Потерянное равновесие (СИ) - Гераскина Екатерина - Страница 6

— Сирота с окраины, — усмехнулась я.

— Ох, ты права. Знал бы на самом деле Кристоф.

— И не узнает! — я освободилась из его объятий и вскинула голову.

— И не узнает, от меня так точно. Видимо, король поторопился, когда решил передать власть старшему сыну. Не хочу даже думать, к чему приведет нас этот юнец.

— Вы что же, не сторонник власти? — странные нотки проскальзывали в ответах ректора.

— Я многое вижу, да и слежу за наследниками. Все же университет — это моя территория… — потом он оборвал себя на полуслове, осознав, что сболтнул лишнее, и сразу же сменил направление. — Это не тема для разговора с юной леди, — он щёлкнул меня по носу и засобирался на выход.

А я вдруг вспомнила, что он так и не ответил на главный вопрос: каким образом он узнал мое второе имя?

— Тер Ришел, вы так и не сказали, откуда вам стало известно мое второе имя?

Но старый маг лишь тихо засмеялся и покачал головой.

— Не все сразу, дорогая. Думаю, что и ты не все мне поведала, — слишком проницательно заметил он.

— Значит, правда за правду?

— Примерно так, примерно так, — снова улыбка тронула его губы. И уже у выхода он сказал. — До встречи, Алесса.

— До встречи, ректор Ришел.

Когда закрылась дверь за главой университета, я устало упала на кровать, раскинув руки в стороны, и посмотрела в окно. Уже встало солнце, видимо, завтрак я пропустила за всеми эти утренними событиями.

— Да уж. Так пять минут полежу и буду собираться.

Вскоре я уже покидала свою комнату и тащила за собой небольшой саквояж. Основные вещи переданы посыльному еще вчера и будут ожидать меня уже дома. Я же сегодня верхом на лошади, в сопровождении доверенного мага отца, вернусь домой. Пара часов, и я буду дома, все же легенду нужно поддерживать, никто не должен знать, что я практически каждый вечер ужинала вместе с отцом. Что мне стоит построить портал. Вот еще одна моя странность. Магии во мне на две единицы, а порталы могу строить бесконечно. И откуда только магия берется? Может быть, я что-то смогу найти в личной коллекции ректора?

Об этом я рассуждала всю дорогу до нашего загородного особняка. Вот уж новости я привезла…

Проселочная дорога привела нас к огромным кованым воротам. На мили от нашего особняка никого не было, жили мы обособленно, да и слуг практически не имелось, всего четверо человек помогали нам по хозяйству, и вовсе не потому, что были финансовые трудности. Наоборот, после трагедии, случившейся восемь лет назад, когда отец нашел меня на поле боя и забрал, чтобы познакомить со своей семьей, вернулся в столицу, то… оказалось, что знакомиться больше не с кем. Вся его семья была уничтожена тварями. Защищая границы королевства и жизни существ там, он потерял всю свою семью здесь, в столице.

С тех пор он стал дельцом, и надо сказать, вполне умелым и успешным. Капиталы его росли, только вот нелегко бросить свои привычки. Роскошь была ему чужда, главное, чтобы было все основное, и как он много раз говорил: насмотрелся на жизнь вне столицы. Полагаю, он имел в виду то, насколько благополучно в столице Иморана, и насколько все запущено ближе к границам. Пестреющий роскошью и золотом дворец, заевшиеся потомственные аристократы с одной стороны. А с другой — обедневшие люди, стоит только чуть отдалиться от зажиточных кварталов. Ведь отец мог вернуться раньше с войны, если бы обозы с оружием были вовремя снаряжены и отправлены в помощь. Скольких жертв удалось бы избежать, имей наши объединенные войска достаточное количество боевых припасов? Не знаю до конца, по какой причине этого не сделали вовремя, ведь война с одержимыми была в приоритете. Не одержи мы победу тогда, не было бы будущего ни у кого.

Еще поговаривали, что Дарий Второй не сразу отреагировал на пришествие одержимых в столицу. Как будто не поверил в это, и закрылся в своем кабинете, откуда до него не могли достучаться и дозваться. И только спустя три часа император организовал защиту своих подданных. Три часа, на протяжении которых люди гибли. Поэтому о власти либо хорошо, либо ничего.

