Не любовь. Не с нами (СИ) - Романова Наталия - Страница 13

– Чего?

– Давай помогу шампанское открыть, – снисходительно заявил Глеб.

– Без сопливых справлюсь!

– Я видел, да. – Он поднял большой палец в одобряющем жесте, вернее, у Голованова жест точно имел издевательский аспект. – Пить тоже без сопливых собираешься? – продолжил он в том же духе.

– Собираюсь!

– Женский алкоголизм неизлечим, желание пить в одиночестве – первый признак алкоголизма, Цыпа.

– Да что ты?! – не сдержалась я.

Знал бы он, сколько я выпила на первом курсе, пытаясь забыть любовь всей моей жизни, которая не забылась и забываться не собиралась, напротив, стояла рядом, вальяжно засунув руки в карманы светлых брюк, выпростав лишь большие пальцы, всем своим видом показывая, что явилась навсегда.

– Не переживай, я помогу тебе. – Глеб покровительственно положил мне руку на плечо, потом бесцеремонно опустил ниже поясницы, нагло пересекая границы приличия. – Это мой долг, как гражданина и врача.

– Вот спасибо, мил человек! – Я изобразила картинный земной поклон, от души взмахнув рукой и распущенными волосами. Выпрямившись, упёрлась взглядом в глаза Глеба – всегда невозмутимо наглые, – но всё равно успела отметить, как нервно дёрнулся кадык.

Глеб ходил по номеру, будто бывал здесь не одну сотню раз, а ведь, скорей всего, так и было. Пока я страдала от любви в Иркутске, глотая горькие слёзы, он здесь развлекался с белобрысыми долговязыми девицами!

Голованов деловито достал фужеры, взял в руки бутыль, которая заметно уменьшилась в размерах в его ладонях, ловким движением открыл шампанское, наполнил один фужер до краёв, а во второй плеснув лишь на самое дно.

– Не переживай, Цыпа, – поймал он мой удивлённый, не обещающий ничего хорошего, взгляд. – Это тебе. – Глеб протянул мне наполненный до краёв фужер. – А это – мне. – Показал он на почти пустую посуду.

– Силы бережёшь? – растеклась я в ехидной улыбке, намекая на обязательный вечерний банкет с Кольком.

– Хочу тебя пригласить на морскую прогулку, – спокойно ответил Глеб. – Я за штурвалом, не стоит употреблять.

– Зачем? – опешила я.

– На море посмотришь, погода сегодня… – Глеб не успел договорить, как я его перебила с искренним возмущением, помноженным на зашкаливающее удивление:

– Голованов, ты больной? Я море, по-твоему, не видела?!

– Зря. Вечером, когда день заканчивается, с моря доносится прохлада, едва слышен шёпот волн. Лучи солнца, катящегося к горизонту, становятся оранжево-красными, после небо багровеет, растекается особенная благодать.

– Не получится, – упёрла я руки в боки. – На меня такой подкат не действует, – усмехнулась я для убедительности.

«Особенная благодать растекается», «небо багровеет», «доносится прохлада», ещё немного, и стихами заговорит, Сергей Есенин наших дней! Уверена, на безмозглых, долговязых куриц, которых он таскал сюда, романтическая ерунда Голованова действовала, но на меня – нет.

Передо мной стоял самодовольный, бесконечно уверенный в собственной притягательности для противоположного пола, наглый, беспардонный, бессердечный, накачанный тестостероном альфа-самец, а никакой не Есенин.

– Жаль, – спокойно ответил Глеб, совсем не смутившись. Впрочем, чему удивляться, он не смутился семь лет назад в откровенно щекотливой ситуации, сейчас и подавно. – А что на тебя действует, Цыпа? – Глеб упёрся в меня любопытным взглядом, опустил глаза к моим ступням, вздохнул и медленно поднял его обратно к лицу, не забыв меня этим взглядом раздеть. Аж жарко стало!

– Я девушка дорогая, не каждому по карману, – выпалила я избитую, тупую присказку.

После ментального раздевания взглядом я могла думать только об одном – чтобы раздевание произошло наяву. Лучше прямо здесь и сейчас! Горячие мурашки разбежались от спины на шею, руки и внутреннюю часть бёдер. Я машинально облизнула губы, переступила с ноги на ногу в рефлекторной попытке снять напряжение, тяжело вздохнула.

