2034: Роман о следующей мировой войне (ЛП) - Ставридис Джеймс - Страница 29

Он был пуст.

Ни он, ни мастер-сержант толком не знали, что сказать. Мастер-сержант немного выпрямился на своем стуле. Он твердо положил руки на руль в положении "десять и два часа". — Ничего особенного, — пробормотал он через мгновение, еще раз взглянув на пустую коробку, которая лежала на коленях Веджа. — Должно быть, сегодня в Белом доме произошла какая-то оплошность. Завтра мы его снимем.

4

Красные Линии

Третью ночь подряд Фаршад боролся со сном. Его каюта находилась прямо над ватерлинией, и он слышал, как льдины отскакивают от носа, ударяясь, как колокольный звон:дон, дон, дон. Всю ночь шум не прекращался. Когда он прибыл в Тартус несколько недель назад, его ждал набор заказов. Его назначили бы связным не там, с загорелым Средиземноморским флотом Российской Федерации с короткими рукавами, а далеко на север, с его Балтийским флотом. Когда он вышел из самолета в штабе военно-морских сил в Калининграде, у него даже не было зимнего пальто. Он предполагал, что штаб назначит его на один из более крупных командных кораблей, "Кузнецов" или, возможно, на линейный крейсер "Петр Великий". Вместо этого он оказался на борту корвета "Резкий", который непрерывно кренился. Фаршад обнаружил, что его слегка укачало на борту этой маленькой быстрой жестяной банки, похожей на корабль с тонкими бортами.

Донг, донг, донг—

Он сдался и включил свет.

Его кровать была прикреплена консолями к переборке его каюты, которая была такой маленькой, что он не мог открыть дверь, пока не уберет кровать, и он не мог убрать кровать, пока не снял с нее шерстяное одеяло, простыни и подушку. Этот многоступенчатый процесс убирания кровати, открытия двери, выхода из каюты был одной из множества унизительных процедур, составлявших его жизнь в качестве относительно младшего офицера связи. Другой обедал в тесной кают-компании среди своих коллег-офицеров, мало кто из которых говорил на чем-либо, кроме русского, и все они были по меньшей мере на десять лет моложе. Это заставляло Фаршада есть в основном между приемами пищи или есть мидраты , которые были остатками дня, выставленными около полуночи официантами.

Поверх пижамы он накинул бушлат, подарок любезного снабженца из Калининграда. Непрекращающийся шум льдин, ударяющихся о корпус, составлял ему компанию, пока он шел по освещенному красным коридору, шатаясь между стальными переборками корабля, к кают-компании, где он надеялся раздобыть что-нибудь перекусить.

Как и комната Фаршада, кают-компания представляла собой упражнение в экономии пространства. Это была не более чем банкетка на два стола с небольшим камбузом. За банкеткой сидел капитан-лейтенант Василий Колчак, Rezkiy старший офицер "Резкого". Он держал в руках чашку чая, налитого из самовара в кают-компании. Сигарета переместилась к костяшкам его пальцев, пока он читал с ноутбука. Позади него находилось единственное украшение комнаты — аквариум, населенный желто-оранжевыми рыбками, которые выковыривали глаза из нового кораблекрушения на его дне. Повара уже разложили мидраты в два чана из нержавеющей стали, один из которых был наполнен мясом темного цвета в коричневом соусе, а другой — мясом светлого цвета в белом соусе. Рядом с каждым блюдом висела табличка, но Фаршад не умел читать по-русски.

 — Белое — это рыба, я думаю, какой-то вид сельди, — сказал Колчак по-английски, поднимая взгляд от своего ноутбука. — Темный — это свинина.

Фаршад на мгновение остановился, обдумывая два варианта. Затем он сел напротив Колчака с пустой тарелкой.

 — Хороший выбор, — сказал Колчак. Единственным другим звуком был звук работающего аквариумного фильтра в углу. На правом мизинце он носил золотое кольцо с печаткой. Левой рукой он нервно играл со светлыми, почти белоснежными волосами, которые касались верхушек его ушей. Его маленькие проницательные глаза были холодными и голубыми, их цвет слегка поблек, как у двух драгоценных камней, ограненных много поколений назад. Нос у него был длинный, заостренный, с красным кончиком; казалось, Колчак боролся с простудой. — Я не думаю, что ты видел новости, — сказал он Фаршаду. Английский акцент Колчака казался слегка британским и старомодным, как будто Фаршад подслушивал разговорные нравы прошлого века.

