Штормовой предел (СИ) - Птица Алексей - Страница 34

Я нанёс удар и отомстил. Морган мёртв, все шесть кораблей, надеюсь, самых лучших, были уничтожены. А город? А что город? Город понял, что также уязвим от испанцев, как и испанцы от англичан, и всему есть предел. Пусть это их чему-нибудь научит, а не научит, то всегда можно и повторить.

Капитан последним покидает судно, вот и я спрыгнул в лодку самым последним и, взявшись за вёсла, начал быстро грести в сторону открытого моря. Там, на выходе из гавани меня ждал на своем корабле Алонсо. Как только я отчалил от горящего фрегата, он ещё сильнее запылал. Столб радостно ревущего пламени поднялся до небес.

Я стал медленнее загребать вёслами и, обернувшись, наблюдал за тем, как горит мой корабль. Сгорали паруса, пылая и тлея, падали канаты, скрипел в страшных муках рангоут. На миг, всего лишь на миг я почувствовал свой корабль, как и прежде. Все его корабельные эмоции проникли в моё сознание, полностью затопив его. Он жаловался мне на дикую боль в своём деревянном теле, на огонь, пожирающий корпус, на то, что его больше не будет.

Я плыл и смотрел, полностью погрузившись в чувства. Не знаю, может быть, мне показалось, но обе мои щеки стали мокрыми от слёз, ручьями стекающими из глаз. Смотреть было больно, и я закрыл глаза, а когда открыл, то фрегат, шипя и рассыпая искрами, медленно погружался в воду.

Он почти затонул, когда огонь дошёл до оставшихся в нём картузов и бочек с порохом. Взрыв! И облако воды и обломков корабля взметнулось на пару десятков метров вверх и затем медленно осело. Через несколько минут на поверхности моря остались плавать только щепки.

Всё дальнейшее происходило, как во сне. Я причалил к «Эстрелле», взобрался на её борт, обнял Алонсо и отправился в каюту, которую выделил для меня друг. Меня никто не останавливал и ничего не спрашивал, все видели и понимали, отчего я сам не свой, как понимал это и я. «Эстрелла» развернула паруса и, набрав ветер, помчалась в сторону Гаваны и вскоре затерялась в волнах Карибского моря.

Возвращение на Кубу оказалось триумфальным, но очень грустным. Был бы я пьяницей, то запил бы, но пить не хотелось, поэтому я закрылся у себя в комнате и сутки никого в неё не впускал. Но всё когда-нибудь проходит, прошло и это, горечь утраты немного стала стихать и, отомкнув дверь, я вышел из своего затворничества.

После всех событий нужно было разобраться с капитаном Ривейрой, подсчитать все убытки и учесть все трофеи. Именно для этого меня вызвал губернатор Кубы, его желание было мне понятным и объяснимым. И, собравшись, я отправился в его резиденцию.

Граф Раймон Алехандро де Вагильяс сидел в кресле, когда я вошёл в зал приёмов.

— Вы выздоровели, сеньор Эрнандо! Как я рад, искренне рад! Благодаря вам мы одержали победу, которую трудно сейчас переоценить. Это просто триумф! Мы с отцом Серхио разослали всем по магической почте послания о столь знаменательном событии. Все вице-короли, Главный инквизитор и, конечно же, наш любезный король получат эти послания! Все они узнают о вашем подвиге!

— Благодарю вас, граф! — я поклонился, — но у нас не обошлось и без предательства.

— Да, да, — покачал головой губернатор, — я слышал об этом. Но, спешу вас обрадовать, ходят неясны слухи о том, что капитан Ривейра со своим кораблём попал в плен пиратам, кажется французским, и теперь ему несдобровать, особенно если узнают, что он входил в вашу эскадру.

— Да, вы меня весьма порадовали, сеньор. Надеюсь, он пожалеет о своём решении и, как говорится, собаке — собачья смерть!

Губернатор только всплеснул руками, мол, так и есть, что тут поделаешь, и сказал:

— Да, всё это грустно и особенно то, что вы потеряли свой прекрасный парусник. Я, как только увидел его стоящим в нашей гавани, так сразу себе и сказал: «Какой красивый корабль!»

Я помрачнел.

— О! Я совсем забыл, что для вас это больно слышать, но не стоит горевать, вы получили прекрасные трофеи. Взятые на абордаж английские корабли с лихвой покрыли все наши затраты на подготовку экспедиции и ремонт судов. Позвольте узнать, много ли вы взяли на флагмане Моргана?

