бесстыже, больше положенного тискается с Чимином, который по-доброседски помогает убираться, а Чонгуку, плотно приземлившему жопу на диван, достаются только окрики вперемешку с взглядами-колючками:

— А помочь коллективу?

— Хён-хён, — безразлично-низко тянет Чонгук. — Пусть тебе поможет убраться Чимин, а у меня свои П Л А Н Ы… — Ага, валяться дальше и испепелять глазами торчащую то из-под кресла, то из-под журнального столика чью-то пятую точку.

Чимин открывает шире глазешки, округляет удивленно губешки, явно не понимая подводных течений, бурлящих в комнате. Оглядывается, мысленно пересчитав участников корпоративного мероприятия по намыванию общежития.

— Ладно Намджун, пошел на ковёр к начальству, а где Тэхен и Шуга-хён? Куда они смотались перед уборкой? — безыскусно вскрывает он еще одну острую тему.

Хосок от неожиданности стукается головой о полку, ниже которой вытирал пыль, осторожно оглядывается на Чонгука, машинально комкая тряпку.

О, да, Чонгук знает, где они. Пути подхода все это время искал не он один.

— Лучше тебе этого не знать, но зуб даю, у них все хорошо… — скалится Чонгук и берет за руку еще одного красивого и пушистого хёна, который на правах старшего пополам с главным поваром уборкой вообще не занимается. Джин, сидящий рядом, пиздец, как удивляется резкому вниманию Чонгука, но неожиданно проявляет сверхпонимание и сверхинтуицию и не спрашивая, молча сносит его альфачьи ужимки.

Правильно воспитанный Гуком хён.

Веселый, позитивный солнце-хён совершенно по-дикому скрипит зубами, сверкает стоп-сигналами глаз на замершую на диване парочку и отворачивается, упав объятиями на верного Чимина. Чонгук, притушивший свой взгляд, но не притушивший внимание к деталям четко и ясно это подмечает.

— Ах, ты ж, ревнивый, злющий, совсем не солнечный, грозовой хён, — шепчет беззвучно Чонгук в узкую вредную спину. — Я буду ждать, когда тебя подпалит.

***

Припалило, подпалило и взорвало нахрен, когда Чонгук уже отчаялся ждать. И катализатором взрыва стал как раз-таки рослый, сильный, пиздецки красивый, похожий на 180-сантиметровую принцессу Джин-хён.

Сборы на самолёт в Сингапур прошли очень рано и очень бурно, и Чонгук не выспался от слова вообще. И не только он. Стоя в очереди при прохождении регистрации, замученный репетициями, уставший хён, прислонившись к Гуку, для поддержания равновесия приладил руку в задний карман его джинсов.

— Чонгуки, — дует в шею почти засыпающий хён, — можно я немножко с тобой потискаюсь? Боюсь, еще немного и рухну спать лежа, как все нормальные люди. Только вот фотографы и АРМИ не поймут, если я это сделаю на полу аэропорта, — скрипуче хихикает тот и жмет ноги к ногам, прислоняется бедром, рука мягко, но уверенно обхватывает чонгукову мускулистую спину.

Чонгук, безуспешно избавлявшийся от привычки стрелять взглядом в сторону Хоби, неожиданно ловит в ответ смазанный, жаркий, стотонный взгляд. И его ведет.

— Ахаха, хён, но они, конечно, поймут, если мы поддадим огоньку шипперам. Выбирай, Джингуки или Кукджины? — пошло выдыхает он и медленно тянет руку выше, перекладывает на свое плечо.

Что-что, а старший хён натурой такой же дуралей и весельчак, и любое начинание макне подхватывает на лету.

— А тебе без разницы как? — ржет тот, пряча озорной смех в сторону и шагает к Чонгуку, оказываясь у него за спиной. Чужой пах прижимается к заднице, и Чонгук откидывается на широкое крепкое плечо хёна.

«Ох, Хоби-хён, ревность она такая, толкает на самые разные поступки… — жарко улыбается Гук в сторону Хоби. — Давай же, соверши и ты что-нибудь безумное…»

Даже издалека видно, как Джей Хоупа мажет 10000-вольтовым разрядом из возбуждения, злости и ревности. Жадный, сладкий, ревнивый хен, неужто путь подхода нащупан?

Весь концерт Чонгук не отлипает от Джина. Интернет будет пестрить фотками Джингуков.

— Давай, Джини-хён, зажжём новый пейринг, — блестит глазами Чонгук, и Джин — правильно воспитанный хён подыгрывает, подпаливает этот пейринг. И заодно Хосока.