Вот и отец каждый раз хмурился, когда я пыталась выяснить у него что-либо по этому поводу, и не говорил ничего. Я понимала это и приняла, ведь мои вопросы заставляли его окунаться в болезненные воспоминания того дня, когда он потерял всё.

С тех пор он продал все в столице и вложился в шахты, очень прибыльно, надо сказать. Единственный и последний раз в столице — это день его награждения, как героя войны, и награда «за тысячи спасенных жизней». Как сейчас помню стиснутые до предела кулаки и сжатые губы отца, когда король лично в тронном зале повесил орден на его мундир. И я, стоящая рядом с отцом, когда он представил меня всем своей дочерью. Как смотрели на нас тогда, сколько жалостливых взглядов было со стороны: генерал, на старости лет привезший сироту, удочерил ее. На тот момент мы договорились, что я буду молчать. Ведь изъясняться на местном языке не могла.

Представляю, какой убогой предстала пред ними. С тех пор я тоже не хотела посещать дворец. Пусть отцу и присылали ежегодное приглашение на балы, но мы их благополучно игнорировали. Может быть, это и казалось неправильным, но как однажды признался отец:

— Нам можно, дорогая. Все уже привыкли к моему закрытому образу жизни.

Вот и всё, что он ответил. Хотя некоторые дамы и пробовали заезжать к нам, как бы случайно оказываясь рядом, старались обратить на себя внимание моего отца. Вдовец, герой войны, успешный делец. Ну а то, что сиротка прижитая, так это не беда, ее же можно и отправить куда подальше. В закрытый пансион или монастырь.

На губы, впервые во время всего путешествия, наползла улыбка, стоило только вспомнить, как совсем не с аристократической грацией одна леди, посмевшая мне такое сказать, покидала наше поместье.

— Бегите, леди. Мне кажется, я забыла закрыть псарню, — и смех отца, которому я рассказала это. Ведь боялась, что она могла произвести на него положительное впечатление.

Пусть уже и прошло на тот момент пять лет после гибели его супруги, но он так и не смог связать свою жизнь с другой женщиной.

Последний такой разговор как раз состоялся два года назад, перед тем как я уезжала на учебу в университет. Я хотела отцу только счастья и была готова появляться редко дома, чтобы только не мешать построить ему личную жизнь, но он сразу разгадал мой план.

— Тебе еще только учиться строить стратегии, милая. Если ты так переживаешь, что я буду один, то не стоит. Всему свое время. А пока тебе придется все так же навещать своего старика, — он обнял меня и крепко прижал к сильной груди.

— Да какой ты старик. Тебе только слегка за сто, — пробурчала я, но понимала, о чем он.

Здесь он уже прожил половину жизни, и если в моем мире существа старели крайне поздно, практически к пятистам годам, то здесь это происходило намного раньше и длилось долго, как раз после ста и появлялись первые признаки старости. Его некогда черные как смоль волосы были уже посеребрены, а у глаз расходились мелкие морщинки. Хотя в целом его это нисколько не портило. Высокий и крепко сложенный мужчина, с правильными чертами лицами и карими глазами, производил впечатление на женщин. Только вот они никак не могли тронуть сердце военного.

С тех пор я практически каждый вечер ужинала дома, прислуга же находилась под клятвой и не могла никому рассказать, что я порталом сюда перемещаюсь. Да и не видели они особо, потому как в кабинет отца хода нет. А магов, да кто их поймёт, не многие могли пользоваться магией настолько, чтобы поступить в университет. Отец именно таких одиноких людей и нашел, которым некуда было идти и которые не имели должного высшего магического образования. Меньше вопросов, лучше для нас.

Ворота открылись, и Карс подхватил мою лошадь под уздцы.

— Беги, Алесса. Вижу твое нетерпение, — усмехнулся в бороду доверенный отца.

Я улыбнулась ему и помчалась по дорожке к просторному крыльцу нашего двухэтажного особняка из серого старого камня, обвитого зелеными побегами вьюна. Он выглядел угрюмо, но уютно. И всегда ассоциировался с образом отца. Строгость и чёткость линий. У нас даже цветочные клумбы были в строгих геометрических фигурах. Никаких излишеств. Все просто и со вкусом. Вдоль дорожки росли мелкие зеленые кустарники, которые постоянно подстригались. И не дай боги будет торчать хоть веточка!