— Много! Одного коллекционного оружия там на пятьсот тысяч реалов, а ещё его личные вещи, которые я планирую выставить на продажу. Возможно, кто-то захочет купить камзол или шляпу известного пирата и адмирала. Капель крови на них не гарантирую, но это его подлинные личные вещи.

— А это неплохая идея, — качнул в удивлении головой губернатор. — Вы неплохо умеет приумножать свои капиталы. То есть, я так понял, что вы внесёте в королевскую казну весомую сумму?

— Да, несомненно. И не только в королевскую, но и в казну Гаваны, ведь я хочу здесь осесть и уже строю себе дом.

— О, это прекрасная идея! Все горожане будут весьма рады этому обстоятельству! Теперь вам осталось только жениться!

— У меня есть невеста, и сейчас она в опасности.

— Весьма прискорбно. Вы собираетесь за ней отправиться?

— Да, как только закончу здесь все дела с домом, трофеями и куплю себе небольшой корабль.

— Ммм, а у меня к вам есть предложение. Вы сейчас завидный жених и поэтому… не соблаговолите ли взглянуть на портреты наших красавиц, что находятся сейчас на выданье. Мне вот родители передали портреты двух десятков девушек. Они бы были искренне рады с вами породниться. А чтобы не смущать и не расстраивать девиц, решили пока ограничиться их портретами. Вот, прошу вас.

Стоящий в конце зала слуга по условному знаку вышел и через пару минут вернулся обратно, держа стопку тонких, рисованных на пергаменте портретов молодых девиц. Получив их в руки и присев в предложенное мне кресло, я погрузился в созерцание лиц «писаных» красавиц.

Девушки были разные: и красивые, и безобразные. О том, что они безобразные можно было понять с трудом, всё же, художники старались. И старались изо всех сил! Как я их понимаю…

Но вот ни одно фото, то есть, простите, ни один портрет не задел моё сердце. Вроде и девушки были разные: и худые, и пышные, а вот всё не то. Лица имели и белые и загорелые, а всё не то. Волосы: и чёрные, и каштановые, а всё не то. Я вздохнул.

— Нет, никто не приглянулся. Передайте родителям сих прелестных девушек, что они все прекрасны и найдут себе мужей, обязательно найдут.

Губернатор усмехнулся и дал знак слуге забрать у меня все портреты.

— Ну, что же, тогда я дам всем указание найти для вас подходящий корабль. Это решаемо. А что вы намерены делать с флагманом Моргана?

— Отремонтировать и оставить здесь в полное распоряжение виконта Алонсо Переса, а сам я уплыву на другом.

— Так, и какой же вам нужен корабль?

— Небольшой и очень быстроходный.

— Так, так, так. Возможно, что у нас на верфях найдётся похожий, но он будет десятипушечным. Это, если вы хотите себе быстроходный парусник.

— Мне всё равно, для моих целей он подойдёт.

— Хорошо, тогда я вам помогу и, как только мои подчинённые найдут что-либо похожее, сообщу.

— Спасибо, сеньор губернатор.

— Вам спасибо, граф…

Мы попрощались, и я ушёл считать свои барыши. Они оказались весьма солидными. В кассе Генри Моргана оказалось почти три миллиона реалов, плюс редкие драгоценности, плюс дорогое оружие, плюс артефакты и много чего ещё.

То есть, потеряв свой фрегата, я только приобрёл. Ну, что же, во всякой неудаче есть и свои плюсы, тем более, мне достался флагман Моргана. Но основные проблемы были ещё впереди… Впереди…

Глава 14 Возвращение в Испанию.

Довольно скоро мне нашли быстроходный бриг «Сorriente de aire», а по-русски — «Сквозняк». Ну, сквозняк и сквозняк, мне было всё равно. Он оказался небольшим восьмипушечным трёхмачтовым бригом с хорошей мореходностью и прекрасной управляемостью. То есть, то, что мне и было надо.

Команда для него требовалась небольшая, всего двадцать пять человек, и в неё вошли все, кто со мной пожелал плыть. Это был и Афоня, и Арсений, а также боцман Хиль Мендес. Дорога предстояла дальняя и, скажем так, очень опасная. Магических навыков, полезных для моря, осталось у меня мало, но, что поделаешь, за всё приходится платить.