Гук в предвкушении.

========== 14 часть. ==========

Вечером, после концерта Гук меряет шагами гостиничный номер. Минуты увязли в тишине и одиночестве пустой комнаты, и не желают протолкнуть упрямое время немного вперед. Он уверен, что сегодня что-то случится, иначе грош цена его усилиям и жарким взглядам Хосока. Только вот стрелки мнутся на месте, оттягивая момент истины.

— Давай, Хоби, приди еще раз и больше не убегай. Твоя очередь решать, что теперь будет, — бормочет Чонгук, топча дорогой ковёр вдоль и поперёк.

Требовательный стук прерывает его монолог. Он выдыхает, натягивает улыбку и щёлкает замком двери, но стоит только двери распахнуться, Чонгука откидывает назад точный хук в челюсть маленького, но крепкого кулака. Чонгук мотает головой, как заправский боксёр.

— Это что, блядь, сегодня было??? — с опасной хрипотцой тянет Хоби. Сиплое дыхание, знакомый острый взгляд из-под бровей, вишневый румянец на смуглом, гладком лице; Чонгук готов улететь. — Какие, нахер, Джингуки? — исходится ревностью старший, толкая того вглубь комнаты.

— Не понравилось? — дерзко улыбается Чонгук, потирая ноющую челюсть, спиной пятится к кровати. Губа лопнула от удара, и он кончиком языка слизывает каплю крови, отдающую металлом. Взгляд настойчиво впивается в Хосока. — Тогда забирай себе, хён. Забирай Чонсоков…

Пятки касаются изножья кровати, и Чонгук застывает.

— Ты никогда не отступаешься, да? — сердится Хоби, но продолжает напирать, будто неведомая сила тащит его ближе, против собственной воли. — Я же ясно давал понять, что я не заинтересован и не хочу этого, этих проблем. Почему ты настаивал?

Парни замирают друг напротив друга. Хосок скользит взглядом по чонгукову лицу, нервно дышит, и эти выдохи кроют волнением кожу Чонгука в вырезе футболки.

— Потому что ты стоишь этих усилий, хён. Потому что мы — ты и я, стоим этих усилий. Разве ты не чувствуешь? — убежденно произносит Гук, за что вознаграждается сильным толчком в грудь. Не удержавшись, он падает спиной на кровать и его тут же седлает старший, зажав бедра своими ногами.

Чонгуку смотреть и не насмотреться. Красив, стервец, когда злится, когда глаза сверкают, и воздух с шумом гоняется по сжавшемуся от бешенства горлу. Младшего так сильно кроет, что кажется, ему не выжить в этой молчаливой борьбе.

Но вот взгляд Хосока отрывается от его лица, чтобы внимательно разглядеть напряжённое сильное тело под собой. Руки следуют за взглядом, проводят по груди и ниже, собирая ткань на животе в складки. Выдохи рвутся через раз, и кажется у них сейчас одно на двоих дыхание.

Чонгук медленно проводит ладонями по чужим ногам. От коленей и до паха, проходясь большими пальцами близко к члену. Старшего подкашивает низким тягучим стоном.

— Ох, Хоби-хён, — шепчет Чонгук. — Как же долго я ждал…

Он тянет кофту с Хосока. Блядь, эти изысканные линии шеи, плеч, груди снились Чонгуку длинными одинокими ночами. Хочется дотянуться руками, щедро огладить обнажившуюся кожу, мазнуть напором вишневые соски, чтобы кололи острыми горошинами ладони, и кто такой Чонгук, чтобы сопротивляться желаниям? Под его руками плавится, дрожит желанное тело, нетерпеливый хён трется пахом о мощные бедра Чонгука.

— Матерь Божья… — ахает Гук, притягивает Хоби к себе, скользит вдоль по руке и плечу до задней стороны шеи, и крепко ухватив, впивается поцелуем в губы. Проталкивается в сладкий рот языком, вылизывает нёбо, ласкает медовые губы и ловит, глотает дыхание Хоби, дышит общим с ним кислородом.

Одно движение, и Хоби уже на спине, теперь очередь Гука сидеть на узких, но ничерта не хрупких бедрах горячего хёна. Тот шипит, царапает Чонгуку короткими ногтями кожу предплечий и жмется катастрофически тесно. Даже смотреть на такого распаленного старшего — неимоверное удовольствие, от которого Чонгуку уносит крышу к ебеням. Но смотреть сегодня — меньшее, что хочет младший. Сегодня он жаждет большего, куда как больше.