Глеб нагнулся к моему лицу, словно собирался поцеловать, и я уже почувствовала его горячее дыхание, непроизвольно потянулась губами к губам, но он вдруг резко отпрянул со словами:

– Не сомневался в этом.

Через несколько секунд я смотрела на закрытую дверь, переводя взгляд с золотистой ручки на фужер с шампанским, к которому Глеб так и не притронулся. Если так продолжится, то история семилетней давности повторится. В итоге я трусливо улечу в Иркутск, Голованов же останется здесь – почивать на лаврах победителя – а такого в мои планы не входило!

«Не дождётся!» – заявила я мысленно сама себе.

Для пущей убедительности выпила фужер шампанского, потом ещё один, и ещё, пока не опустошила бутыль. Неожиданно для себя я уснула, растянувшись на мягком, сказочно комфортном диване в гостиной, там же, где пила. Проснулась от настойчивого стука в дверь. Голованов?

Курьер из службы доставки «Золотого тельца», тощенький парнишка лет восемнадцати, втащил огромную корзину с цветами, устроил на журнальном столике, игнорируя бардак, который я умудрилась устроить. Гостиную тут же заполнил одуряющий аромат свежих роз – ни дать ни взять, та самая особенная благодать растеклась по сьюту.

«Восемь вечера. Шестой причал», – гласила первая записка.

«Лучи солнца, катящегося к горизонту, багровеющее небо и ужин ждут тебя», – было написано на второй.

Глава 9. Ирина

Приглашение Голованова я проигнорировала. Конечно, несмотря на то, что прогулка на катере по Чёрному морю совсем не вдохновляла, соблазн был огромный. Семь бесконечных лет я жила мечтой не только забыть Глеба, но однажды остаться с ним наедине, желательно в замкнутом пространстве, чтобы он понял, осознал, прочувствовал до самой печени, насколько сильно ошибся, чтобы раскаялся, сошёл с ума от чувства вины, любви, желания. В общем, обыкновенный бред влюблённой дурочки, не имеющий никакого отношения к напыщенному эгоисту Голованову.

Да, он прислал цветы, на катере ждал вкусный ужин с изысканными деликатесами, дорогое вино, свечи и, может быть, даже фейерверк в мою честь. Что греха таить, каждая женщина мечтает о чём-нибудь подобном, но глупые грёзы – не причина подвергать свою с трудом восстановленную самооценку испытаниям. Недопоцелуй стал для меня красноречивым сигналом. Второй раз улетать в растрёпанных чувствах я не собиралась, а вот порвать в клочья нервную систему Голованова – да.

К тому же, у меня был мужчина. К слову, хороший человек. Изменять Вадиму я не собиралась, во всяком случае, с Головановым!

Так что, приведя себя в порядок, я отправилась к бассейну, проигнорировав пляж. Устроившись на лежаке, цедила коктейль через трубочку и разглядывала обстановку. В настолько шикарном месте я находилась первый раз, скорее всего и последний, поэтому хотелось впитать в себя максимум ощущений от видов до запахов.

Я прикрыла глаза. Слышалась ненавязчивая, негромкая музыка, веял тёплый морской бриз, доносились ароматы селективного парфюма, похоже, в этот момент мимо лежака проходил кто-то из постояльцев. Коктейль, который я цедила, издавал сладкий, карамельно-клубничный аромат, но, главное, веяло запахом бассейна. Не настолько очевидно, как в фитнесс-клубе или в домашнем бассейне, но всё-таки ощутимо.

Именно этот запах – запах воды из бассейна, – у меня прочно ассоциировался с запахом богатства, свободного времени, всего, чего мне не хватало в детстве. Я не роптала тогда и не ропщу сейчас, не всем дано родиться с серебряной ложкой во рту. Мои родители трудились всю жизнь и приучали к труду своих детей, но этот запах… что-то невероятное!

Началось всё лет в семь, точнее не вспомню. Коля был вынужден везде брать меня с собой, я таскалась за ним и его компанией. Никаких точек соприкосновения у взрослых парней и семилетней меня попросту не было, однако, существовало одно место на земле, куда я шла безропотно, выполняя все требования брата: задний двор в доме родной тётки Глеба, где стоял разборный бассейн. Спустя двадцать лет такой появился почти в каждом гостевом доме на побережье, но тогда это было невиданной роскошью, настоящим чудом.