Колчак включил видео со своего ноутбука. Они вдвоем выслушали обращение, с которым за пару часов до этого выступил американский президент. Когда видео оборвалось, ни один из них не произнес ни слова. Наконец Колчак спросил Фаршада о его отсутствующих пальцах.

 — Сражаюсь с американцами, — объяснил он. Затем Фаршад указал на перстень с печаткой Колчака, который при ближайшем рассмотрении был украшен двуглавым орлом. — А твое кольцо?

 — Он принадлежал моему прапрадедушке. Он также был морским офицером, Имперским военно-морским флотом. Колчак глубоко затянулся сигаретой. — Он участвовал в нашей войне с Японией. Потом большевики убили его, когда он был уже стариком. Это кольцо оставалось спрятанным в моей семье в течение многих лет. Я первая, кто носит его открыто после него. Время все меняет.

 — Как ты думаешь, что сделают американцы? — спросил Фаршад.

 — Я должен спросить вас, — ответил Колчак. — Ты уже сражался с ними раньше.

Этот легкий жест почтения застал Фаршада врасплох. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то интересовался его мнением? Фаршад ничего не мог с собой поделать; он испытывал определенную привязанность к Колчаку, который, как и он, был верным сыном нации, которая не всегда справедливо относилась к нему или его семье. Фаршад ответил Колчаку, сказав, что у американских президентов была неоднозначная история, когда дело доходило до соблюдения добровольно установленных “красных линий”. Он поинтересовался, захотят ли Соединенные Штаты прибегнуть к ядерному оружию — даже к тактическому ядерному оружию, как предложила президент в своем выступлении, — чтобы помешать китайцам аннексировать Тайвань. “Соединенные Штаты когда-то были предсказуемыми, но теперь уже не настолько, — заключил Фаршад. — Их непредсказуемость делает их очень опасными. Что будет делать Россия, если Соединенные Штаты начнут действовать? Вашим лидерам есть что терять. Куда бы я ни посмотрел, я вижу богатых русских .

 — Богатые русские? — Колчак рассмеялся. — Такого понятия не существует.

Фаршад не понял. Он упомянул их вездесущие мегаяхты в Средиземном и Черном морях, их роскошные виллы на побережье Амальфи и Далмации. Всякий раз, когда Фаршад выезжал за границу и видел какую—нибудь великолепную вещь — виллу, яхту, частный самолет, стоящий на холостом ходу на взлетной полосе, или женщину, увешанную драгоценностями сверх всякой меры, — и спрашивал, кому все это принадлежит, неизбежным ответом всегда был какой-нибудь русский.

Колчак покачал головой. — Нет, нет, нет, — — сказал он. — Богатых русских нет. — Он затушил сигарету в пепельнице. — Есть только бедные русские с деньгами.

Закуривая очередную сигарету, Колчак начал разглагольствовать о “Родине”, своей "Матери-России", о том, что во многих ее воплощениях, будь то царские, империалистические или коммунистические, она никогда не пользовалась легитимностью других мировых держав. — Во времена империи наши цари при дворе говорили по-французски, — сказал Колчак. — Во времена коммунизма наша экономика была пустой оболочкой. Сегодня, при федерации, наши лидеры рассматриваются остальным миром как преступники. Ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне они не уважают никого из нас, даже президента Путина. Для них президент Путин не дедушка нашей Федерации; нет, для них он просто еще один бедный русский, в лучшем случае гангстер, даже несмотря на то, что он отвоевал наши исконные территории в Крыму, Грузии и Великой Украине; даже несмотря на то, что он искалечил политическую систему Америки, так что теперь их у президента даже нет партии, но он должен баллотироваться как один из этих ослабевших ‘независимых’. Мы — хитрый народ. Наш лидер — один из нас, и он такой же хитрый. Вы спросили, что будет делать Россия, если Соединенные Штаты начнут действовать? Разве это не очевидно? Что делает лиса в курятнике? — Губы Колчака растянулись в улыбке, обнажив зубы.